– Не пойму, к чему такое сопротивление? – удивлённо произнёс спасатель, – это живое существо вопреки всем законам сохранения пытается сгноить себя. И это при всём разнообразии возможностей предлагаемого обмена.
Он посмотрел на Эмиля и, уже обращаясь к нему, продолжил:
– Тебе, как новенькому, могу прочесть лекцию по непреложности законов развития. Хочешь?
– Хочу, – утвердил Эмиль.
– Тогда становись рядом и грузи отходы на транспортёр, а заодно, слушай.
Самый первый закон – закон спиновой сопряженности. Ничего сложного в нём ты не усмотришь, даже если сильно будешь стараться. Пряжа – это такое соединенное множество первичных завитушек, некое витиё в квадрате, а может, в кубе. Пространственные модели вещества в виде спинчиков с удовлетворённым их желанием быть свёрнутыми, закрученными. Причём, они сами же сцепляются друг с другом, по собственной воле. А в перспективе всё выглядит, как нить. И обладает такая конструкция способностью искусственного удержания разделённых элементов, сопрягая их пространственно. В определённом диапазоне она позволяет выравнивать скорости и решать некоторые другие разногласия.
– Да, но ведь это насильственное решение, связывание против воли, – заметил Эмиль, бросая очередную порцию отходов на ленту.
– Сила – это внутренняя направленность, усилие, волевое проявление. Приставка «на» означает внешнее, которое при определённых преобразованиях можно представить как управляемое внутренним. И это есть необходимое условие движения к неотчуждённости и к большей цельности, в которой всё воспринимается, как внутреннее.
– Ну и причём тут спин и его сопряжение? – не понял Эмиль.
– Придётся пояснение своё начать с предыстории, раз ты такой туго восприимчивый, – совсем не расстроился спасатель, – правда, это звучит несколько мифологично, но зато проще воспринимается в своей аксиоматичности.
Представь себе обездвиженную ограниченность безжизненную, застывшую пустоту бесконечности сросшуюся. Проживи её и скажи, что ты ощутил при этом?
Эмиль ничего не ощутил, но представил возможную безысходность, и состояние тошнотворного выворачивания вдруг напомнило о предшествующих событиях.
– Вообще-то, такая пытка обездвижением может привести к сбросу фиксации привязки к действительности и переходу в иное состояние, – представил он.
– Во! Как раз оно, – обрадовался спасатель, – желание вывернуться находит свою реализацию в искривлении пространства восприятия. И это искривление становится той независимой единицей движения и поиска, которую невозможно связать и обездвижить! Это её суть – несвязуемое самодвижущееся начало. Другими словами, Само-движущее Пространство-зарождающее Истино-образующее Начало-время. Или сокращённо СПИН. Неистребимый неутомимый исследователь всего сущего – спин-восприятие! Познавательный процесс, формирующий субъективную картину мира и носитель этого процесса – шедевр жизни! Заметь, что вторые слова, входящие в пары, тоже имеют смысл и дают зов (движут, дополняют, действуют...)
Эмоциональная подача истории постепенно начала растапливать отчужденно-инфантильное безразличие Эмиля, зарождать в глубине его сознания некий интерес. Работа продвигалась быстро. Освобождённая от завалов территория тотчас же прорастала зеленью, наполнялась благоуханием и шорохом естественных обитателей.
– Приятно видеть результаты совместной работы, – проронил спасатель, – особенно, когда достигается гармония саморегуляции. Представляешь, в этой части пространства поселились программы изолирующей отчуждённости и запустили процесс дегенерации собственного пространства. Ладно, об этом потом. Так на чём мы остановились?
– На том, что появился живчик-спин, – напомнил Эмиль.
– Ах, да, поначалу он ничего о себе не знал, кроме того, конечно, что является движением сущим, началом и бесконечностью одновременно. Пространство зарождалось в нём самом. И он был его временем, и оно, это пространство, выворачивалось наизнанку и становилось бесконечным, несущим в себе своего породителя.
– Как это, – удивился Эмиль – был и сущим, и не сущим одновременно?
– Вообще-то, находясь внутри этого бытия-небытия, всего его объять поначалу невозможно. Это пределы от микро-масштаба, начинающегося со спина движение-образующего, вернее, пространство-образующего движения, до чёрной дыры пространство-поглощающей, движение завершающей. И всё это лишь спин третьего порядка, жизнь самосущая, самопознающая и саморазвивающаяся.
– Так в чём же практическая польза от такого мифического знания? – пытался понять Эмиль.
– А в том, что частью этого всего есть всё, что ограниченно себя частично в нём воспринимает. А дар его и состоит в развёртывании сознания до уровня всецельности свободного перетекания во всём и вся!
– И достигнуть этого возможно? – не поверил Эмиль.
– Об этом я и собирался тебе поведать, – с сожалением произнёс спасатель, – да камень преткновения неверием ты породил. Придётся вычищать и эти многомерные завалы. Послушай тогда рассказ о следующем этапе истории развития спин-сопряжённого пространства бытия...
Тошнотворная вывороченность таки достигла своего предела. Сознание снесло и удивлённое рассматривание естественной телесной свежести своей руки – тоже, и многотысячность участников спасательных работ, и зелень... полной грудью... опьяняющего аромата... природы естества...
Эмиль вздрогнул и открыл глаза. Все четверо сидели в тех же креслах, а за переборкой совещались местные: двое, уже знакомых Эмилю, и трое новых, определённо временных, инспектирующих. Один из троих спросил:
– И вы утверждаете, что произвольно выбранная группа обречённых на распад, ущербных, беззащитных, способна насущные вопросы для всей цивилизации решать?
– Вопрос не в том, вернее, в том не так поставлен, – спокойно возразил Лаар, – готовность внешне оценённая – лишь видимость того. Цель вашего посещения достигнута: вы увидели реальность существования группы, убедились в полной безопасности вашей и отсутствии прямых угроз с её стороны. А в детали глубинные и секретные я вас посвящать не намерен, поскольку ни времени, ни компетентности вашей не достаточно для достижения позитивных результатов в данном познавательном процессе. Посему завершайте свои формальности и не мешайте работать.
– И вы готовы всецело положиться на этих двух алхимиков сомнительной науки? – обратился один из трёх к группе испытуемых, даже не заходя за переборку, и далее безжалостно констатировал, – хотя, в вашем положении, пожалуй, и разницы-то нет, кому довериться или не доверяться вовсе.
– Не всегда всё так, как видится предубеждённым взглядом, – парировал Эмиль, – и выход, если он иском на входе, порой не предсказуемый в исходе!
– Я поражён лишь тем, насколько вы поражены болезнью, – отстранился от переборки второй из трёх, – но если оптимизм ваш смысловым раскрытием заразен и если может быть к пространству применён, в чём сомневаюсь я, а то не был бы так уверен в безопасности своей... Хотя согласие всех четверых необходимо.
Всё четверо по очереди кивнули в знак своего согласия на участие в экспериментальных разработках.
– Ну, что же, – констатировал первый из трёх, – тогда вполне официально вы передаётесь на попечение этих двух учёных. Со всеми правами, обязанностями и прочими следствиями заключённого договора они вас ознакомят.
Инспектора покинули лабораторию...
Часть 2
Формальности работы
Фисо отодвинул переборку и зашёл в экспериментальный бокс. Лаар проследовал за ним.
– Как вы? Еще не передумали возложить свои головы на алтарь науки? – поинтересовался Фисо, – хотя отступать поздно. Договор не предполагает своего расторжения по инициативе как одной, так и обеих сторон.
Теперь нам необходимо сложить мыслеобразы нашей деятельности. Общий, каждого, поэтапный, вариативный и прочие, и представить всё премьер-совету для согласования со всеми стратегическими разработками по ним. Сообщество имеет право знать, чего от нас можно ожидать. Надо предоставить все предполагаемые и оценочные выкладки, соотношение лабораторных, полигонных, резервационных или запредельных испытаний, всех масштабов, смет, технических и прочих вложений. И что, может быть, самое важное, философско-мировоззренческое обоснование.
– Вот к чему ведёт спешка, – усмехнулся, осуждая самого себя, Лаар, – а ведь всё это обычно делается заранее. Сейчас окажется, что у нас совершенно в разных направлениях идущие планы, и все во всём, и вся несовместимы.
Он подошёл к столу, привычным движением раздвинул его многофункциональную поверхность, образовав шесть локальных рабочих мест перед каждым участником первого совместного заседания.
– Начнём, пожалуй, с философии, вернее, даже с границ её возможных допущений. В целях объективности и экономии времени говорить будем по очереди, не перебивая друг друга, лаконично и предельно просто. Желательно по существу, без «ну», «давай» и «я так думаю», – упредил он все вопросы.
Эмиль хотел начать, но в голове крутилось «хорошо», «тогда» и прочий мусор, и это показалось ему смешным, заставило улыбнуться.
– Каждый человек на данный момент времени совершенен перед Отцом, – вдруг произнесла Вера.
– Каждый человек является частичкой Отца и един с ним этой самой частичкой, – добавила Делси.
– Пространство, время, вещественное и невещественное проявления жизни Отца, Огонь Его и Материя, а также их взаимопроникаемость и сочетаемость формируют соответствующее восприятие и восприятием же воспринимаются, – вставил Фисо.
– Восприятие фиксируется в точке перетекания огня в материю и связано со скоростью этого перетекания, что обуславливает взаимосвязь состояния пространственно-временного континуума и материального оформления самого восприятия сопряженностью отношений О/М и В/П, из чего следует, что пространственно-временным перемещением можно управлять, преобразуя огненную материю, то есть регулируя восприятие, – углубил обсуждение Лаар.
– Простота истины обуславливается выражением ею синтеза внутренних накоплений частей человека вовне, – наконец вставил свои соображения или познания Эмиль, и все посмотрели на Бону.
Тот выпрямился в кресле, подчёркивая важность момента, и попытался, как ему показалось, всех примирить в устремлении каждого чем-то блеснуть перед другими.
– Равностность и неравенство как результат развития, достижения многочастности, многоприсутственности, многопроявленности и самой жизни, и человека, как двух взаимозависимых начал есть лишь часть условий взрастания и совершенствования.
– Да, философски и лаконично получилось, а вот с доступностью осознания, простотой – не очень, – подвёл первый итог Лаар. – Может, изменить установочные данные?
– Всенепременно изменить, упростить, разложить по полочкам, систематизировать, но главное, мотивировать и нацелить, чтобы сузить границы поиска, – поддержал Бона.
– Не совсем ясно, какие границы, но сократить – это правильно, – согласился Лаар, – сокращаем до одного слова, которое и будет аспектом разработки каждого.
Немного подумав, он добавил:
– Можно с кратким обоснованием, чтобы не терять времени на следующий круг.
– Вера, – улыбнулась, произнеся своё имя, напарница Эмиля, – ибо по вере каждого дано ему будет.
– Восприятие, – довольно посмотрел на остальных Эмиль, – ибо в Доме Отца всё зависит от восприятия. А для межмерностных переходов это просто вопрос жизни и смерти, бытия и небытия.
– Следование, – предложила свой вариант Делси, – ибо пути содержат все формы и всю конкретику бытия.
– Творение, – выбрал Бона, – ибо есть оно выразимостью процесса материализации замысла.
Фисо не спешил. Он не понимал, как из множества важного можно выбрать только одно. Ему хотелось и формы жизни, и всеединство законов, и безграничность возможностей, и... «Но как же тогда «всё во всём», – думал он и понимал, что не в состоянии что-либо выбрать.
– Состоятельность, – наконец произнёс он и уточнил, – как состояние быть способным выбирать, систематизировать, исполнять, реализовывать, проявлять.
– Развитие, – завершил круг Лаар, – ибо это открытость времени, пространству и оправданность бытия их самих. Пусть это будет некая стратегия, которая постепенно облечётся в приемлемую форму. Меня заинтересовал один вопрос. Какое такое жизненно важное или смертоносное значение имеется в восприятии?
Он посмотрел на Эмиля, и тот не замедлил с ответом:
– Я знал, что тебя это заинтересует, ведь ты хочешь сократить путь перехода, воспользовавшись временным тоннелем. Как тебе известно, при переходе в каждую следующую мерность скорость света удваивается. Это эффективно можно использовать для сокращения времени перемещения. Но именно восприятие является связующим и гарантийным звеном сохранности материи при переходе. Если ты прошёл точку удвоения, а восприятие не перестроилось, то твоё внутреннее время потекло в два раза быстрее, и материя сохранилась. Перешёл ещё раз с тем же эффектом, и биологические часы пошли быстрее вчетверо.
– Теперь несложно догадаться, откуда берутся долгожители, – удивлённо произнесла Делси, – это же надо! Так просто: перевёл своё восприятие на уровень выше, и твои биологические часы замедлились. Чем дальше смог делегировать своё восприятие, тем бессмертнее становишься. Я имею в виду внутренние возможности организма.
– Хотите сказать, что разгадка совсем близка к выходу на поверхность? – заинтересовался уже и Фисо.
– Ага, – довольно улыбнулся Эмиль, – уже и твоя тема задета! Может, всё-таки поспешите завершить все формальности согласований, чтобы мы перешли в стационарный, стабильный режим работы?
– Сейчас попробую сформулировать тему, – Лаар сосредоточился, прищурился, и было видно, что его мысль вошла в эволюционную спираль повышения качества.
Процесс завершился, и результат был выдан на-гора:
– «Жизнеобеспечивающие функции восприятия в синтезе пространственно-временных переходов» – под такую тему мы получим целый ряд льгот и преимуществ, доступов и обеспечений. Так что дело остаётся за малым: сохранность ваших жизней будет напрямую зависеть от степени заинтересованности совета в восстановлении стабильности протекания цивилизационных процессов. Пока я буду убеждать тех, ты, Фисо, активируешь этих, – кивнул он благорасположенно в сторону группы, – так что у тебя есть фора во времени. Постарайся сделать её существенной, чтобы не смотреть на меня потом голодным взглядом.
Лаар вышел, а Фисо расслабился.
– Ох, уж эти военные: никогда и ни в чём не могут уступить без укола.
– Почему военные? – обеспокоилась Делси, – нас что, направят в район боевых действий?
– Нет, конечно, – заверил Фисо, – воинство и стражи – это элита. Вас туда не допустят, по крайней мере, в ближайшее время. Меня сейчас волнует как раз обратное: насколько возможно всё-таки избежать силовых действий. Ведь явно такие вопросы возникают при проявлении слабости и означают милосердную зачистку болезных, дабы не заражали других. Исполнители – это уже отработка иных неадекватностей. Надо найти выход. Итак, что у нас вышло из слов? Следование творению восприятием веры состоятельности развития в какой-то интерпретации. Сложно, и рано о чём-либо судить, но три пары слов явно имеют стабильные и устойчивые связи. Возможные следы нашего творчества, восприятие веры или вера в восприятие, и состоятельность наших надежд на развитие. Чётко три пары, и катастрофическое отсутствие времени. Надеюсь, вы не будете возражать против этого?
Вера и восприятие
– Что скажете? – обратился Фисо к присутствующим.
– Надо изменить формат работы, – предложил Эмиль, – мне не совсем понятны разговоры о времени как о чём-то фатальном или безжалостном, катастрофическом.
Давайте скажем, что оно нам дорого, что с ним надо считаться и ни в коем случае ним не надо манипулировать.
– Надо верить в свои возможности и оптимальность условий, даваемых нам в соприкосновение в каждый момент времени. Их просто надо должным образом принять, – поддержала Вера.
– Совершить бы или сотворить какой-нибудь переход! – предложил Бона.
– Чтобы наследить в другом месте, или чтобы следа нашего здесь не осталось? – поинтересовалась с наивным выражением лица Делси.
– Я слышал, ты достаточно состоятелен, чтобы обратиться в службу спасения? – Фисо посмотрел на Эмиля с явной надеждой на помощь.
– Это произошло случайно, – признался Эмиль, – и то только в неестественных вибрациях твоей аппаратуры. Ещё неясно, когда её надо включать, когда выключать...
– Надо верить, – настаивала Вера.
– ...и кому выключать, – по инерции закончил фразу Эмиль.
– Правильная постановка вопроса. Другого случая может не представится, – согласился Фисо.
Он подошёл к пульту, произвёл какую-то манипуляцию и вернулся на своё место.
– Сейчас будут тебе соответствующие условия, – обрадовал он Эмиля, – а выключит Лаар, когда вернётся. Надеюсь, нам хватит времени?
