Всей

Морозно в степи. В перелесках будто деревья греют, а на юру – совсем пропасть. Возницы наглухо укутаны в бараньи лохматые тулупы. Седоки на пяти санях жмутся друг к дружке, зарываются в сено, прикрываясь сверху дерюжками. На последних – четверо.

- Лопатин, озяб? – ткнулся к нему в самое лицо закоченевший Бондарев.

- Замёрз… аж до самых кишок! – прохрипел уныло Лопатин. – Приедем-то скоро али нет?

- Кто его знает, спросить надо приятеля-то. Эй, друг, - ткнул он в рыжую овчинную тушу...

1
Солнце, выглянув из-за крыши, быстро начало нагревать белый глянцевый подоконник. За спиной уже битый час три глупых старухи разговаривали о боге. Сначала я, нервно улыбаясь, нехотя прислушивалась к их пустой болтовне, но через некоторое время она утонула в моих мыслях, и превратилась для меня в бессмысленный звуковой фон, из которого иногда, впрочем, выскакивали отдельные слова, такие как: «вера», «сестры», «служение». Я по началу кусала губы, чтобы не встрять в их елейную беседу и снова не...

Слабые лучи заходящего солнца ласкали шею, руки, обнаженное плечо. Она стояла, подняв свои темные, почти черные глаза , полные слез, к небу. Сильно, до боли сжала зубы, но, не выдержав, зарыдала в голос, никого не стесняясь. Да и кого было стеснятся? Кругом – лес. Девушка затравленно оглянулась и повалилась ничком на сырую от вечерней росы траву. Она плакала. Казалось впервые в жизни. Всегда, всегда была она сильной, ничто не могло вызвать в ее душе смятение и горечь. Самодостаточная, дерзкая...

Низенький и тощий уполномоченный Увельского райкома партии Андрей Яковлевич Масленников колюче смотрел на хуторян и улыбался, уже и уже растягивая губы. Всё в нём было заострено: плечи, локти, колени, тонкие пальцы с крепкими чистыми ногтями треугольной формы, на лбу высокие залысины – отчего и голова казалась большой луковкой.

Поднялась Матрёна Агапова – высокая, осанистая, красивая, как с картинки:

- Да что вы спятили? Да кто ж захочет от своего хозяйства? Какая к бису коллективизация...

Два года жил Фёдор Агапов в Дуванкуле в батраках у знакомого казака, пока того не раскулачили и сослали с семьёй на север. И тут, может быть впервые в жизни, счастье само далось ему в руки. Отчаявшийся, он уже готов был ехать в город, знакомый по суетливому вокзалу и сырой тюрьме, но подвернулась нечаянная работа в Петровке. Устроился приёмщиком молока от Троицкой потребительской кооперации. Досталась ему развалюха с дворовыми постройками, лошадь и сепаратор, а главное – мандат, дававший не...

Тем летом исполнилась Егоркина мечта – приняли его в заготконтору помощником к брату Фёдору и даже зарплату положили. Но и дел прибавилось: не только в Петровке, по окрестным хуторам скупали они у частников молоко. Много ездили, днём и ночью, лесами, с ружьём – красота! Осень подошла. Никто Егорке про школу не поминает – он и рад.

Случилось как-то быть в Бутаже. Заночевали у Ильи с Федосьей. Поутру, позавтракав – хозяин уж в конторе – засобирались в дорогу. Сестра вышла провожать. Стала у...

Глава 1. С чего начинается волшебство? Волшебство начинается с Гамаюна.

Люди толкались, бежали, спешили. Город жил своей насыщенной и полноценной жизнью. Казалось, это прекрасное и солнечное утро не предвещает ничего необычного.

Алёша, три месяца находящийся в неоплачиваемом отпуске, что означает безработность, никуда особо не торопился. Все бежали на работу, по своим делам и Алёша явно не вписывался в эту суету. Люди раздражались оттого, что Алёша им мешал по направлению движения к метро...

Вечернее солнце играло в лужах на дороге, оно играло с отражением деревьев, с акварельно прозрачным, светлым небом.

- «Какие же вы дети!» – сказала девушка, глядя на лужу, – «Везде найдете место, чтобы подурачиться…»

Ее звонкий чистый голос подхватил ветер и унес куда-то в листву, потом вернулся и шаловливо начал теребить ее волосы.

- «Вот уж весной и поиграть нельзя!» – зашептал он ей на ухо, – «Вы, люди, совершенно напрасно постоянно изображаете взрослых. Все думаете, что это делает...

Уже вечерело. Бабка Алена целый день ковырялась во дворе со своим хозяйством. После холодного осеннего ветра, пронизывающего до костей, дома ей показалось еще теплее и уютней. Она сняла фуфайку, теплый клетчатый платок, резиновые сапоги, и надев мягкие домашние тапочки, присела возле истопленной печи на скамейку, покрытую домотканным разноцветным половичком. Облегченно вздохнула.

На дворе тоскливо шумел ветер, словно пытался разогнать темно-синие густые сумерки. Бились о стекло голые ветки...

9.
Терн решился оставить её только тогда, когда Мириэль, утомлённая потрясениями, наконец, уснула. Проходя по пустынным коридорам чёрного особняка, нынешний глава кланов пребывал в раздумьях перемешанных с облегчением от того, что с Мириэль всё в порядке. Теперь можно было заняться, так сказать, государственными делами.

Сейчас кланы были едины, как никогда – попытка людей шантажировать весь вампирский род странным образом их сплотила. Ночные охотники жаждали расплаты за понесённые унижения...