– Сам не знаешь, на что идёшь, – проворчал Эмиль ещё до того, как его вывернуло и освободило от всех тревог...
Спасатель посмотрел на Эмиля и словно продолжил:
– Тебе так понравилась лекция, что ты привёл новеньких? Продолжить лекцию по непреложности законов развития? Хотите?
– Хотим, – утвердил Эмиль за всех на правах бывалого.
– Тогда становитесь вряд и грузите отходы на эскалатор, а заодно, слушайте, – стандартно произнёс спасатель и вдруг проявил удивительную память. – Мы начали говорить о первом законе – законе спиновой сопряженности. Дошли до силы как внутренней направленности и проявлении волевого усилия, и здесь мы можем проделать другой путь, чтобы не утомлять повторением, тем более что есть активатор переключения: ваша Вера.
Эмиль, наконец, заметил следы некоего движения невдалеке от себя и по эманациям определил, что это его партнёры, его команда. Затем увидел и их телесную проявленность.
– Итак, вера – это волевое естество реализации абсолюта. Опять воля первична, ибо вера есть условие предпринятия соответствующего действия по достижению того, во что веришь, а действие требует волевого приложения.
– Что-то не складывается очерёдность, – перебил его Эмиль.
– Ну, как же, – пустился терпеливо объяснять спасатель, – если бы не существовало действия, на что бы реагировала вера, если бы не было воли, чем бы запускалось действие? Вера – это внешний отклик на внутреннее естества разумение. Именно она заполняет кажущуюся пустоту, стягивая на себя внутреннюю наполненность, давая работу службе восприятия, в которой ты состоишь.
Спасатель приостановил своё выступление и ещё раз просканировал Эмиля.
– Ну да, точно: линия эманации восприятия веры. Лучше не перебивайте, а то работы себе сами добавляете.
Эмиль постепенно начал соображать, что к чему, и уже думал, как это можно использовать в сложившейся ситуации. Спасатель неожиданным образом подсказал идею:
– Жалко, что вы искусственно перенесённые, а то мы могли бы произвести полноценный обмен. Тем более что вопросы нерешённые есть и у нас.
– Так если вы являетесь заинтересованной стороной, то паритет сохраняется.
– Да, беру свои слова о том, что ты туго восприимчивый, обратно, – вдруг засуетился спасатель, – просто у тебя иное восприятие.
– А что значит: искусственно перенесённые? – неожиданно присоединился к разговору Фисо.
– Вы сейчас все сами заведёте себя в безвыходную ситуацию, – с нескрываемым сожалением произнёс спасатель. – Лучше молчите, я всё сам объясню.
Искусственно – то и значит, что не по своей воле пришли сюда, а по нижестоящему принуждению. Могу предположить, что ваша материальная, нижестоящая составляющая под воздействием несвойственных ей технически активированных вибраций вошла в резонирующее возбуждение, переключив восприятие вышестоящей части на наш диапазон. Наша служба спасения – это волонтёры, которые идут впереди службы стражников и помогают оступившимся осознать что-то и тем переработать свои не совсем адекватные накопления.
Как только мусор ваш вами же и будет убран, вы снова станете свободными в перемещении. Вопрос останется лишь в активации отправившей вас стороны. Как только искусственные раздражители отключат, вы совершите обратный переход. Этим вы ограничены в свободе выбора.
Если всё затягивается, или вы своими вопросами вываливаете всё больше и больше мусора, наступает момент критического оседания, и стражники берутся за свою работу. Сейчас критическая точка как никогда близко. Вопрос веры. Если вы мне пообещаете, что всё закончится благополучно (вопрос вашего восприятия), и если мои напарники так же воспримут всё правильно и тоже поверят, то может состояться некий обмен, и последует творчество. Странно, никогда раньше это пространство не допускало так много допущений. Нет времени всё объяснять, давайте придём к согласию на уровне проживания веры.
Спасатель подал какой-то знак, и к ним приблизилось ещё двое волонтёров.
– Вы можете сослужить службу, о которой так много мечтали. Вы знаете, о чём я говорю. Вот этим двоим нужна ваша помощь, а нам, возможно, помочь могут только они.
Волонтёры молча подошли к Эмилю и Фисо, в считанные секунды убрали их мусор. Затем сняли свои бирки и перевесили на гостей. Спасатель взял обоих чужаков за руки и медленно повёл прочь. Появился стражник.
– Вы такие же спамы, как и эти вирусы, – ухмыльнулся он, – единственное отличие, так это ваш иммунитет, которого, кстати, можно легко лишиться неправомерными действиями.
– Не трогай их. Они убрали за собой, и время их потекло, значит, их очень скоро заберут, – тихо ответил спасатель.
– Или сами развеются, – поправил стражник, – и тогда тебе придётся убирать это согласно договору.
Но он не успел ещё договорить, как пространство словно вывернулось, унося с собой тех пятерых.
Эмиль и Фисо оба видели, как это произошло, но каждый реагировал по-своему. Для Фисо такая трансформация была чем-то невероятным и фантастичным. Он дважды прошёл через пространственно-временную точку, равнозначную в его восприятии смерти.
– Смена мерности, – вмешался в ход его мыслей своей репликой Эмиль, – здесь есть два вариативных момента, что невообразимая удача в таких делах.
И после удивлённого взгляда Фисо добавил:
– Там перекрываемое «ме» и лишние «на» и «нос». Ещё, если тебя интересует, произошла ли смена восприятия, отвечу: однозначно. Так что не переживай: теперь времени у нас предостаточно. А то, что ты оторвался от своей реальности, так это просто супертренинг для восприятия. Тебе ещё повезло, что я рядом, а мне когда-то довелось самому познавать тонкости мира тонкого...
...Лаар, вернувшись с хорошими новостями для Фисо, его самого не обнаружил и по мере осознания ситуации начал терять свой телесный блеск. Его защитная серебристость быстро тускнела.
Аппарат полевой активации был включен. За столом в рабочем отсеке сидело пятеро, но самых главных среди них не было: ни Фисо, ни того, с кем был заключён договор. Вместо них сидело два существа, по-другому не назовёшь, слегка отличающихся формой, вернее, пропорциями и цветом, от привычных. Все пятеро были в анабиозе. Лаар хотел вызвать стражу, но передумал: ситуация явно не отвечала требованиям безопасности, которую он обещал. Раскрыть её означало прекратить эксперимент. Он резко нажал на кнопку выхода и...
Баланс приятия
– Вот так всегда! Представляешь!? – Ощутив на себе дикий взгляд агонизирующего в бессилии Лаара, Бона мгновенно встроился в новую реальность и принялся комментировать то, чего сам военный воспринять не мог. Он небрежно махнул рукой. – А, эти? Это и есть безопасность работы наших там. Представляешь, твоему Фисо пришла идея: раз ты ему оставил мало времени, то почему бы его не приостановить или не растянуть слегка? Так он и нас же с собой хотел прихватить. Мало того, для безопасности и простоты обмена оставил здесь эквивалент массы своей и Эмиля. Просил передать, чтобы ты их берёг, как зеницу ока. На них настроен код обратного перехода. Я тоже хотел бы пошустрить там, но Фисо сказал, что чем больше масса эквивалента, тем сложнее осуществлять балансировку.
Болтовня Боны не столько разъясняла ситуацию, сколько мешала Лаару соображать. Но из ступора всё-таки вывела.
– Помолчи ты, расходный материал, – выдавил он, наконец, – если окажется, что это была попытка похищения, я сотру тебя в порошок, помещу в синтезатор, доведу до полного распада и из свободных частиц синтезирую Фисо заново. Но это уже будет дубликат. Ему нельзя будет полностью довериться. Так что молись и исполняйся веры, очищайся, дабы пройти процедуру безболезненно.
Первоначальная злость Лаара прошла и унесла с собой ощущение бессилия. В рабочий отсек он заходить не стал, уселся за пульт управления и принялся что-то изучать. Затем посмотрел на Бону и властно произнёс:
– Теперь можешь говорить, но не что попало, а отвечая на вопросы. Вопрос первый: что это за гуманоиды и куда подевался Фисо?
– Многоуважаемый Лаар, – пытался стабилизировать баланс приятия Бона, – могу ли я озвучить столь секретную информацию при посторонних?
– Информация твоя такая же виртуальная, как и ты сам. Выкладывай всё, а реальные решения принимать буду я. И постарайся максимально насытить время отсутствия Фисо, чтобы у меня хватило терпения дождаться его самого.
– Но ведь именно ты, Лаар, выбрал слово «развитие». Вот Фисо, видимо, и решился на развитие своей состоятельности. Ладно, по существу развития событий. Следи, пожалуйста, за ходом мысли.
N-пространство имеет n-мерность, n-время и все прочие n-параметры. При переходе в N+1-пространство всё удваивается, причём, и буквально, и нелинейно. Если тут у тебя одна жизнь – там две. Если тут у тебя один порядок – там два. И так во всём, но при условии, что твоё восприятие адаптировалось. Единственная неприятность: время течёт вдвое быстрей. Есть второй вариант: меняется твоё восприятие, происходит нивелирование раздвоенности, и ты воспринимаешь всё, как одно-единственное. Тогда ты перестаёшь существовать здесь...
...Фисо ухватился за последнюю фразу Эмиля:
– Так ты говоришь, что мне повезло? Ещё вчера мы с тобой не были знакомы. А сегодня ты – это всё, что у меня осталось из прошлой жизни.
– Её остаточное явление, ты хочешь сказать?
– Последнее явление, – уточнил Фисо предлагаемый Эмилем сценарий развития событий.
– Я знаю, чего ты не можешь воспринять, как данность, – продолжил Эмиль, – слушай меня внимательно и запоминай, а лучше, сразу вникай. Специально говорю медленно для заторможенных. У тебя на груди висит иммунал. Не костяшка, не кусочек кожи, не значочек, а иммунный алгоритмизатор. Ты волонтёр. Даже стражники к тебе не цепляются. Ты в школе учился когда-нибудь, или у вас другое освоение подуровней восприятия принято?
– Ты имеешь в виду «Дом Образования»? Так это сакральная программа эталонизации – самоактивирующая, самонастраивающая и саморазвивающая. Её все проходят. Главное-то ведь в том, что потом каждому приходится жизнью своею всё проживать, нарабатывать, различать.
– Я понял тебя, Фисо, вам до сих пор делают самопрививку на самозамедление самостоятельности и самоусечение самодостаточности, – рассмеялся Эмиль.
– А что смешного-то, я не понял, – так же весело произнёс Фисо.
– Действительно, ничего весёлого, когда программа техники безопасности превалирует над самим предметом пользования, – согласился Эмиль. – Это вирусная программа замедления развития и оттягивания во времени осознания, а, следовательно, и проявления эффекта состоятельности, к чему ты неравнодушен.
– Мне невероятно повезло, – перебил диалог пришельцев спасатель, – моё сознание начинает пробуждаться от ваших речей, но нас ждут. Я уже отправил сообщение о том, что диво свершилось, и нам удалось войти в сопряжение. К сожалению, баланс приятия действительно неустойчив, а времени так мало. Давайте поспешим. Транспорт ждёт.
Они сели в аппарат обтекаемой формы, который неизвестно откуда появился, и ощутили настоящий комфорт передвижения. Жалко только, что всё быстро закончилось. Вышли на площадке перед зданием.
Большое многофункциональное сооружение из искусственного материала было таких размеров, что легко могло вместить в себя целый город.
– Это действительно центр города, – поймал их захватывающие эманации спасатель. – И мы сейчас пройдём в самый его центр и, вдобавок, окажемся в центре внимания.
– Что я тебе говорил, – обратился Эмиль к Фисо, – вот ещё одно подтверждение: центрозначимость, формируемая центральной образующей силой. Опять число пятнадцать, как и в случае с иммунитетом.
– Это что, действительно, так важно? – удивился Фисо. – Я понял, ты хочешь, чтобы я напрягался и вспоминал все эталоны. Но ведь системность вариативна, цифры изменчивы, точки отсчёта текучи.
– Да нет, отчего же, – усмехался Эмиль, – сейчас всё самообразуется, мы же в самоцентрируемой точке пространства находимся.
Последний переход был преодолён.
Чашеобразный зал с линзовидной трибуной, если можно так выразиться, в центре. «Волонтёров» провели прямо туда. Войдя в линзу, они оказались в уютной комнате с круглым столом в центре и тремя креслами вокруг него. Посредине стола был закреплён шар, похожий на мыльный пузырь. Сели. Конференция началась. Мыльный пузырь оказался и экраном, и кинокамерой одновременно. На нём высвечивался весь зал, а изображение троих выступающих он передавал на внешнюю линзу. В общем, каждый видел выступающего, обращённым к себе, а остальных, как фон.
– Обмен произведён и, по моим оценкам, достаточно мощный, – начал выступление спасатель. – Всё под самым носом у стражников, а они ничего даже не заподозрили. Уровень насыщенности позволит нам удерживать баланс приятия несколько часов. Затем необходимо будет произвести обратный переброс. Но потенциал обмена настолько велик, что отработки хватит на многие годы. Сейчас сами убедитесь. Предлагаю самопроизвольный вариант, поскольку в обменном материале присутствует самопрограммируемое начало. Но самое центровое то, что есть программа воссоединённого приятия.
– И что это означает для нас? – поинтересовался Фисо, в котором начала просыпаться исследовательская жилка.
– А вот это и есть ядро процесса, центр управления пространственно-временным континуумом. За ядром находится фильтр-цитоплазма, который включает программу адаптивности. И всё. Дальше каналы, линии, пути сообщения и потребитель, перерабатывающий продукт во вторичный уровень, соответствующий приятию окружающей среды. Затем включение во всеобщий обменный потенциал, и пульс цивилизации приходит в норму. А внешние и их стражники думают, что все периферийные процессы саморегулируются, самопреподносятся им на блюдечке с зеленоватой каёмочкой. Плесень близорукая, – спасатель понял, что говорит лишнее, и замолчал.
Зато активировался Эмиль.
– Послушай, Фисо, здесь всё ясно и понятно. Мы с тобой вроде как инъекция или самоинъекция иммунной системы колоссального организма системного или галактического порядка. Скоро идентифицируют нас и отправят в место взаимодействия с каким-нибудь вирусом такого же громадного порядка, как и сама система. Тогда придётся повоевать. А пока мы в центре внимания, давай закончим разговор по поводу воспитания и образования. Им, насколько я понял, всё равно, на какой разговор медитировать. Они будут накладывать его на своё восприятие, как примочку, и ждать оздоровительных эффектов. Самое интересное, что по законам Отца обмен занимает одно из центральных мест. Вот они сейчас слово «центральный» услышат, и для них это будет, как бальзам на душу.
– Ладно, ладно, – поспешил с ответом Фисо, – будь, пожалуйста, немного почтительнее в гостях, а то мало ли что. Напомни мне, на чём мы остановились или чего хотим достичь.
– Мы остановились на том, что ты совершенно не понимаешь или не воспринимаешь тех образовательных процессов, которыми тебя пытаются довести до зрелости, спелости, полезности, называй это как хочешь. Только любое вложение предполагает отдачу. Так вот: баланс приятия и неприятия зависит от многих факторов – и от сферы обмена, и от диапазона толерантности, и от потенциала вариативной изменчивости. И показателей тому море: есть приятие – тебе приятно, нет – и у тебя неприятности. Есть межличностное приятие, и вы приятели, а нет, и – неприятели. Всё в слове отражается определённым образом. Скажешь «неприятель» и можешь отследить, чем вызвано неприятие, а скажешь «враг», и образ врага сотворит между вами овраг-пропасть. И ни перейти его, ни увидеть, чем он обусловлен.
– Как у тебя всё к образу сводится легко, – заметил Фисо.
– Учиться надо было устремлённо и настойчиво, – завёлся Эмиль. – Конечно, образ, а что же ещё? Вот, смотри: есть Образ Отца, есть Огонь Его и Синтез. Огонь вершит материю, а Синтез оперирует огнём.
– И что?
– А то, что Отца Образ физичность определяет, Огня Образ – тот самый набор огнеобразов, которыми все уровни организации материи отстраиваются. А синтезобраз – это та часть, которая свободно может во всех мирах действовать, проявленность огнеобразную воспринимать, возможно, и управлять ею. Вот явился ты в гости сюда, не запылился, не задохнулся, не растворился, а всё, думаешь, почему? Да потому, что синтезобразом ходишь, а не телом. И ничего тебе не угрожает. Снесёт, если что, на безопасный уровень, выкинет, наконец, в собственно телом фиксируемое пространство – и бывай здоров. Тебе даже не надо тащиться в место перехода, в ту аномальную зону, откуда нас привезли, потому что аномалия эта самая именно в тебе живёт-присутствует. Ты и есть точка перехода.
Соглашение
– Я, конечно, не со всем, тобою сказанным, могу согласиться, но что-то в этом есть. Выходит, я своим миром в их мир прорастаю, усталости и дискомфорта не ощущаю, потому что нечем, а так всё соображаю, потому что синтезобраз активен? В чём же тогда практическая польза от всего этого?
– Польза в том, что опыт ты получаешь и пользоваться ним сможешь, если воспринимаемое в свой мир перенесёшь.
– Так, а сложность, собственно, в чём? – допытывался Фисо.
– В различии скоростей, в том числе и восприятия. Только многоприсутственное действие даёт наибольший шанс приятия информации, то есть, если запись ведётся. Воспроизводится она потом, если включать умеешь, и восстанавливается вся картина постепенно. Вот, скажем, помнишь ты место какое-то из своего прошлого. Был ты там, действия какие-то производил, эмоционировал, мыслил о чём-то – вот и зафиксировалось. Но видишь ты потом это как внутреннюю фотографию или киноплёнку. Чаще покадрово.
А вот, представь, поучаствовал ты в событиях другой временной скорости. Для твоей физики это мгновенно, и в следующее мгновение это уже как воспоминание о прошлом существует. А ты мучаешься, почему так неясно видишь, да ещё и сурдоперевод ущербный. Образы приходится сутями из мерности в мерность перетягивать и уже затем смыслами заново заполнять, что, ой, как сложно в ограниченности меньшей мерности. А из смыслов уже мысли рождаются.
– Как-то мы с тобой вдвоём общаемся, Эмиль, – заметил Фисо, – а местные участия не принимают. Что же мы отсюда вынесем в обмен на откровения свои?
– Видишь ли, Фисо, ты сейчас не просто эманируешь знания, опыт, эмоции – ты опустошаешься, и в образовавшиеся ниши втекает дух, втекают идеи и прочее, прочее, но уже местного разлива. Ты ещё, погоди, окажешься дома, и попрёт оно из тебя, поскольку не в силах будет противостоять закону потребности и необходимости обмена.
– Согласен, нет смысла ему сейчас высовываться, если оно как раз только засовывается, – Фисо задумался.
– Вы не закончили по поводу Отца и Образа Его, – нарушил тишину спасатель.
– Скажи, пожалуйста, один из многих, – повернулся к нему Эмиль, – ты как себя осознаёшь и как себя воспринимаешь? В конкретике бесчисленного множества рядов какими качествами ты достойно обладаешь? На что твой ум всецело устремлён? Душа чем занимается, ты знаешь? Или вовсю открыться норовишь во внешнюю среду и ею наполняешь свои, что явны, что потайны закрома?
Вместо ответа Эмилю спасатель обратился к форуму:
– Ну, что я говорил!? Какого качества инъекция возможна? На что направим?
– На то, в чём Сила.
– На то, что сами мы не можем одолеть.
– Предъявим, как достигнутое нами?
– По крайней мере – принятое и включённое в своё...
– На самый, на передний край борьбы за выживание...
– Я и не сомневался, что вы меня поддержите, – довольно произнёс спасатель, отвечая на все реплики, и посмотрел как-то странно на Эмиля с Фисо, – вот так вот: доверяется вам самое сокровенное и самое ответственное. Доверие безумное или вера отчаянная. Работать будете из ядра. Да что слова: в безмолвии всё видится иначе...
Спасатель вышел за пределы линзы в зал. Мыльный пузырь начал расти и своим миром преобразил содержимое линзы, включая двоих новопризванных воинов Иммунала...
Невероятных размеров тень заставила Эмиля посмотреть вверх. Пузырь, в котором они с Фисо находились, чётких очертаний уже не имел, он уходил в пространство переливами плотности и живости, будто перетекая изнутри наружу. Сверху на них с огромной скоростью летел огромный орёл. Войдя в соприкосновение со сферой, он начал трансформироваться, уменьшаться, очеловечиваться и, наконец, приземлился удивлённым, ободранным, кривошеим с орлиноподобным лицом существом человеческого вида.
– Жалкие жертвы обстоятельств, – проговорил он отрывисто и с сарказмом, – зачем вы согласились им помогать, ведь вы же не их жалкого рода. Я прав? Зачем вам представлять их в этих бессмысленных переговорах, лишь отодвигающих неминуемый финал? Ни последствий, ни трудностей исполнения договора вы не ощутите, не увидите.
– Можно подумать, твоя роль завиднее, – скептически ответил Эмиль, – чем своими суждениями обмениваться будем, давай лучше излагай по существу дела. Человек из тебя совсем никудышный. Воплощался бы уже в реале, пока не поздно, пока не отстал безнадёжно. Не так уж много, небось, таких как ты, осталось, способных трансформацию переносить? Или я не воспринимаю чего-то?
Фисо смотрел на Эмиля и не понимал, о чём тот говорит и к чему клонит. А посланник неба тем временем освоился с новым своим состоянием и стал более естественным.
– Всё так, – ответил он, – вот только сроки вышли давно для тех, кого вы представляете. Возможно ли так ускориться, чтобы переправы вовремя достичь? Предписание имею вопросы задавать жёстко и времени на раздумье не давать. Сфера ваша истощена: мыльный пузырь просто. На то только, чтобы меня принять, половину сил своих истратила.
– Только давай вот без этих твоих устрашений, – предупредил Эмиль, – сейчас скажешь, что иссякнет она, и вновь орлом предстанешь тут, а мы мышками какими-то беззащитными. Не переоценивай своей перспективы и не недооценивай нашей.
Фисо снова посмотрел вопросительно, но промолчал.
– Будь по-вашему, – посланник не стал больше распинаться о своём превосходстве и перешёл к вопросам, – перигей или апогей выберете для коррекции?
– Апогей, – ответил сразу Эмиль.
– Почему?
– Сам сказал, что мало времени, значит, в перигелии планета находится и переходит в другое пространство. А коррекцию можно осуществить, только находясь в апогее, – рассмеялся Эмиль. – Поздно тормозить, когда врежешься.
– И откуда ты такой взялся? – удивился посланник.
– Три переправы прошёл, дважды спасателям помогал расчищать завалы, один раз в пузырь полез и то только для того, чтобы с ощипанным орлом поговорить, – продолжал шутить Эмиль.
– Ощипанным, говоришь? – обиделся посланец, – тогда уточни, будь добр, сколько сил у орла неощипанного есть?
– У нормального-то? Обычно пять, если сил-то, – рассмеялся простоте вопроса Эмиль. – Ему даже звезда пятиконечной кажется. Из-за его ограниченности только пять эмоций получили максимальное развитие в человеке, пять органов чувств начали формироваться. Стоило пыжиться?
Не только посланец, но и Фисо не понимал, откуда ответы у Эмиля берутся. Но поединок продолжался.
– Тогда назови, будь добр, и пять основных задач, которые решить орлу предписано было, – посланник с вызовом смотрел на Эмиля.
– Ну, как же, – не задержался с ответом Эмиль, – наработать сосредоточение и отделить его от рассеянности. И задачу эту орёл решал вместе с существами, живущими на земле, правда, странным образом разделив обязанности в отработке среды и оточения.
Научиться смотреть не только вниз, но и вверх. Здесь орёл тоже нарабатывал вместе с наземно существующими своеобразно: в борьбе за существование.
Научиться жертвовать и принимать в жертву всё, даже саму жизнь. Здесь тоже без комментариев. Ниже стоящее, равно же как и ниже бегущее, всегда питали вышестоящее или выше летящее.
Осознать значение силы как таковой, её проявления всякого: от диких сил природы, стихий разных, сознательных сил представителей царств жизни до высших сил. В сопоставлении же со своими силами выйти на различение внешнего и внутреннего их проявления.
В итоге выйти на Законы Мена. Ведь за всё в жизни надо отдавать что-то взамен, всё развивается благодаря обменным процессам. Благодаря ним идут всякие изменения.
Посланник уже не слушал Эмиля, он смотрел, как менялось пространство вокруг. Переливы плотности и цвета мыльного пузыря насыщались яркостью проявлений, а его жизненная сила впитывала в себя силу среды, с которой соприкасалась, и всё росла, росла. Пути для возврата уже не было, и бывший орёл заговорил совсем по-другому.
– Ты, конечно, несколько размыто обрисовал задачи и их сферы проявления, но в целом что-то подобное выразил. Поскольку я уполномочен заключить соглашение, я готов воспользоваться своими полномочиями и дать шанс на выявление позитива из негатива тем, кого ты вызвался защищать. Им, если можно так сказать, повезло.
Дымка незаметно затянула всё вокруг и так же незаметно растаяла, только уже внутри линзы, в которой стояли трое.
Такое произошло впервые. Обычно орёл принимал жертву и благосклонно продлевал время жизни остальным. Теперь же он принёс в жертву себя, пускай даже, часть себя, и соглашение будет подписано на других основаниях.
Эмиля и Фисо сопровождал всё тот же спасатель.
– Мне разрешили воспользоваться пространственными преобразователями, – восторженно произнёс он, – вот, всего-навсего шлем. Надеваете на голову и выбираете цель перемещения. Правда, без подготовки ещё никто ими воспользоваться не сумел. Хотите попробовать?
Укрощение пространства
Эмиль надел шлем и ощутил нечто необычное. Восприятие его оказалось полностью разбалансировано. Внешний мир воспринимался эманируемым изнутри и представлялся вполне податливым к преобразованию. В нём появилась масса бестелесных существ, сновавших туда-сюда и занимавшихся непонятно чем, и ещё больше непонятно, зачем. Они собирались группами и отрабатывали эмоциональные состояния: то воздыхали, то радовались, то удивлялись и при этом пытались добиться отклика, видимых изменений со стороны пространства вещей.
Перед лицом Эмиля кто-то помахал рукой, пытаясь привлечь к себе внимание. Ноги его самого не касались земли, а в голове гудело.
«Цель», – вспомнил Эмиль и посмотрел вперёд. На горизонте виднелся валун.
«Вполне подходящая цель», – подумал он и напрягся. Через мгновение валун был уже под ним. Пара таких преобразований, и Эмиль оказался в аномальной зоне конхоидального перехода, снял шлем и глубоко вдохнул. Ничего не ощутил, значит, по-прежнему находился в виртуальном режиме.
Ждать пришлось недолго, вскоре появились Фисо и спасатель.
– Впервые вижу, чтобы новичок без подсказок осуществил перемещение в автономном режиме, – признался спасатель, – портал активирован, так что вы скоро уйдёте. Не знаю, как вас благодарить за оказанное содействие.
– Зато я знаю, – уверенно произнёс Эмиль, – раз уж мы помогли вам как-то образумить ваше прошлое и снять затягивающуюся петлю с вашей шеи, поделитесь своими секретами с Фисо в отношении будущего. Я знаю, он давно ищет формулу конхоидального перехода, а вы ею успешно пользуетесь.
Оба в недоумении посмотрели на Эмиля и почти одновременно произнесли:
– Об этом никто не может знать, кроме посвящённых...
– Вот я вас и посвятил взаимно в ваши тайны.
– Хорошо, раз я обещал, тем более что вы уходите, да и сам принцип почти открывается названием своим, – проговорил с расстановкой акцентов спасатель. – Весь секрет кроется в восприятии, в том, как в N-мерном пространстве выглядит кривая с мерностью N+1. Конхоида, как четырёхмерная кривая в трёхмерном пространстве, очень удобна и вполне подходит для активации восприятия. Она имеет форму раковины. Секрет лишь в сопряжении формы и звучания, в звучании формы или форме звучания. Достаточно сделать плоскую модель и поработать с песком, чтобы выйти на формулу сопряжения. Следующий шаг за выбором пропорций и точки приложения. Большего я сказать не могу. Для настоящего специалиста этого должно быть достаточно, – заверил спасатель.
Да больше он сказать бы и не успел, поскольку пространство портала активировалось и криво усмехнулось. В следующее мгновение на месте Фисо и Эмиля уже стояли волонтёры-обменники. Именно в это мгновение они и осознали, что всё для них закончилось благополучно.
Эволюция планетарной жизни плавно перешла на следующий виток. Вся избыточная сила возбуждённых стихий ушла на внеочередную активацию портала...
Лаар отвлёкся на показания прибора. Ему показалось на мгновение, что стрелка перескочила через ноль, чего в принципе не могло быть, поскольку означало бы, что пространство вывернулось наизнанку.
«Сделало глоток звучания иного», – пронеслось в его голове, и он вздрогнул, отстранился от пульта, посмотрел за переборку. Все пятеро были на месте... все, только вместо зелёных там снова сидели Фисо и Эмиль.
Фисо поднялся и направился к своему напарнику.
– Надеюсь, я не сильно задержал твои испытания, Лаар. Сразу хочу упредить все нарекания: мне удалось получить недостающие звенья моих исследований, даже более того, практически поучаствовать в нескольких экстремальных ситуациях, так что группа в твоём полном распоряжении.
Не проронив больше ни звука, он удалился.
– Вот, значит, как, – раздосадовано произнёс Лаар, – сразу появились секреты и индивидуализированные наработки, а то, что я места себе не находил, чуть не позеленел весь, так это мои проблемы, оказывается.
– Ладно, – решил он поменять объект своего внимания и хищно посмотрел на Эмиля, – значит, объяснять всё будешь ты, как соучастник предательских похождений. Потом будем решать, успешно или не очень проведён эксперимент.
– А отпуск или отгул разве не предусмотрен? – удивлённо произнёс Эмиль.
– Да будет тебе известно, что кривая интенсивности съёма информации при межмерностном переходе резко падает первые несколько минут. Так что будь добр, не спеши выходить из своего состояния и быстро отвечай на вопросы.
Какие моменты осознания или восприятия, связанные с экспериментом, ты можешь зафиксировать прямо сейчас?
– Могу сказать, что массовое перемещение, о котором вы мечтаете, малоперспективно, потому как маловероятно в выбранном вами направлении. Времени на согласование уйдёт больше, чем сам выигрыш во времени будет. К тому же вы относитесь к различной мере материи и вряд ли уживётесь. А вот технический обмен возможен. Обмен идей, принципов и концепций возможен.
Видел, как рванул Фисо? И это, всего лишь получив намёк на последовательность разработки формулы перехода. Хотя это больше твоя тема. Ему-то биоадаптация нужна! Быстрее всего, его вдохновило само осознание, что работа проделывается не зря. Ведь переходы возможны, раз он сам в них поучаствовал. Возможна и вариативность. Думаю, он нашёл недостающие параметры и побежал делать новые расчеты. Вот увидишь, Фисо скоро вернётся и захочет повторить эксперимент с целью получения уже более конкретных элементов или недостающих звеньев.
А в твоей собственной концепции разве не имеется вопросов, требующих проверки и уточнения? Ведь неизвестно, сколько ваш портал ещё будет активен. Дерзай, а то упустишь время!
– Ты хочешь знать, не выжил ли я из ума настолько, чтобы нырнуть в никуда?
– Но ведь ты именно к этому и стремился! Или это всё пустые разговоры были для получения финансирования и прочих привилегий? – Эмиль сам не понимал, зачем дразнит Лаара, но остановиться не мог.
– Ты даже не удосужился сформулировать принцип работы портала, – колебался Лаар.
– Назовём это «конхоидальным скольжением», и что изменится? Ведь полномасштабного переноса вещества нет. Есть только тонкоматериальный переход. Значит, какие-то параметры ещё сокрыты, не доступны пониманию. Не зная твоих наработок, я не смогу ничем тебе помочь. Не принимая самоличного участия в переходе, ты не сможешь определить точки сопряжения, стало быть, не войдёшь в поток пространства-времени. Чтобы управлять системой, надо хотя бы частично выходить за её пределы временно или пространственно.
– Всё, что ты говоришь, мне понятно. В моей концепции время и пространство никогда не проявляются одновременно. Но, исходя из принципа неопределённости, любое из них имеет границы стабильности. Вышестоящее управляет нижестоящим. Нельзя управлять временем, не переведя его в пространственную активацию, то есть не войдя в более высокую меру по отношению к нему. И не надо питать иллюзий на этот счёт. Именно время и будет всему этому мешать, направлять по ложному следу, по пути пространственному. Но если уловить переход и связать воедино две меры, управление окажется возможным.
Лаар задумался и сформулировал очередной вопрос:
– Скажи, по-твоему, возможна синтез-активация сопряженных мерою пространств на этой твоей конхоиде?
– Вопрос, конечно, интересный, – согласился Эмиль, – только специально его мы не отслеживали и таких расчетов не делали. Можем попробовать с твоим участием проделать.
– То-то и оно, что слишком уж всё неопределённо, – готовился принять решение Лаар. – С одной стороны, вы благополучно вернулись, и это обнадёживает, с другой – иные параметры исследований могут привести к иным результатам. И что, вместо меня здесь тоже будет находиться какой-нибудь зелёный уродец?
– Сам ведь сказал, что параметры будут иными, значит, и ход событий возможен иной. Кардинально иной!
– Уменьшить коэффициент, уменьшить коэффициент, – бормотал Лаар, – с шести пятых до восьми седьмых! Рискованно, но по принципу неопределённости, чем ближе к пятьдесят на пятьдесят, тем естественней.
Он посмотрел на группу.
– Вот ты, Делси, кажется? Нет, ты, болтун, иди сюда.
Бона вышел за переборку.
– Смотри, – показал ему Лаар, – вот это основной элемент стабилизатора. Делает скачок во времени на минус пять секунд. Это кнопка выхода. Это датчик запредельности параметров. Если он зашкалит, жмёшь эту и до истечения пяти секунд эту. А вот это кнопка запуска. Всё запомнил? Кому доверять приходится! И всё – ради науки.
Лаар вошёл в экспериментальное пространство, сел на место Боны и произнёс:
– Жми на кнопку «пуск».
Пятьдесят на пятьдесят
Вместо выворачивания Эмиль ощутил поначалу некое скручивание и вытягивание. Затем внутри него что-то начало взрываться, распадаться... без боли... надо было сделать выбор, за какой частью себя следовать... Опять этот мыльный пузырь. На этот раз его оболочка была вполне чётко представлена, и отделяла она два пространства, совершенно различной природы. За пузырём находилось двое. Это были Лаар и Эмиль. Внутри – тоже двое и тоже они, Лаар и Эмиль.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил тот, что внутри.
– Это какой-то сбой программы, – уверенно ответил Эмиль, – всё твой принцип неопределённости. Мог бы выбрать иную парадигму за основу. Вот, смотри.
Эмиль сложил руки вместе, потом развёл их, будто растягивая что-то нереально тонкое, как мыльный пузырь. Внутри этого маленького пространства, тонкоотделённого от всего остального, появились два человечка.
– Вот, смотри, – повторил Эмиль, – это я и ты.
Лаар не поверил, напряг зрение, приблизился:
– И правда, а как же те? – он посмотрел за пределы своего окружения и не обнаружил ограничений, – это что же получается, мы перетекли вовне?
– Только сознанием, напарник, и притом осуществив окончательный выбор, – Эмиль сделал непроизвольно-произвольное движение и стряхнул остатки мыльной субстанции со своей руки.
Вокруг всё напоминало о далёком прошлом, неопределённом, наивном, чистом. Йодистая насыщенность оформляла стерильную приторность восприятия и больше напрягала, чем успокаивала.
– Не переживай ты за свою кожу, – понял причину нервозности напарника Эмиль, – обмен с окружающим миром должен идти постоянно. Среда должна улавливать все тонкости наших эманаций и подстраиваться под них, иначе, лишённая программных установок, она прорастёт бессмысленностью, хаосом и зачахнет в своей собственной неразличимости. Это вы своим серебрением лишили свою планету будущего, отгородившись от неё, а эта планета пока наивно чиста.
– Ты собираешься меня учить? – Лаар перенёс напряжение в другую сферу, и она мгновенно среагировала. Рядом с ними появились стражники:
– Как думаешь, что делают эти двое в декларационной, заповедной зоне? – спросил один воин другого.
– Надо бы их вывести за пределы и там уже поговорить, – предложил второй.
– Это вам просто так кажется, что ситуация в вашей компетенции, в действительности же всё обстоит иначе, – вмешался в разговор Эмиль. – Лучше вызовите сюда спасателя.
Уверенный тон Эмиля возымел своё действие, и стражники ретировались. Нависло утомительное затишье неопределённости – грань естества и искусственности. Обстановку разрядил спасатель, возникший ниоткуда:
– Всё-таки хорошо, что мы настояли изменить статус этой территории: хоть и маленькая, но была надежда, что вы появитесь вновь, – улыбнулся он Эмилю, – что самое интересное – как раз вовремя. Вскоре здесь соберётся группа волонтёров времени. Всех их интересует феномен преображения пустыни, к тому же локальный, оазисный. Здесь не только воздействие недр земных, поднятие подземных вод, наверняка, решающую роль сыграли эманации иного рода. Не так ли?
Лаар не знал, о чём идёт речь, но видя, как легко Эмиль вступил в контакт с местными, решил пока не вмешиваться.
Вскоре на лужайке, окруженной невысокой растительностью, собралась небольшая группа волонтёров духа.
– Как видите, знамение было расшифровано нами верно, и время, и место выбраны правильно. Представляю вам человека, ставшего катализатором процессов активации многого. Даже оазис в пустыне начал сотворяться после его предыдущего посещения. И напрасно почти никто не верил в возможность продолжения наших взаимодействий.
– Время решило завязать двойной узел, для надёжности, – прокомментировала одна из собравшихся, дав радостному настроению всех выразиться вовне.
– Не буду фиксировать тему, форма её наверняка уже витает в пространстве, определяясь в деталях, а сразу предоставлю слово гостям, – спасатель жестом указал на Эмиля.
– Все вопросы к Лаару, – делегировал слово Эмиль, – только благодаря его многолетним разработкам и техническому обеспечению наша встреча стала возможной.
– Разве техника является решающим фактором в таких делах? Каково твоё мнение, Ла-а-р, – протяжно произнесла всё та же активистка.
Лаар был рад оказаться в центре внимания, но его технократичный взгляд явно не вязался своей угловатостью с ситуацией. Ему пришлось напрячься:
– Точка встречи, очевидно, предполагает обоюдное движение. И техники в том числе... – Он посмотрел на Эмиля, ожидая поддержки. Для него было необычно состояние бессилия при всей, казалось бы, его привычной самоуверенности. Комок неизвестности затягивал в мыльный пузырь... Хотелось оставаться снаружи.
Эмиль уловил момент и не дал ему сгуститься:
– Лаар немногословен иногда, но мысль его достойна быть немного приоткрыта, ведь техники развитие вовне всенепременно отражается на технике развития внутри, и грань меж ними, как портал в прозрении единства существа двух устремлённых к месту встречи...
Его определённо-неопределённая манера изложения расширила границы представляемого по возможностям полёта мысли каждого.
– Скажите, – вопрошала всё та же представительница волонтёров, – коль всё так просто в понимании, и много так произнесённых прорицателями принципов, основ, законов бытия, то почему же всё по-прежнему бездвижно, не рвётся ввысь спираль развития вонзиться, а позволяет вновь всему скатиться, пасть на постылые круги своя?
– Есть чистота материала, эталоны мер, но не всегда находится способный мысли дать возможность уловить аналог видимому в непроявленном, найти пример, – Лаар снова потерял нить путеводную и посмотрел на Эмиля.
– Для путника немаловажна верность выбора пути, а для пути – возможность выбора создать, – начал неопределённо Эмиль, – идёт обмен между двумя взаимно проникающими зависимо-свободными средами, и важно понимать, между какими. Здесь два равновеликих в принципе Пути Начала.
– А если на каком-то примере, как ваш спутник предлагал? – не удовлетворялась ответом активистка.
– Ан и Эн – два потаённых имени двух принципов, сошедшихся в одном Пути, собой подвижность порождая и порождая ограниченность её, – предложил, будто интригуя неопределённостью, Эмиль.
– Так расскажи, коль начал, – не выдержал даже Лаар.
– Расскажи, расскажи, – присоединились остальные.
– Позволит ли отпущенное время и концентрация пространственных витков пронизывающих, спин-связующих моментов? – дальше разыгрывал действо Эмиль. – Давайте вместе создадим портал для тонкостей входящих откровений... своим единством Сущему Началу... достоинством приятия крупиц рассеянных фрагментов истин... иных масштабов... непроявленного бытия...
Пространство, словно поощряя это «расскажи», раздвинуло границы допустимости, затихло, расслоилось, развязалось, отпустилось. Отпущенному времени невольно потакая, оно бы и само не отказалось послушать откровения свои...
Оазис, конечно же, хоть и был порождён ношением портальности, но сам не предполагал, что может быть насыщен таким иммунитетом. Казалось, были прекращены любые отношения с внешним миром. Местом его дислокации, как сказал бы Лаар, была космическая неопределённость.
Космическая неопределённость
Эмиль сам не ожидал, что окажется на игровом поле такого масштаба. Но отступать было поздно. Никто не тянул его за язык, хотя – не факт.
В ту пору зарождения, вернее, пробуждения, пронизывания Живой Бытия (прим. Жива имеет большую мощь и насыщенность, чем Амрита) пространственных пустот сил неоформленного заполнения зеркальности для сути женской отражения Материя просила у Отца, – вошёл в поток Эмиль. Группа последовала за ним, не отставая, всё по пути разглядывая с немалым любопытством, детали всякие проживая во всевозможных частностях своих.
Поскольку соответствовало Плану, чтоб Образу подобно было всё, к тому же меру всякую являло, то и указ Отцом был изречён: «Зеркальность – принцип неотъемлемый для Бытия» – и точка. Тогда же первою взялась Вода явить того закона Образ. И всякий кто входил в неё, тот ею поглощался, а выходил – был виден сам перед собой, зеркально: здесь, и под водой. Рукою проводил, и видел массу искажений, тем вспоминая про закон второй: «Покой – иллюзия, а множество движений, потребность в них и выбор направлений то явь, которою наполнен Путь, а без него не мудрено застыть, заснуть...»
Вся группа окуналась, проходя Космические Воды, Рожденье Свыше проходя, рождение иной природы... глоток на выходе безмерности свободы...
А Эмиль продолжал:
– Тогда же родилось, различною природой наделённых, в противоречиях иного разделённых, два принципа, стремящихся то всё происходящее собой явить, то скрыть, то вдруг в движении едином слить, то в хладости покоя позабыть. Возможно, что погоня та за внешним бытием или желание побыть в себе таят ещё иного свойства времени сверхскоростное что-то?
Так вот, их звали Эн и Ан, как мы в начале самом говорили. И оба Путь желая предварить, они насытили собою две тропы – модели малые того пути, забыв, что малостью великое питая, великость пробуждают этим в нём. Ведь малым принцип ни один быть не желает.
Возник тогда Антропный принцип жизни вития, воспламеняющий собою всё, и принцип равновесной остановки, тепла оттока, роста Энтропии, такой простой, такой изящный, но всё же вечно холодящий...
Хлад вечности на мгновение ввёл всех в оцепенение, потом ослабил хватку, отторг группу и выдавил её обратно в оазис.
– Разве бывает осознание процессов такого масштаба личностно явимо? – не поверила активная соседка спасателя.
– Бывает, – зачем-то уверил Эмиль, – только нас, малявок, туда не допускают. Разве что группой, да в игре, под руководством, да под защитой, да сквозь призму. А так всё больше требуют исполнения согласно уровню восприятия. Вот ты, например, само любопытство олицетворяющая собою, как воспринимаешь увиденное?
– Очень даже отчётливо представляю, – не задержалась с ответом волонтёр, – Ан – внутри, Эн – снаружи. Как внешние условия существования и внутренние условия развития.
– Очень как-то приземлённо, обыденно, серо, – расстроился Эмиль.
– Так это вначале только, – не согласилась волонтёр, – а дальше всё глубже да масштабнее. Не усваиваешь связь с окружающей средой – и у тебя идёт рост энтропии, рост негативных процессов внутри, что ведёт к деградации, отчуждённости, эгоизму. А следом и мельчание твоё для космоса, свёртывание программ взаимодействия, видовая смерть, переход в меньшую меру бытия. Наверное, принцип Эн поставил высоченную планку преодоления, так что не всякий, принципом Ан инициированный, может её преодолеть. Это ли не космическая масштабность требуемых качеств, усилий, скоростей?
Спасатель посмотрел на гостей и увидел, что требуются пояснения:
– Дело в том, что её тоже зовут Эн, и она защитила диссертацию по вопросам пограничных активаций состоятельности человека как принципиально важного участника Вселенского Бытия. А тут Эмиль с таким близким и в самую цель предметом рассмотрения.
– А то космическое существо не женского ли рода случайно? – поинтересовался кто-то из группы.
Все рассмеялись.
– Да, соскользнули мы с гребня волны, – констатировал Эмиль, – и неизвестно, когда следующая волна накатит. А состояние предвывернутости напоминает...
Эмиль не успел закончить фразу: Бона нажал на кнопку...
Лаар некоторое время смотрел прямо перед собой, потом встал и прошёлся по лаборатории.
– Затягивающе, предостерегающе, познавательно, увлекающе, но пока ничего практичного в этом не усматриваю. Сновидение с личным участием в то время, когда тело твоё совершенно беззащитно и рискует здесь. Не находишь, сказочник? – обратился он к Эмилю.
– Совершенно верно, – согласился Эмиль, – но только всё это из-за аппаратной зависимости. Я вот, например, даже не знаю, в скольких мирах сейчас проявлен, и везде сознаю себя и действую самостоятельно. А ваша аппаратура не даёт отделиться части сознания, выталкивает его целиком из этого мира, создаёт ограниченность во времени и массу других неудобств.
– Так если ты в нескольких местах фиксируешься, а в одно всё связать не можешь, что толку в той параллельности? Уж лучше последовательное проживание.
– Не скажи, – возразил Эмиль, – я, например, заметил одну интересную деталь и уже даже перестал ей удивляться. Понимаешь, когда я неожиданно умею или знаю что-то, чего не проходил, чему не обучался, то, стало быть, в ином пространстве иная часть моя для всех меня-нас постаралась, и вместе мы взросли. Количество таких прозрений непременно должно и качество своё явить, позволить нам единым быть во всепроявленном и многомерном бытии, где мы живём: и я, и ты...
– Ты что же, хочешь мою идею напрочь зарубить?! Кому нужны будут порталы и переходы, если все во всём и везде проявлены будут? – вполне серьёзно разволновался Лаар.
– Есть много ниже обитающих миров и множество, ещё нам недоступных, выше, – Эмиль замыслился, – ведь можно будет расширением заняться диапазона жизни по мирам, а можно углубиться в новое, что, несомненно, выявится вслед за осуществлённым переходом.
– Я же говорил, что это затягивает, – повторил своё наблюдение Лаар и остановил взгляд на Вере с Делси, – они что, спят? Почему их не было рядом с нами там?
– А может, они где-то в совсем другом там, и это нас рядом с ними не было, – возразил Эмиль.
– Так разбуди их и узнаем.
– А что, если они чем-то там связаны, что, если мы сейчас определим их состояние, и окажется, что это не сон, не забытье, а кома, что тогда делать с произведённой фиксацией будем? Может, оставим неопределённость в покое, не будем её ставить перед непереносимым для неё выбором? – здраво размышлял Эмиль.
За ширмой появился Фисо: радостный, воодушевлённый и явно с какими-то намерениями.
– А что, уже Лаар подопытный, а Бона экспериментатор? – удивился он.
– Да нет, просто немного свободы ему не помешает, – уклончиво ответил Лаар и тоже вышел за переборку. – Тут такое дело, вернее, вопрос возник, есть выбор: остановить и расспросить или догнать и посмотреть. Как думаешь, что эффективнее? Только не хотелось бы Эмиля одного отправлять, – предварил он зарождающийся ответ Фисо, – раз уж смотреть, то лучше своими глазами.
– Я так понимаю, ты имеешь ввиду – моими? – рассмеялся Фисо, – а самому слабо?
– Только что оттуда, – не выдержал и похвастал Лаар, – ещё не систематизировал результаты первого погружения.
– Зато я уже произвёл перезагрузку.
Фисо удивился услышанному и обрадовался одновременно. Он хлопнул Лаара по плечу, прошёл и сел за стол рядом с Эмилем.
Лаар подошёл к пульту, почесал макушку, что-то сообразил, поменял в настройках и нажал кнопку...
То ли это вошло в привычку, то ли адаптация завершилась, но Эмиль ничего не почувствовал.
Поединок
– Детский сад, честное слово, – возмущалась Вера, – почему я должна
Он посмотрел на Эмиля и, уже обращаясь к нему, продолжил:
– Тебе, как новенькому, могу прочесть лекцию по непреложности законов развития. Хочешь?
– Хочу, – утвердил Эмиль.
– Тогда становись рядом и грузи отходы на транспортёр, а заодно, слушай.
Самый первый закон – закон спиновой сопряженности. Ничего сложного в нём ты не усмотришь, даже если сильно будешь стараться. Пряжа – это такое соединенное множество первичных завитушек, некое витиё в квадрате, а может, в кубе. Пространственные модели вещества в виде спинчиков с удовлетворённым их желанием быть свёрнутыми, закрученными. Причём, они сами же сцепляются друг с другом, по собственной воле. А в перспективе всё выглядит, как нить. И обладает такая конструкция способностью искусственного удержания разделённых элементов, сопрягая их пространственно. В определённом диапазоне она позволяет выравнивать скорости и решать некоторые другие разногласия.
– Да, но ведь это насильственное решение, связывание против воли, – заметил Эмиль, бросая очередную порцию отходов на ленту.
– Сила – это внутренняя направленность, усилие, волевое проявление. Приставка «на» означает внешнее, которое при определённых преобразованиях можно представить как управляемое внутренним. И это есть необходимое условие движения к неотчуждённости и к большей цельности, в которой всё воспринимается, как внутреннее.
– Ну и причём тут спин и его сопряжение? – не понял Эмиль.
– Придётся пояснение своё начать с предыстории, раз ты такой туго восприимчивый, – совсем не расстроился спасатель, – правда, это звучит несколько мифологично, но зато проще воспринимается в своей аксиоматичности.
Представь себе обездвиженную ограниченность безжизненную, застывшую пустоту бесконечности сросшуюся. Проживи её и скажи, что ты ощутил при этом?
Эмиль ничего не ощутил, но представил возможную безысходность, и состояние тошнотворного выворачивания вдруг напомнило о предшествующих событиях.
– Вообще-то, такая пытка обездвижением может привести к сбросу фиксации привязки к действительности и переходу в иное состояние, – представил он.
– Во! Как раз оно, – обрадовался спасатель, – желание вывернуться находит свою реализацию в искривлении пространства восприятия. И это искривление становится той независимой единицей движения и поиска, которую невозможно связать и обездвижить! Это её суть – несвязуемое самодвижущееся начало. Другими словами, Само-движущее Пространство-зарождающее Истино-образующее Начало-время. Или сокращённо СПИН. Неистребимый неутомимый исследователь всего сущего – спин-восприятие! Познавательный процесс, формирующий субъективную картину мира и носитель этого процесса – шедевр жизни! Заметь, что вторые слова, входящие в пары, тоже имеют смысл и дают зов (движут, дополняют, действуют...)
Эмоциональная подача истории постепенно начала растапливать отчужденно-инфантильное безразличие Эмиля, зарождать в глубине его сознания некий интерес. Работа продвигалась быстро. Освобождённая от завалов территория тотчас же прорастала зеленью, наполнялась благоуханием и шорохом естественных обитателей.
– Приятно видеть результаты совместной работы, – проронил спасатель, – особенно, когда достигается гармония саморегуляции. Представляешь, в этой части пространства поселились программы изолирующей отчуждённости и запустили процесс дегенерации собственного пространства. Ладно, об этом потом. Так на чём мы остановились?
– На том, что появился живчик-спин, – напомнил Эмиль.
– Ах, да, поначалу он ничего о себе не знал, кроме того, конечно, что является движением сущим, началом и бесконечностью одновременно. Пространство зарождалось в нём самом. И он был его временем, и оно, это пространство, выворачивалось наизнанку и становилось бесконечным, несущим в себе своего породителя.
– Как это, – удивился Эмиль – был и сущим, и не сущим одновременно?
– Вообще-то, находясь внутри этого бытия-небытия, всего его объять поначалу невозможно. Это пределы от микро-масштаба, начинающегося со спина движение-образующего, вернее, пространство-образующего движения, до чёрной дыры пространство-поглощающей, движение завершающей. И всё это лишь спин третьего порядка, жизнь самосущая, самопознающая и саморазвивающаяся.
– Так в чём же практическая польза от такого мифического знания? – пытался понять Эмиль.
– А в том, что частью этого всего есть всё, что ограниченно себя частично в нём воспринимает. А дар его и состоит в развёртывании сознания до уровня всецельности свободного перетекания во всём и вся!
– И достигнуть этого возможно? – не поверил Эмиль.
– Об этом я и собирался тебе поведать, – с сожалением произнёс спасатель, – да камень преткновения неверием ты породил. Придётся вычищать и эти многомерные завалы. Послушай тогда рассказ о следующем этапе истории развития спин-сопряжённого пространства бытия...
Тошнотворная вывороченность таки достигла своего предела. Сознание снесло и удивлённое рассматривание естественной телесной свежести своей руки – тоже, и многотысячность участников спасательных работ, и зелень... полной грудью... опьяняющего аромата... природы естества...
Эмиль вздрогнул и открыл глаза. Все четверо сидели в тех же креслах, а за переборкой совещались местные: двое, уже знакомых Эмилю, и трое новых, определённо временных, инспектирующих. Один из троих спросил:
– И вы утверждаете, что произвольно выбранная группа обречённых на распад, ущербных, беззащитных, способна насущные вопросы для всей цивилизации решать?
– Вопрос не в том, вернее, в том не так поставлен, – спокойно возразил Лаар, – готовность внешне оценённая – лишь видимость того. Цель вашего посещения достигнута: вы увидели реальность существования группы, убедились в полной безопасности вашей и отсутствии прямых угроз с её стороны. А в детали глубинные и секретные я вас посвящать не намерен, поскольку ни времени, ни компетентности вашей не достаточно для достижения позитивных результатов в данном познавательном процессе. Посему завершайте свои формальности и не мешайте работать.
– И вы готовы всецело положиться на этих двух алхимиков сомнительной науки? – обратился один из трёх к группе испытуемых, даже не заходя за переборку, и далее безжалостно констатировал, – хотя, в вашем положении, пожалуй, и разницы-то нет, кому довериться или не доверяться вовсе.
– Не всегда всё так, как видится предубеждённым взглядом, – парировал Эмиль, – и выход, если он иском на входе, порой не предсказуемый в исходе!
– Я поражён лишь тем, насколько вы поражены болезнью, – отстранился от переборки второй из трёх, – но если оптимизм ваш смысловым раскрытием заразен и если может быть к пространству применён, в чём сомневаюсь я, а то не был бы так уверен в безопасности своей... Хотя согласие всех четверых необходимо.
Всё четверо по очереди кивнули в знак своего согласия на участие в экспериментальных разработках.
– Ну, что же, – констатировал первый из трёх, – тогда вполне официально вы передаётесь на попечение этих двух учёных. Со всеми правами, обязанностями и прочими следствиями заключённого договора они вас ознакомят.
Инспектора покинули лабораторию...
Часть 2
Формальности работы
Фисо отодвинул переборку и зашёл в экспериментальный бокс. Лаар проследовал за ним.
– Как вы? Еще не передумали возложить свои головы на алтарь науки? – поинтересовался Фисо, – хотя отступать поздно. Договор не предполагает своего расторжения по инициативе как одной, так и обеих сторон.
Теперь нам необходимо сложить мыслеобразы нашей деятельности. Общий, каждого, поэтапный, вариативный и прочие, и представить всё премьер-совету для согласования со всеми стратегическими разработками по ним. Сообщество имеет право знать, чего от нас можно ожидать. Надо предоставить все предполагаемые и оценочные выкладки, соотношение лабораторных, полигонных, резервационных или запредельных испытаний, всех масштабов, смет, технических и прочих вложений. И что, может быть, самое важное, философско-мировоззренческое обоснование.
– Вот к чему ведёт спешка, – усмехнулся, осуждая самого себя, Лаар, – а ведь всё это обычно делается заранее. Сейчас окажется, что у нас совершенно в разных направлениях идущие планы, и все во всём, и вся несовместимы.
Он подошёл к столу, привычным движением раздвинул его многофункциональную поверхность, образовав шесть локальных рабочих мест перед каждым участником первого совместного заседания.
– Начнём, пожалуй, с философии, вернее, даже с границ её возможных допущений. В целях объективности и экономии времени говорить будем по очереди, не перебивая друг друга, лаконично и предельно просто. Желательно по существу, без «ну», «давай» и «я так думаю», – упредил он все вопросы.
Эмиль хотел начать, но в голове крутилось «хорошо», «тогда» и прочий мусор, и это показалось ему смешным, заставило улыбнуться.
– Каждый человек на данный момент времени совершенен перед Отцом, – вдруг произнесла Вера.
– Каждый человек является частичкой Отца и един с ним этой самой частичкой, – добавила Делси.
– Пространство, время, вещественное и невещественное проявления жизни Отца, Огонь Его и Материя, а также их взаимопроникаемость и сочетаемость формируют соответствующее восприятие и восприятием же воспринимаются, – вставил Фисо.
– Восприятие фиксируется в точке перетекания огня в материю и связано со скоростью этого перетекания, что обуславливает взаимосвязь состояния пространственно-временного континуума и материального оформления самого восприятия сопряженностью отношений О/М и В/П, из чего следует, что пространственно-временным перемещением можно управлять, преобразуя огненную материю, то есть регулируя восприятие, – углубил обсуждение Лаар.
– Простота истины обуславливается выражением ею синтеза внутренних накоплений частей человека вовне, – наконец вставил свои соображения или познания Эмиль, и все посмотрели на Бону.
Тот выпрямился в кресле, подчёркивая важность момента, и попытался, как ему показалось, всех примирить в устремлении каждого чем-то блеснуть перед другими.
– Равностность и неравенство как результат развития, достижения многочастности, многоприсутственности, многопроявленности и самой жизни, и человека, как двух взаимозависимых начал есть лишь часть условий взрастания и совершенствования.
– Да, философски и лаконично получилось, а вот с доступностью осознания, простотой – не очень, – подвёл первый итог Лаар. – Может, изменить установочные данные?
– Всенепременно изменить, упростить, разложить по полочкам, систематизировать, но главное, мотивировать и нацелить, чтобы сузить границы поиска, – поддержал Бона.
– Не совсем ясно, какие границы, но сократить – это правильно, – согласился Лаар, – сокращаем до одного слова, которое и будет аспектом разработки каждого.
Немного подумав, он добавил:
– Можно с кратким обоснованием, чтобы не терять времени на следующий круг.
– Вера, – улыбнулась, произнеся своё имя, напарница Эмиля, – ибо по вере каждого дано ему будет.
– Восприятие, – довольно посмотрел на остальных Эмиль, – ибо в Доме Отца всё зависит от восприятия. А для межмерностных переходов это просто вопрос жизни и смерти, бытия и небытия.
– Следование, – предложила свой вариант Делси, – ибо пути содержат все формы и всю конкретику бытия.
– Творение, – выбрал Бона, – ибо есть оно выразимостью процесса материализации замысла.
Фисо не спешил. Он не понимал, как из множества важного можно выбрать только одно. Ему хотелось и формы жизни, и всеединство законов, и безграничность возможностей, и... «Но как же тогда «всё во всём», – думал он и понимал, что не в состоянии что-либо выбрать.
– Состоятельность, – наконец произнёс он и уточнил, – как состояние быть способным выбирать, систематизировать, исполнять, реализовывать, проявлять.
– Развитие, – завершил круг Лаар, – ибо это открытость времени, пространству и оправданность бытия их самих. Пусть это будет некая стратегия, которая постепенно облечётся в приемлемую форму. Меня заинтересовал один вопрос. Какое такое жизненно важное или смертоносное значение имеется в восприятии?
Он посмотрел на Эмиля, и тот не замедлил с ответом:
– Я знал, что тебя это заинтересует, ведь ты хочешь сократить путь перехода, воспользовавшись временным тоннелем. Как тебе известно, при переходе в каждую следующую мерность скорость света удваивается. Это эффективно можно использовать для сокращения времени перемещения. Но именно восприятие является связующим и гарантийным звеном сохранности материи при переходе. Если ты прошёл точку удвоения, а восприятие не перестроилось, то твоё внутреннее время потекло в два раза быстрее, и материя сохранилась. Перешёл ещё раз с тем же эффектом, и биологические часы пошли быстрее вчетверо.
– Теперь несложно догадаться, откуда берутся долгожители, – удивлённо произнесла Делси, – это же надо! Так просто: перевёл своё восприятие на уровень выше, и твои биологические часы замедлились. Чем дальше смог делегировать своё восприятие, тем бессмертнее становишься. Я имею в виду внутренние возможности организма.
– Хотите сказать, что разгадка совсем близка к выходу на поверхность? – заинтересовался уже и Фисо.
– Ага, – довольно улыбнулся Эмиль, – уже и твоя тема задета! Может, всё-таки поспешите завершить все формальности согласований, чтобы мы перешли в стационарный, стабильный режим работы?
– Сейчас попробую сформулировать тему, – Лаар сосредоточился, прищурился, и было видно, что его мысль вошла в эволюционную спираль повышения качества.
Процесс завершился, и результат был выдан на-гора:
– «Жизнеобеспечивающие функции восприятия в синтезе пространственно-временных переходов» – под такую тему мы получим целый ряд льгот и преимуществ, доступов и обеспечений. Так что дело остаётся за малым: сохранность ваших жизней будет напрямую зависеть от степени заинтересованности совета в восстановлении стабильности протекания цивилизационных процессов. Пока я буду убеждать тех, ты, Фисо, активируешь этих, – кивнул он благорасположенно в сторону группы, – так что у тебя есть фора во времени. Постарайся сделать её существенной, чтобы не смотреть на меня потом голодным взглядом.
Лаар вышел, а Фисо расслабился.
– Ох, уж эти военные: никогда и ни в чём не могут уступить без укола.
– Почему военные? – обеспокоилась Делси, – нас что, направят в район боевых действий?
– Нет, конечно, – заверил Фисо, – воинство и стражи – это элита. Вас туда не допустят, по крайней мере, в ближайшее время. Меня сейчас волнует как раз обратное: насколько возможно всё-таки избежать силовых действий. Ведь явно такие вопросы возникают при проявлении слабости и означают милосердную зачистку болезных, дабы не заражали других. Исполнители – это уже отработка иных неадекватностей. Надо найти выход. Итак, что у нас вышло из слов? Следование творению восприятием веры состоятельности развития в какой-то интерпретации. Сложно, и рано о чём-либо судить, но три пары слов явно имеют стабильные и устойчивые связи. Возможные следы нашего творчества, восприятие веры или вера в восприятие, и состоятельность наших надежд на развитие. Чётко три пары, и катастрофическое отсутствие времени. Надеюсь, вы не будете возражать против этого?
Вера и восприятие
– Что скажете? – обратился Фисо к присутствующим.
– Надо изменить формат работы, – предложил Эмиль, – мне не совсем понятны разговоры о времени как о чём-то фатальном или безжалостном, катастрофическом.
Давайте скажем, что оно нам дорого, что с ним надо считаться и ни в коем случае ним не надо манипулировать.
– Надо верить в свои возможности и оптимальность условий, даваемых нам в соприкосновение в каждый момент времени. Их просто надо должным образом принять, – поддержала Вера.
– Совершить бы или сотворить какой-нибудь переход! – предложил Бона.
– Чтобы наследить в другом месте, или чтобы следа нашего здесь не осталось? – поинтересовалась с наивным выражением лица Делси.
– Я слышал, ты достаточно состоятелен, чтобы обратиться в службу спасения? – Фисо посмотрел на Эмиля с явной надеждой на помощь.
– Это произошло случайно, – признался Эмиль, – и то только в неестественных вибрациях твоей аппаратуры. Ещё неясно, когда её надо включать, когда выключать...
– Надо верить, – настаивала Вера.
– ...и кому выключать, – по инерции закончил фразу Эмиль.
– Правильная постановка вопроса. Другого случая может не представится, – согласился Фисо.
Он подошёл к пульту, произвёл какую-то манипуляцию и вернулся на своё место.
– Сейчас будут тебе соответствующие условия, – обрадовал он Эмиля, – а выключит Лаар, когда вернётся. Надеюсь, нам хватит времени?
– Сам не знаешь, на что идёшь, – проворчал Эмиль ещё до того, как его вывернуло и освободило от всех тревог...
Спасатель посмотрел на Эмиля и словно продолжил:
– Тебе так понравилась лекция, что ты привёл новеньких? Продолжить лекцию по непреложности законов развития? Хотите?
– Хотим, – утвердил Эмиль за всех на правах бывалого.
– Тогда становитесь вряд и грузите отходы на эскалатор, а заодно, слушайте, – стандартно произнёс спасатель и вдруг проявил удивительную память. – Мы начали говорить о первом законе – законе спиновой сопряженности. Дошли до силы как внутренней направленности и проявлении волевого усилия, и здесь мы можем проделать другой путь, чтобы не утомлять повторением, тем более что есть активатор переключения: ваша Вера.
Эмиль, наконец, заметил следы некоего движения невдалеке от себя и по эманациям определил, что это его партнёры, его команда. Затем увидел и их телесную проявленность.
– Итак, вера – это волевое естество реализации абсолюта. Опять воля первична, ибо вера есть условие предпринятия соответствующего действия по достижению того, во что веришь, а действие требует волевого приложения.
– Что-то не складывается очерёдность, – перебил его Эмиль.
– Ну, как же, – пустился терпеливо объяснять спасатель, – если бы не существовало действия, на что бы реагировала вера, если бы не было воли, чем бы запускалось действие? Вера – это внешний отклик на внутреннее естества разумение. Именно она заполняет кажущуюся пустоту, стягивая на себя внутреннюю наполненность, давая работу службе восприятия, в которой ты состоишь.
Спасатель приостановил своё выступление и ещё раз просканировал Эмиля.
– Ну да, точно: линия эманации восприятия веры. Лучше не перебивайте, а то работы себе сами добавляете.
Эмиль постепенно начал соображать, что к чему, и уже думал, как это можно использовать в сложившейся ситуации. Спасатель неожиданным образом подсказал идею:
– Жалко, что вы искусственно перенесённые, а то мы могли бы произвести полноценный обмен. Тем более что вопросы нерешённые есть и у нас.
– Так если вы являетесь заинтересованной стороной, то паритет сохраняется.
– Да, беру свои слова о том, что ты туго восприимчивый, обратно, – вдруг засуетился спасатель, – просто у тебя иное восприятие.
– А что значит: искусственно перенесённые? – неожиданно присоединился к разговору Фисо.
– Вы сейчас все сами заведёте себя в безвыходную ситуацию, – с нескрываемым сожалением произнёс спасатель. – Лучше молчите, я всё сам объясню.
Искусственно – то и значит, что не по своей воле пришли сюда, а по нижестоящему принуждению. Могу предположить, что ваша материальная, нижестоящая составляющая под воздействием несвойственных ей технически активированных вибраций вошла в резонирующее возбуждение, переключив восприятие вышестоящей части на наш диапазон. Наша служба спасения – это волонтёры, которые идут впереди службы стражников и помогают оступившимся осознать что-то и тем переработать свои не совсем адекватные накопления.
Как только мусор ваш вами же и будет убран, вы снова станете свободными в перемещении. Вопрос останется лишь в активации отправившей вас стороны. Как только искусственные раздражители отключат, вы совершите обратный переход. Этим вы ограничены в свободе выбора.
Если всё затягивается, или вы своими вопросами вываливаете всё больше и больше мусора, наступает момент критического оседания, и стражники берутся за свою работу. Сейчас критическая точка как никогда близко. Вопрос веры. Если вы мне пообещаете, что всё закончится благополучно (вопрос вашего восприятия), и если мои напарники так же воспримут всё правильно и тоже поверят, то может состояться некий обмен, и последует творчество. Странно, никогда раньше это пространство не допускало так много допущений. Нет времени всё объяснять, давайте придём к согласию на уровне проживания веры.
Спасатель подал какой-то знак, и к ним приблизилось ещё двое волонтёров.
– Вы можете сослужить службу, о которой так много мечтали. Вы знаете, о чём я говорю. Вот этим двоим нужна ваша помощь, а нам, возможно, помочь могут только они.
Волонтёры молча подошли к Эмилю и Фисо, в считанные секунды убрали их мусор. Затем сняли свои бирки и перевесили на гостей. Спасатель взял обоих чужаков за руки и медленно повёл прочь. Появился стражник.
– Вы такие же спамы, как и эти вирусы, – ухмыльнулся он, – единственное отличие, так это ваш иммунитет, которого, кстати, можно легко лишиться неправомерными действиями.
– Не трогай их. Они убрали за собой, и время их потекло, значит, их очень скоро заберут, – тихо ответил спасатель.
– Или сами развеются, – поправил стражник, – и тогда тебе придётся убирать это согласно договору.
Но он не успел ещё договорить, как пространство словно вывернулось, унося с собой тех пятерых.
Эмиль и Фисо оба видели, как это произошло, но каждый реагировал по-своему. Для Фисо такая трансформация была чем-то невероятным и фантастичным. Он дважды прошёл через пространственно-временную точку, равнозначную в его восприятии смерти.
– Смена мерности, – вмешался в ход его мыслей своей репликой Эмиль, – здесь есть два вариативных момента, что невообразимая удача в таких делах.
И после удивлённого взгляда Фисо добавил:
– Там перекрываемое «ме» и лишние «на» и «нос». Ещё, если тебя интересует, произошла ли смена восприятия, отвечу: однозначно. Так что не переживай: теперь времени у нас предостаточно. А то, что ты оторвался от своей реальности, так это просто супертренинг для восприятия. Тебе ещё повезло, что я рядом, а мне когда-то довелось самому познавать тонкости мира тонкого...
...Лаар, вернувшись с хорошими новостями для Фисо, его самого не обнаружил и по мере осознания ситуации начал терять свой телесный блеск. Его защитная серебристость быстро тускнела.
Аппарат полевой активации был включен. За столом в рабочем отсеке сидело пятеро, но самых главных среди них не было: ни Фисо, ни того, с кем был заключён договор. Вместо них сидело два существа, по-другому не назовёшь, слегка отличающихся формой, вернее, пропорциями и цветом, от привычных. Все пятеро были в анабиозе. Лаар хотел вызвать стражу, но передумал: ситуация явно не отвечала требованиям безопасности, которую он обещал. Раскрыть её означало прекратить эксперимент. Он резко нажал на кнопку выхода и...
Баланс приятия
– Вот так всегда! Представляешь!? – Ощутив на себе дикий взгляд агонизирующего в бессилии Лаара, Бона мгновенно встроился в новую реальность и принялся комментировать то, чего сам военный воспринять не мог. Он небрежно махнул рукой. – А, эти? Это и есть безопасность работы наших там. Представляешь, твоему Фисо пришла идея: раз ты ему оставил мало времени, то почему бы его не приостановить или не растянуть слегка? Так он и нас же с собой хотел прихватить. Мало того, для безопасности и простоты обмена оставил здесь эквивалент массы своей и Эмиля. Просил передать, чтобы ты их берёг, как зеницу ока. На них настроен код обратного перехода. Я тоже хотел бы пошустрить там, но Фисо сказал, что чем больше масса эквивалента, тем сложнее осуществлять балансировку.
Болтовня Боны не столько разъясняла ситуацию, сколько мешала Лаару соображать. Но из ступора всё-таки вывела.
– Помолчи ты, расходный материал, – выдавил он, наконец, – если окажется, что это была попытка похищения, я сотру тебя в порошок, помещу в синтезатор, доведу до полного распада и из свободных частиц синтезирую Фисо заново. Но это уже будет дубликат. Ему нельзя будет полностью довериться. Так что молись и исполняйся веры, очищайся, дабы пройти процедуру безболезненно.
Первоначальная злость Лаара прошла и унесла с собой ощущение бессилия. В рабочий отсек он заходить не стал, уселся за пульт управления и принялся что-то изучать. Затем посмотрел на Бону и властно произнёс:
– Теперь можешь говорить, но не что попало, а отвечая на вопросы. Вопрос первый: что это за гуманоиды и куда подевался Фисо?
– Многоуважаемый Лаар, – пытался стабилизировать баланс приятия Бона, – могу ли я озвучить столь секретную информацию при посторонних?
– Информация твоя такая же виртуальная, как и ты сам. Выкладывай всё, а реальные решения принимать буду я. И постарайся максимально насытить время отсутствия Фисо, чтобы у меня хватило терпения дождаться его самого.
– Но ведь именно ты, Лаар, выбрал слово «развитие». Вот Фисо, видимо, и решился на развитие своей состоятельности. Ладно, по существу развития событий. Следи, пожалуйста, за ходом мысли.
N-пространство имеет n-мерность, n-время и все прочие n-параметры. При переходе в N+1-пространство всё удваивается, причём, и буквально, и нелинейно. Если тут у тебя одна жизнь – там две. Если тут у тебя один порядок – там два. И так во всём, но при условии, что твоё восприятие адаптировалось. Единственная неприятность: время течёт вдвое быстрей. Есть второй вариант: меняется твоё восприятие, происходит нивелирование раздвоенности, и ты воспринимаешь всё, как одно-единственное. Тогда ты перестаёшь существовать здесь...
...Фисо ухватился за последнюю фразу Эмиля:
– Так ты говоришь, что мне повезло? Ещё вчера мы с тобой не были знакомы. А сегодня ты – это всё, что у меня осталось из прошлой жизни.
– Её остаточное явление, ты хочешь сказать?
– Последнее явление, – уточнил Фисо предлагаемый Эмилем сценарий развития событий.
– Я знаю, чего ты не можешь воспринять, как данность, – продолжил Эмиль, – слушай меня внимательно и запоминай, а лучше, сразу вникай. Специально говорю медленно для заторможенных. У тебя на груди висит иммунал. Не костяшка, не кусочек кожи, не значочек, а иммунный алгоритмизатор. Ты волонтёр. Даже стражники к тебе не цепляются. Ты в школе учился когда-нибудь, или у вас другое освоение подуровней восприятия принято?
– Ты имеешь в виду «Дом Образования»? Так это сакральная программа эталонизации – самоактивирующая, самонастраивающая и саморазвивающая. Её все проходят. Главное-то ведь в том, что потом каждому приходится жизнью своею всё проживать, нарабатывать, различать.
– Я понял тебя, Фисо, вам до сих пор делают самопрививку на самозамедление самостоятельности и самоусечение самодостаточности, – рассмеялся Эмиль.
– А что смешного-то, я не понял, – так же весело произнёс Фисо.
– Действительно, ничего весёлого, когда программа техники безопасности превалирует над самим предметом пользования, – согласился Эмиль. – Это вирусная программа замедления развития и оттягивания во времени осознания, а, следовательно, и проявления эффекта состоятельности, к чему ты неравнодушен.
– Мне невероятно повезло, – перебил диалог пришельцев спасатель, – моё сознание начинает пробуждаться от ваших речей, но нас ждут. Я уже отправил сообщение о том, что диво свершилось, и нам удалось войти в сопряжение. К сожалению, баланс приятия действительно неустойчив, а времени так мало. Давайте поспешим. Транспорт ждёт.
Они сели в аппарат обтекаемой формы, который неизвестно откуда появился, и ощутили настоящий комфорт передвижения. Жалко только, что всё быстро закончилось. Вышли на площадке перед зданием.
Большое многофункциональное сооружение из искусственного материала было таких размеров, что легко могло вместить в себя целый город.
– Это действительно центр города, – поймал их захватывающие эманации спасатель. – И мы сейчас пройдём в самый его центр и, вдобавок, окажемся в центре внимания.
– Что я тебе говорил, – обратился Эмиль к Фисо, – вот ещё одно подтверждение: центрозначимость, формируемая центральной образующей силой. Опять число пятнадцать, как и в случае с иммунитетом.
– Это что, действительно, так важно? – удивился Фисо. – Я понял, ты хочешь, чтобы я напрягался и вспоминал все эталоны. Но ведь системность вариативна, цифры изменчивы, точки отсчёта текучи.
– Да нет, отчего же, – усмехался Эмиль, – сейчас всё самообразуется, мы же в самоцентрируемой точке пространства находимся.
Последний переход был преодолён.
Чашеобразный зал с линзовидной трибуной, если можно так выразиться, в центре. «Волонтёров» провели прямо туда. Войдя в линзу, они оказались в уютной комнате с круглым столом в центре и тремя креслами вокруг него. Посредине стола был закреплён шар, похожий на мыльный пузырь. Сели. Конференция началась. Мыльный пузырь оказался и экраном, и кинокамерой одновременно. На нём высвечивался весь зал, а изображение троих выступающих он передавал на внешнюю линзу. В общем, каждый видел выступающего, обращённым к себе, а остальных, как фон.
– Обмен произведён и, по моим оценкам, достаточно мощный, – начал выступление спасатель. – Всё под самым носом у стражников, а они ничего даже не заподозрили. Уровень насыщенности позволит нам удерживать баланс приятия несколько часов. Затем необходимо будет произвести обратный переброс. Но потенциал обмена настолько велик, что отработки хватит на многие годы. Сейчас сами убедитесь. Предлагаю самопроизвольный вариант, поскольку в обменном материале присутствует самопрограммируемое начало. Но самое центровое то, что есть программа воссоединённого приятия.
– И что это означает для нас? – поинтересовался Фисо, в котором начала просыпаться исследовательская жилка.
– А вот это и есть ядро процесса, центр управления пространственно-временным континуумом. За ядром находится фильтр-цитоплазма, который включает программу адаптивности. И всё. Дальше каналы, линии, пути сообщения и потребитель, перерабатывающий продукт во вторичный уровень, соответствующий приятию окружающей среды. Затем включение во всеобщий обменный потенциал, и пульс цивилизации приходит в норму. А внешние и их стражники думают, что все периферийные процессы саморегулируются, самопреподносятся им на блюдечке с зеленоватой каёмочкой. Плесень близорукая, – спасатель понял, что говорит лишнее, и замолчал.
Зато активировался Эмиль.
– Послушай, Фисо, здесь всё ясно и понятно. Мы с тобой вроде как инъекция или самоинъекция иммунной системы колоссального организма системного или галактического порядка. Скоро идентифицируют нас и отправят в место взаимодействия с каким-нибудь вирусом такого же громадного порядка, как и сама система. Тогда придётся повоевать. А пока мы в центре внимания, давай закончим разговор по поводу воспитания и образования. Им, насколько я понял, всё равно, на какой разговор медитировать. Они будут накладывать его на своё восприятие, как примочку, и ждать оздоровительных эффектов. Самое интересное, что по законам Отца обмен занимает одно из центральных мест. Вот они сейчас слово «центральный» услышат, и для них это будет, как бальзам на душу.
– Ладно, ладно, – поспешил с ответом Фисо, – будь, пожалуйста, немного почтительнее в гостях, а то мало ли что. Напомни мне, на чём мы остановились или чего хотим достичь.
– Мы остановились на том, что ты совершенно не понимаешь или не воспринимаешь тех образовательных процессов, которыми тебя пытаются довести до зрелости, спелости, полезности, называй это как хочешь. Только любое вложение предполагает отдачу. Так вот: баланс приятия и неприятия зависит от многих факторов – и от сферы обмена, и от диапазона толерантности, и от потенциала вариативной изменчивости. И показателей тому море: есть приятие – тебе приятно, нет – и у тебя неприятности. Есть межличностное приятие, и вы приятели, а нет, и – неприятели. Всё в слове отражается определённым образом. Скажешь «неприятель» и можешь отследить, чем вызвано неприятие, а скажешь «враг», и образ врага сотворит между вами овраг-пропасть. И ни перейти его, ни увидеть, чем он обусловлен.
– Как у тебя всё к образу сводится легко, – заметил Фисо.
– Учиться надо было устремлённо и настойчиво, – завёлся Эмиль. – Конечно, образ, а что же ещё? Вот, смотри: есть Образ Отца, есть Огонь Его и Синтез. Огонь вершит материю, а Синтез оперирует огнём.
– И что?
– А то, что Отца Образ физичность определяет, Огня Образ – тот самый набор огнеобразов, которыми все уровни организации материи отстраиваются. А синтезобраз – это та часть, которая свободно может во всех мирах действовать, проявленность огнеобразную воспринимать, возможно, и управлять ею. Вот явился ты в гости сюда, не запылился, не задохнулся, не растворился, а всё, думаешь, почему? Да потому, что синтезобразом ходишь, а не телом. И ничего тебе не угрожает. Снесёт, если что, на безопасный уровень, выкинет, наконец, в собственно телом фиксируемое пространство – и бывай здоров. Тебе даже не надо тащиться в место перехода, в ту аномальную зону, откуда нас привезли, потому что аномалия эта самая именно в тебе живёт-присутствует. Ты и есть точка перехода.
Соглашение
– Я, конечно, не со всем, тобою сказанным, могу согласиться, но что-то в этом есть. Выходит, я своим миром в их мир прорастаю, усталости и дискомфорта не ощущаю, потому что нечем, а так всё соображаю, потому что синтезобраз активен? В чём же тогда практическая польза от всего этого?
– Польза в том, что опыт ты получаешь и пользоваться ним сможешь, если воспринимаемое в свой мир перенесёшь.
– Так, а сложность, собственно, в чём? – допытывался Фисо.
– В различии скоростей, в том числе и восприятия. Только многоприсутственное действие даёт наибольший шанс приятия информации, то есть, если запись ведётся. Воспроизводится она потом, если включать умеешь, и восстанавливается вся картина постепенно. Вот, скажем, помнишь ты место какое-то из своего прошлого. Был ты там, действия какие-то производил, эмоционировал, мыслил о чём-то – вот и зафиксировалось. Но видишь ты потом это как внутреннюю фотографию или киноплёнку. Чаще покадрово.
А вот, представь, поучаствовал ты в событиях другой временной скорости. Для твоей физики это мгновенно, и в следующее мгновение это уже как воспоминание о прошлом существует. А ты мучаешься, почему так неясно видишь, да ещё и сурдоперевод ущербный. Образы приходится сутями из мерности в мерность перетягивать и уже затем смыслами заново заполнять, что, ой, как сложно в ограниченности меньшей мерности. А из смыслов уже мысли рождаются.
– Как-то мы с тобой вдвоём общаемся, Эмиль, – заметил Фисо, – а местные участия не принимают. Что же мы отсюда вынесем в обмен на откровения свои?
– Видишь ли, Фисо, ты сейчас не просто эманируешь знания, опыт, эмоции – ты опустошаешься, и в образовавшиеся ниши втекает дух, втекают идеи и прочее, прочее, но уже местного разлива. Ты ещё, погоди, окажешься дома, и попрёт оно из тебя, поскольку не в силах будет противостоять закону потребности и необходимости обмена.
– Согласен, нет смысла ему сейчас высовываться, если оно как раз только засовывается, – Фисо задумался.
– Вы не закончили по поводу Отца и Образа Его, – нарушил тишину спасатель.
– Скажи, пожалуйста, один из многих, – повернулся к нему Эмиль, – ты как себя осознаёшь и как себя воспринимаешь? В конкретике бесчисленного множества рядов какими качествами ты достойно обладаешь? На что твой ум всецело устремлён? Душа чем занимается, ты знаешь? Или вовсю открыться норовишь во внешнюю среду и ею наполняешь свои, что явны, что потайны закрома?
Вместо ответа Эмилю спасатель обратился к форуму:
– Ну, что я говорил!? Какого качества инъекция возможна? На что направим?
– На то, в чём Сила.
– На то, что сами мы не можем одолеть.
– Предъявим, как достигнутое нами?
– По крайней мере – принятое и включённое в своё...
– На самый, на передний край борьбы за выживание...
– Я и не сомневался, что вы меня поддержите, – довольно произнёс спасатель, отвечая на все реплики, и посмотрел как-то странно на Эмиля с Фисо, – вот так вот: доверяется вам самое сокровенное и самое ответственное. Доверие безумное или вера отчаянная. Работать будете из ядра. Да что слова: в безмолвии всё видится иначе...
Спасатель вышел за пределы линзы в зал. Мыльный пузырь начал расти и своим миром преобразил содержимое линзы, включая двоих новопризванных воинов Иммунала...
Невероятных размеров тень заставила Эмиля посмотреть вверх. Пузырь, в котором они с Фисо находились, чётких очертаний уже не имел, он уходил в пространство переливами плотности и живости, будто перетекая изнутри наружу. Сверху на них с огромной скоростью летел огромный орёл. Войдя в соприкосновение со сферой, он начал трансформироваться, уменьшаться, очеловечиваться и, наконец, приземлился удивлённым, ободранным, кривошеим с орлиноподобным лицом существом человеческого вида.
– Жалкие жертвы обстоятельств, – проговорил он отрывисто и с сарказмом, – зачем вы согласились им помогать, ведь вы же не их жалкого рода. Я прав? Зачем вам представлять их в этих бессмысленных переговорах, лишь отодвигающих неминуемый финал? Ни последствий, ни трудностей исполнения договора вы не ощутите, не увидите.
– Можно подумать, твоя роль завиднее, – скептически ответил Эмиль, – чем своими суждениями обмениваться будем, давай лучше излагай по существу дела. Человек из тебя совсем никудышный. Воплощался бы уже в реале, пока не поздно, пока не отстал безнадёжно. Не так уж много, небось, таких как ты, осталось, способных трансформацию переносить? Или я не воспринимаю чего-то?
Фисо смотрел на Эмиля и не понимал, о чём тот говорит и к чему клонит. А посланник неба тем временем освоился с новым своим состоянием и стал более естественным.
– Всё так, – ответил он, – вот только сроки вышли давно для тех, кого вы представляете. Возможно ли так ускориться, чтобы переправы вовремя достичь? Предписание имею вопросы задавать жёстко и времени на раздумье не давать. Сфера ваша истощена: мыльный пузырь просто. На то только, чтобы меня принять, половину сил своих истратила.
– Только давай вот без этих твоих устрашений, – предупредил Эмиль, – сейчас скажешь, что иссякнет она, и вновь орлом предстанешь тут, а мы мышками какими-то беззащитными. Не переоценивай своей перспективы и не недооценивай нашей.
Фисо снова посмотрел вопросительно, но промолчал.
– Будь по-вашему, – посланник не стал больше распинаться о своём превосходстве и перешёл к вопросам, – перигей или апогей выберете для коррекции?
– Апогей, – ответил сразу Эмиль.
– Почему?
– Сам сказал, что мало времени, значит, в перигелии планета находится и переходит в другое пространство. А коррекцию можно осуществить, только находясь в апогее, – рассмеялся Эмиль. – Поздно тормозить, когда врежешься.
– И откуда ты такой взялся? – удивился посланник.
– Три переправы прошёл, дважды спасателям помогал расчищать завалы, один раз в пузырь полез и то только для того, чтобы с ощипанным орлом поговорить, – продолжал шутить Эмиль.
– Ощипанным, говоришь? – обиделся посланец, – тогда уточни, будь добр, сколько сил у орла неощипанного есть?
– У нормального-то? Обычно пять, если сил-то, – рассмеялся простоте вопроса Эмиль. – Ему даже звезда пятиконечной кажется. Из-за его ограниченности только пять эмоций получили максимальное развитие в человеке, пять органов чувств начали формироваться. Стоило пыжиться?
Не только посланец, но и Фисо не понимал, откуда ответы у Эмиля берутся. Но поединок продолжался.
– Тогда назови, будь добр, и пять основных задач, которые решить орлу предписано было, – посланник с вызовом смотрел на Эмиля.
– Ну, как же, – не задержался с ответом Эмиль, – наработать сосредоточение и отделить его от рассеянности. И задачу эту орёл решал вместе с существами, живущими на земле, правда, странным образом разделив обязанности в отработке среды и оточения.
Научиться смотреть не только вниз, но и вверх. Здесь орёл тоже нарабатывал вместе с наземно существующими своеобразно: в борьбе за существование.
Научиться жертвовать и принимать в жертву всё, даже саму жизнь. Здесь тоже без комментариев. Ниже стоящее, равно же как и ниже бегущее, всегда питали вышестоящее или выше летящее.
Осознать значение силы как таковой, её проявления всякого: от диких сил природы, стихий разных, сознательных сил представителей царств жизни до высших сил. В сопоставлении же со своими силами выйти на различение внешнего и внутреннего их проявления.
В итоге выйти на Законы Мена. Ведь за всё в жизни надо отдавать что-то взамен, всё развивается благодаря обменным процессам. Благодаря ним идут всякие изменения.
Посланник уже не слушал Эмиля, он смотрел, как менялось пространство вокруг. Переливы плотности и цвета мыльного пузыря насыщались яркостью проявлений, а его жизненная сила впитывала в себя силу среды, с которой соприкасалась, и всё росла, росла. Пути для возврата уже не было, и бывший орёл заговорил совсем по-другому.
– Ты, конечно, несколько размыто обрисовал задачи и их сферы проявления, но в целом что-то подобное выразил. Поскольку я уполномочен заключить соглашение, я готов воспользоваться своими полномочиями и дать шанс на выявление позитива из негатива тем, кого ты вызвался защищать. Им, если можно так сказать, повезло.
Дымка незаметно затянула всё вокруг и так же незаметно растаяла, только уже внутри линзы, в которой стояли трое.
Такое произошло впервые. Обычно орёл принимал жертву и благосклонно продлевал время жизни остальным. Теперь же он принёс в жертву себя, пускай даже, часть себя, и соглашение будет подписано на других основаниях.
Эмиля и Фисо сопровождал всё тот же спасатель.
– Мне разрешили воспользоваться пространственными преобразователями, – восторженно произнёс он, – вот, всего-навсего шлем. Надеваете на голову и выбираете цель перемещения. Правда, без подготовки ещё никто ими воспользоваться не сумел. Хотите попробовать?
Укрощение пространства
Эмиль надел шлем и ощутил нечто необычное. Восприятие его оказалось полностью разбалансировано. Внешний мир воспринимался эманируемым изнутри и представлялся вполне податливым к преобразованию. В нём появилась масса бестелесных существ, сновавших туда-сюда и занимавшихся непонятно чем, и ещё больше непонятно, зачем. Они собирались группами и отрабатывали эмоциональные состояния: то воздыхали, то радовались, то удивлялись и при этом пытались добиться отклика, видимых изменений со стороны пространства вещей.
Перед лицом Эмиля кто-то помахал рукой, пытаясь привлечь к себе внимание. Ноги его самого не касались земли, а в голове гудело.
«Цель», – вспомнил Эмиль и посмотрел вперёд. На горизонте виднелся валун.
«Вполне подходящая цель», – подумал он и напрягся. Через мгновение валун был уже под ним. Пара таких преобразований, и Эмиль оказался в аномальной зоне конхоидального перехода, снял шлем и глубоко вдохнул. Ничего не ощутил, значит, по-прежнему находился в виртуальном режиме.
Ждать пришлось недолго, вскоре появились Фисо и спасатель.
– Впервые вижу, чтобы новичок без подсказок осуществил перемещение в автономном режиме, – признался спасатель, – портал активирован, так что вы скоро уйдёте. Не знаю, как вас благодарить за оказанное содействие.
– Зато я знаю, – уверенно произнёс Эмиль, – раз уж мы помогли вам как-то образумить ваше прошлое и снять затягивающуюся петлю с вашей шеи, поделитесь своими секретами с Фисо в отношении будущего. Я знаю, он давно ищет формулу конхоидального перехода, а вы ею успешно пользуетесь.
Оба в недоумении посмотрели на Эмиля и почти одновременно произнесли:
– Об этом никто не может знать, кроме посвящённых...
– Вот я вас и посвятил взаимно в ваши тайны.
– Хорошо, раз я обещал, тем более что вы уходите, да и сам принцип почти открывается названием своим, – проговорил с расстановкой акцентов спасатель. – Весь секрет кроется в восприятии, в том, как в N-мерном пространстве выглядит кривая с мерностью N+1. Конхоида, как четырёхмерная кривая в трёхмерном пространстве, очень удобна и вполне подходит для активации восприятия. Она имеет форму раковины. Секрет лишь в сопряжении формы и звучания, в звучании формы или форме звучания. Достаточно сделать плоскую модель и поработать с песком, чтобы выйти на формулу сопряжения. Следующий шаг за выбором пропорций и точки приложения. Большего я сказать не могу. Для настоящего специалиста этого должно быть достаточно, – заверил спасатель.
Да больше он сказать бы и не успел, поскольку пространство портала активировалось и криво усмехнулось. В следующее мгновение на месте Фисо и Эмиля уже стояли волонтёры-обменники. Именно в это мгновение они и осознали, что всё для них закончилось благополучно.
Эволюция планетарной жизни плавно перешла на следующий виток. Вся избыточная сила возбуждённых стихий ушла на внеочередную активацию портала...
Лаар отвлёкся на показания прибора. Ему показалось на мгновение, что стрелка перескочила через ноль, чего в принципе не могло быть, поскольку означало бы, что пространство вывернулось наизнанку.
«Сделало глоток звучания иного», – пронеслось в его голове, и он вздрогнул, отстранился от пульта, посмотрел за переборку. Все пятеро были на месте... все, только вместо зелёных там снова сидели Фисо и Эмиль.
Фисо поднялся и направился к своему напарнику.
– Надеюсь, я не сильно задержал твои испытания, Лаар. Сразу хочу упредить все нарекания: мне удалось получить недостающие звенья моих исследований, даже более того, практически поучаствовать в нескольких экстремальных ситуациях, так что группа в твоём полном распоряжении.
Не проронив больше ни звука, он удалился.
– Вот, значит, как, – раздосадовано произнёс Лаар, – сразу появились секреты и индивидуализированные наработки, а то, что я места себе не находил, чуть не позеленел весь, так это мои проблемы, оказывается.
– Ладно, – решил он поменять объект своего внимания и хищно посмотрел на Эмиля, – значит, объяснять всё будешь ты, как соучастник предательских похождений. Потом будем решать, успешно или не очень проведён эксперимент.
– А отпуск или отгул разве не предусмотрен? – удивлённо произнёс Эмиль.
– Да будет тебе известно, что кривая интенсивности съёма информации при межмерностном переходе резко падает первые несколько минут. Так что будь добр, не спеши выходить из своего состояния и быстро отвечай на вопросы.
Какие моменты осознания или восприятия, связанные с экспериментом, ты можешь зафиксировать прямо сейчас?
– Могу сказать, что массовое перемещение, о котором вы мечтаете, малоперспективно, потому как маловероятно в выбранном вами направлении. Времени на согласование уйдёт больше, чем сам выигрыш во времени будет. К тому же вы относитесь к различной мере материи и вряд ли уживётесь. А вот технический обмен возможен. Обмен идей, принципов и концепций возможен.
Видел, как рванул Фисо? И это, всего лишь получив намёк на последовательность разработки формулы перехода. Хотя это больше твоя тема. Ему-то биоадаптация нужна! Быстрее всего, его вдохновило само осознание, что работа проделывается не зря. Ведь переходы возможны, раз он сам в них поучаствовал. Возможна и вариативность. Думаю, он нашёл недостающие параметры и побежал делать новые расчеты. Вот увидишь, Фисо скоро вернётся и захочет повторить эксперимент с целью получения уже более конкретных элементов или недостающих звеньев.
А в твоей собственной концепции разве не имеется вопросов, требующих проверки и уточнения? Ведь неизвестно, сколько ваш портал ещё будет активен. Дерзай, а то упустишь время!
– Ты хочешь знать, не выжил ли я из ума настолько, чтобы нырнуть в никуда?
– Но ведь ты именно к этому и стремился! Или это всё пустые разговоры были для получения финансирования и прочих привилегий? – Эмиль сам не понимал, зачем дразнит Лаара, но остановиться не мог.
– Ты даже не удосужился сформулировать принцип работы портала, – колебался Лаар.
– Назовём это «конхоидальным скольжением», и что изменится? Ведь полномасштабного переноса вещества нет. Есть только тонкоматериальный переход. Значит, какие-то параметры ещё сокрыты, не доступны пониманию. Не зная твоих наработок, я не смогу ничем тебе помочь. Не принимая самоличного участия в переходе, ты не сможешь определить точки сопряжения, стало быть, не войдёшь в поток пространства-времени. Чтобы управлять системой, надо хотя бы частично выходить за её пределы временно или пространственно.
– Всё, что ты говоришь, мне понятно. В моей концепции время и пространство никогда не проявляются одновременно. Но, исходя из принципа неопределённости, любое из них имеет границы стабильности. Вышестоящее управляет нижестоящим. Нельзя управлять временем, не переведя его в пространственную активацию, то есть не войдя в более высокую меру по отношению к нему. И не надо питать иллюзий на этот счёт. Именно время и будет всему этому мешать, направлять по ложному следу, по пути пространственному. Но если уловить переход и связать воедино две меры, управление окажется возможным.
Лаар задумался и сформулировал очередной вопрос:
– Скажи, по-твоему, возможна синтез-активация сопряженных мерою пространств на этой твоей конхоиде?
– Вопрос, конечно, интересный, – согласился Эмиль, – только специально его мы не отслеживали и таких расчетов не делали. Можем попробовать с твоим участием проделать.
– То-то и оно, что слишком уж всё неопределённо, – готовился принять решение Лаар. – С одной стороны, вы благополучно вернулись, и это обнадёживает, с другой – иные параметры исследований могут привести к иным результатам. И что, вместо меня здесь тоже будет находиться какой-нибудь зелёный уродец?
– Сам ведь сказал, что параметры будут иными, значит, и ход событий возможен иной. Кардинально иной!
– Уменьшить коэффициент, уменьшить коэффициент, – бормотал Лаар, – с шести пятых до восьми седьмых! Рискованно, но по принципу неопределённости, чем ближе к пятьдесят на пятьдесят, тем естественней.
Он посмотрел на группу.
– Вот ты, Делси, кажется? Нет, ты, болтун, иди сюда.
Бона вышел за переборку.
– Смотри, – показал ему Лаар, – вот это основной элемент стабилизатора. Делает скачок во времени на минус пять секунд. Это кнопка выхода. Это датчик запредельности параметров. Если он зашкалит, жмёшь эту и до истечения пяти секунд эту. А вот это кнопка запуска. Всё запомнил? Кому доверять приходится! И всё – ради науки.
Лаар вошёл в экспериментальное пространство, сел на место Боны и произнёс:
– Жми на кнопку «пуск».
Пятьдесят на пятьдесят
Вместо выворачивания Эмиль ощутил поначалу некое скручивание и вытягивание. Затем внутри него что-то начало взрываться, распадаться... без боли... надо было сделать выбор, за какой частью себя следовать... Опять этот мыльный пузырь. На этот раз его оболочка была вполне чётко представлена, и отделяла она два пространства, совершенно различной природы. За пузырём находилось двое. Это были Лаар и Эмиль. Внутри – тоже двое и тоже они, Лаар и Эмиль.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил тот, что внутри.
– Это какой-то сбой программы, – уверенно ответил Эмиль, – всё твой принцип неопределённости. Мог бы выбрать иную парадигму за основу. Вот, смотри.
Эмиль сложил руки вместе, потом развёл их, будто растягивая что-то нереально тонкое, как мыльный пузырь. Внутри этого маленького пространства, тонкоотделённого от всего остального, появились два человечка.
– Вот, смотри, – повторил Эмиль, – это я и ты.
Лаар не поверил, напряг зрение, приблизился:
– И правда, а как же те? – он посмотрел за пределы своего окружения и не обнаружил ограничений, – это что же получается, мы перетекли вовне?
– Только сознанием, напарник, и притом осуществив окончательный выбор, – Эмиль сделал непроизвольно-произвольное движение и стряхнул остатки мыльной субстанции со своей руки.
Вокруг всё напоминало о далёком прошлом, неопределённом, наивном, чистом. Йодистая насыщенность оформляла стерильную приторность восприятия и больше напрягала, чем успокаивала.
– Не переживай ты за свою кожу, – понял причину нервозности напарника Эмиль, – обмен с окружающим миром должен идти постоянно. Среда должна улавливать все тонкости наших эманаций и подстраиваться под них, иначе, лишённая программных установок, она прорастёт бессмысленностью, хаосом и зачахнет в своей собственной неразличимости. Это вы своим серебрением лишили свою планету будущего, отгородившись от неё, а эта планета пока наивно чиста.
– Ты собираешься меня учить? – Лаар перенёс напряжение в другую сферу, и она мгновенно среагировала. Рядом с ними появились стражники:
– Как думаешь, что делают эти двое в декларационной, заповедной зоне? – спросил один воин другого.
– Надо бы их вывести за пределы и там уже поговорить, – предложил второй.
– Это вам просто так кажется, что ситуация в вашей компетенции, в действительности же всё обстоит иначе, – вмешался в разговор Эмиль. – Лучше вызовите сюда спасателя.
Уверенный тон Эмиля возымел своё действие, и стражники ретировались. Нависло утомительное затишье неопределённости – грань естества и искусственности. Обстановку разрядил спасатель, возникший ниоткуда:
– Всё-таки хорошо, что мы настояли изменить статус этой территории: хоть и маленькая, но была надежда, что вы появитесь вновь, – улыбнулся он Эмилю, – что самое интересное – как раз вовремя. Вскоре здесь соберётся группа волонтёров времени. Всех их интересует феномен преображения пустыни, к тому же локальный, оазисный. Здесь не только воздействие недр земных, поднятие подземных вод, наверняка, решающую роль сыграли эманации иного рода. Не так ли?
Лаар не знал, о чём идёт речь, но видя, как легко Эмиль вступил в контакт с местными, решил пока не вмешиваться.
Вскоре на лужайке, окруженной невысокой растительностью, собралась небольшая группа волонтёров духа.
– Как видите, знамение было расшифровано нами верно, и время, и место выбраны правильно. Представляю вам человека, ставшего катализатором процессов активации многого. Даже оазис в пустыне начал сотворяться после его предыдущего посещения. И напрасно почти никто не верил в возможность продолжения наших взаимодействий.
– Время решило завязать двойной узел, для надёжности, – прокомментировала одна из собравшихся, дав радостному настроению всех выразиться вовне.
– Не буду фиксировать тему, форма её наверняка уже витает в пространстве, определяясь в деталях, а сразу предоставлю слово гостям, – спасатель жестом указал на Эмиля.
– Все вопросы к Лаару, – делегировал слово Эмиль, – только благодаря его многолетним разработкам и техническому обеспечению наша встреча стала возможной.
– Разве техника является решающим фактором в таких делах? Каково твоё мнение, Ла-а-р, – протяжно произнесла всё та же активистка.
Лаар был рад оказаться в центре внимания, но его технократичный взгляд явно не вязался своей угловатостью с ситуацией. Ему пришлось напрячься:
– Точка встречи, очевидно, предполагает обоюдное движение. И техники в том числе... – Он посмотрел на Эмиля, ожидая поддержки. Для него было необычно состояние бессилия при всей, казалось бы, его привычной самоуверенности. Комок неизвестности затягивал в мыльный пузырь... Хотелось оставаться снаружи.
Эмиль уловил момент и не дал ему сгуститься:
– Лаар немногословен иногда, но мысль его достойна быть немного приоткрыта, ведь техники развитие вовне всенепременно отражается на технике развития внутри, и грань меж ними, как портал в прозрении единства существа двух устремлённых к месту встречи...
Его определённо-неопределённая манера изложения расширила границы представляемого по возможностям полёта мысли каждого.
– Скажите, – вопрошала всё та же представительница волонтёров, – коль всё так просто в понимании, и много так произнесённых прорицателями принципов, основ, законов бытия, то почему же всё по-прежнему бездвижно, не рвётся ввысь спираль развития вонзиться, а позволяет вновь всему скатиться, пасть на постылые круги своя?
– Есть чистота материала, эталоны мер, но не всегда находится способный мысли дать возможность уловить аналог видимому в непроявленном, найти пример, – Лаар снова потерял нить путеводную и посмотрел на Эмиля.
– Для путника немаловажна верность выбора пути, а для пути – возможность выбора создать, – начал неопределённо Эмиль, – идёт обмен между двумя взаимно проникающими зависимо-свободными средами, и важно понимать, между какими. Здесь два равновеликих в принципе Пути Начала.
– А если на каком-то примере, как ваш спутник предлагал? – не удовлетворялась ответом активистка.
– Ан и Эн – два потаённых имени двух принципов, сошедшихся в одном Пути, собой подвижность порождая и порождая ограниченность её, – предложил, будто интригуя неопределённостью, Эмиль.
– Так расскажи, коль начал, – не выдержал даже Лаар.
– Расскажи, расскажи, – присоединились остальные.
– Позволит ли отпущенное время и концентрация пространственных витков пронизывающих, спин-связующих моментов? – дальше разыгрывал действо Эмиль. – Давайте вместе создадим портал для тонкостей входящих откровений... своим единством Сущему Началу... достоинством приятия крупиц рассеянных фрагментов истин... иных масштабов... непроявленного бытия...
Пространство, словно поощряя это «расскажи», раздвинуло границы допустимости, затихло, расслоилось, развязалось, отпустилось. Отпущенному времени невольно потакая, оно бы и само не отказалось послушать откровения свои...
Оазис, конечно же, хоть и был порождён ношением портальности, но сам не предполагал, что может быть насыщен таким иммунитетом. Казалось, были прекращены любые отношения с внешним миром. Местом его дислокации, как сказал бы Лаар, была космическая неопределённость.
Космическая неопределённость
Эмиль сам не ожидал, что окажется на игровом поле такого масштаба. Но отступать было поздно. Никто не тянул его за язык, хотя – не факт.
В ту пору зарождения, вернее, пробуждения, пронизывания Живой Бытия (прим. Жива имеет большую мощь и насыщенность, чем Амрита) пространственных пустот сил неоформленного заполнения зеркальности для сути женской отражения Материя просила у Отца, – вошёл в поток Эмиль. Группа последовала за ним, не отставая, всё по пути разглядывая с немалым любопытством, детали всякие проживая во всевозможных частностях своих.
Поскольку соответствовало Плану, чтоб Образу подобно было всё, к тому же меру всякую являло, то и указ Отцом был изречён: «Зеркальность – принцип неотъемлемый для Бытия» – и точка. Тогда же первою взялась Вода явить того закона Образ. И всякий кто входил в неё, тот ею поглощался, а выходил – был виден сам перед собой, зеркально: здесь, и под водой. Рукою проводил, и видел массу искажений, тем вспоминая про закон второй: «Покой – иллюзия, а множество движений, потребность в них и выбор направлений то явь, которою наполнен Путь, а без него не мудрено застыть, заснуть...»
Вся группа окуналась, проходя Космические Воды, Рожденье Свыше проходя, рождение иной природы... глоток на выходе безмерности свободы...
А Эмиль продолжал:
– Тогда же родилось, различною природой наделённых, в противоречиях иного разделённых, два принципа, стремящихся то всё происходящее собой явить, то скрыть, то вдруг в движении едином слить, то в хладости покоя позабыть. Возможно, что погоня та за внешним бытием или желание побыть в себе таят ещё иного свойства времени сверхскоростное что-то?
Так вот, их звали Эн и Ан, как мы в начале самом говорили. И оба Путь желая предварить, они насытили собою две тропы – модели малые того пути, забыв, что малостью великое питая, великость пробуждают этим в нём. Ведь малым принцип ни один быть не желает.
Возник тогда Антропный принцип жизни вития, воспламеняющий собою всё, и принцип равновесной остановки, тепла оттока, роста Энтропии, такой простой, такой изящный, но всё же вечно холодящий...
Хлад вечности на мгновение ввёл всех в оцепенение, потом ослабил хватку, отторг группу и выдавил её обратно в оазис.
– Разве бывает осознание процессов такого масштаба личностно явимо? – не поверила активная соседка спасателя.
– Бывает, – зачем-то уверил Эмиль, – только нас, малявок, туда не допускают. Разве что группой, да в игре, под руководством, да под защитой, да сквозь призму. А так всё больше требуют исполнения согласно уровню восприятия. Вот ты, например, само любопытство олицетворяющая собою, как воспринимаешь увиденное?
– Очень даже отчётливо представляю, – не задержалась с ответом волонтёр, – Ан – внутри, Эн – снаружи. Как внешние условия существования и внутренние условия развития.
– Очень как-то приземлённо, обыденно, серо, – расстроился Эмиль.
– Так это вначале только, – не согласилась волонтёр, – а дальше всё глубже да масштабнее. Не усваиваешь связь с окружающей средой – и у тебя идёт рост энтропии, рост негативных процессов внутри, что ведёт к деградации, отчуждённости, эгоизму. А следом и мельчание твоё для космоса, свёртывание программ взаимодействия, видовая смерть, переход в меньшую меру бытия. Наверное, принцип Эн поставил высоченную планку преодоления, так что не всякий, принципом Ан инициированный, может её преодолеть. Это ли не космическая масштабность требуемых качеств, усилий, скоростей?
Спасатель посмотрел на гостей и увидел, что требуются пояснения:
– Дело в том, что её тоже зовут Эн, и она защитила диссертацию по вопросам пограничных активаций состоятельности человека как принципиально важного участника Вселенского Бытия. А тут Эмиль с таким близким и в самую цель предметом рассмотрения.
– А то космическое существо не женского ли рода случайно? – поинтересовался кто-то из группы.
Все рассмеялись.
– Да, соскользнули мы с гребня волны, – констатировал Эмиль, – и неизвестно, когда следующая волна накатит. А состояние предвывернутости напоминает...
Эмиль не успел закончить фразу: Бона нажал на кнопку...
Лаар некоторое время смотрел прямо перед собой, потом встал и прошёлся по лаборатории.
– Затягивающе, предостерегающе, познавательно, увлекающе, но пока ничего практичного в этом не усматриваю. Сновидение с личным участием в то время, когда тело твоё совершенно беззащитно и рискует здесь. Не находишь, сказочник? – обратился он к Эмилю.
– Совершенно верно, – согласился Эмиль, – но только всё это из-за аппаратной зависимости. Я вот, например, даже не знаю, в скольких мирах сейчас проявлен, и везде сознаю себя и действую самостоятельно. А ваша аппаратура не даёт отделиться части сознания, выталкивает его целиком из этого мира, создаёт ограниченность во времени и массу других неудобств.
– Так если ты в нескольких местах фиксируешься, а в одно всё связать не можешь, что толку в той параллельности? Уж лучше последовательное проживание.
– Не скажи, – возразил Эмиль, – я, например, заметил одну интересную деталь и уже даже перестал ей удивляться. Понимаешь, когда я неожиданно умею или знаю что-то, чего не проходил, чему не обучался, то, стало быть, в ином пространстве иная часть моя для всех меня-нас постаралась, и вместе мы взросли. Количество таких прозрений непременно должно и качество своё явить, позволить нам единым быть во всепроявленном и многомерном бытии, где мы живём: и я, и ты...
– Ты что же, хочешь мою идею напрочь зарубить?! Кому нужны будут порталы и переходы, если все во всём и везде проявлены будут? – вполне серьёзно разволновался Лаар.
– Есть много ниже обитающих миров и множество, ещё нам недоступных, выше, – Эмиль замыслился, – ведь можно будет расширением заняться диапазона жизни по мирам, а можно углубиться в новое, что, несомненно, выявится вслед за осуществлённым переходом.
– Я же говорил, что это затягивает, – повторил своё наблюдение Лаар и остановил взгляд на Вере с Делси, – они что, спят? Почему их не было рядом с нами там?
– А может, они где-то в совсем другом там, и это нас рядом с ними не было, – возразил Эмиль.
– Так разбуди их и узнаем.
– А что, если они чем-то там связаны, что, если мы сейчас определим их состояние, и окажется, что это не сон, не забытье, а кома, что тогда делать с произведённой фиксацией будем? Может, оставим неопределённость в покое, не будем её ставить перед непереносимым для неё выбором? – здраво размышлял Эмиль.
За ширмой появился Фисо: радостный, воодушевлённый и явно с какими-то намерениями.
– А что, уже Лаар подопытный, а Бона экспериментатор? – удивился он.
– Да нет, просто немного свободы ему не помешает, – уклончиво ответил Лаар и тоже вышел за переборку. – Тут такое дело, вернее, вопрос возник, есть выбор: остановить и расспросить или догнать и посмотреть. Как думаешь, что эффективнее? Только не хотелось бы Эмиля одного отправлять, – предварил он зарождающийся ответ Фисо, – раз уж смотреть, то лучше своими глазами.
– Я так понимаю, ты имеешь ввиду – моими? – рассмеялся Фисо, – а самому слабо?
– Только что оттуда, – не выдержал и похвастал Лаар, – ещё не систематизировал результаты первого погружения.
– Зато я уже произвёл перезагрузку.
Фисо удивился услышанному и обрадовался одновременно. Он хлопнул Лаара по плечу, прошёл и сел за стол рядом с Эмилем.
Лаар подошёл к пульту, почесал макушку, что-то сообразил, поменял в настройках и нажал кнопку...
То ли это вошло в привычку, то ли адаптация завершилась, но Эмиль ничего не почувствовал.
Поединок
– Детский сад, честное слово, – возмущалась Вера, – почему я должна
Обсуждения Спин связующий