Серый волк

Ты мне сказку написала?
Даше, главному читателю и маленькому другу.

Поросенок цвета хаки, и чертенок цвета беж
В мир врываются некстати, в сказку просятся к тебе.

И бросая все поэмы, и рассказы все бросая,
Снова в лес мы заповедный, уходили, исчезая,
Там все было так туманно, и такое там случалось,
Что смеялась я нежданно, в зеркале не отражалась.
И водили нас во мраке, и бросали в Пекло снова,
Поросенок цвета хаки, и чертенок, он взволнован
Потому что наша Даша не узнает...

Та осень выдалась теплой.
Тихо и ясно было в заповедном лесу.
Даже когда в середине октября духи стали собираться в Пекло, еще светило ласковое солнышко. Можно было погреться и покружиться вместе с паучками, упорно плетущими свои паутинки.

Это была первая осень в жизни медвежонка Остапа, родившегося прошлой зимой, уже пережившего и половину зимы, и весну и жаркое веселое лето. Вот теперь он с волнением встречал золотистую осень.

Берегиня Анфиса очень не хотела расставаться с медвежонком...

Утро в Тире начиналось спокойно. Мужчин в лагере не было и женщины, пользуясь их отсутствием, не спешили открывать глаза и спали, уютно укутавшись в шкуры.

Дозорный на высокой башне, построенной из бревен, заметил со стороны владений царя Атея, приближающегося всадника.

Он запалил смоляной факел, что означало, к поселению приближается чужой.

Вокруг лагеря Орик оставил не большой отряд воинов, и они встретили жрицу Каину, скачущую на взмыленной лошади. Она была вся в пыли, и от долгой...

Морозная ночь, скрипящая телега, и мимо медленно проплывают черные, голые деревья…. Подруги, ряженые в цыганскую одежду, прижались друг к дружке и с опаской поглядывали на сутулую спину в кожухе.

- Гэй! Нно! – Покрикивал час от часу старый цыган и громко при этом щелкал кнутом, заставляя девушек непроизвольно вздрагивать.

«Далеко, далеко… где-то птицы поют», в Наташиной голове упрямо крутилась странная песня.

- Уууу… - послышалось совсем рядом утробное завывание волка, и Оксана крепко...

Пень нависает над кромкой воды. Обнявшись с ним, вжавшись в него всем телом, сам становлюсь пнём. На мне — ночной камуфляж, надетый на голое тело. Холодно. Сижу неподвижно — пять, десять, пятнадцать минут — и чувствую, как нога постепенно становится ватной. Лагерь условного противника оживает: я слышу разговоры, окрики патрульных, звуки шагов. Как только луна скрывается в ветвях деревьев на противоположном берегу, начинаю свой путь к лагерю. Пытаюсь двигаться кратчайшим маршрутом — вверх и...

Пол, поверхностью доски прохладной, давно окрашенной, опорою был и мне, в День тот… Ладошкою розовой ловил Свет солнечный! САМ я, Мефка — сынок мамин… И Тень от ручонки своей, совсем и малой, впервые вот вижу на полу том, — да и не так…

Осознаю: накрыть ее, Тень, надо бы как! Стараюсь, а не получается. Нет, разве я понимал тогда: Свет именно солнечно проявлял себя и в полдень тот, летний: освещал ТО, что впереди… К Солнцу,.. значит, ближе… НО. И не понималось ТОГДА мне: почему и как это...

Ну, это конечно шутка. А вот, что бы определить, что самое страшное на свете, нужно немножко поразмышлять.

Итак, первое, что приходит в голову это темнота. Страшно? Ну, конечно, кому-то страшно. Но всегда можно включить свет, или позвать маму, или укутаться в одеяло и заснуть.

Ай. Пауки. Мыши, собаки ну, и так далее и тому подобное. Но паука может снять с потолка смелая мама, мышь поймает кошка.

Но что на самом деле страшно так это потерять себя. Как это, спросите вы? А очень просто...

Убегающий от любви,
Ты – источник ее во мне. Одинокий волк, что в сердце своем заточён. Я должна к тебе нить протянуть, ведь нельзя мне одной, без Тебя вернуться в Наш Дом. Ты забыл дорогу Назад, в Отчий Дом. Ты уходишь отсюда, но уходишь только в себя, потеряв Путь Домой.

И только ради Тебя я опять здесь, но Ты не узнал меня. Ты испугался любви, думал, она привяжет Тебя к Земле, к форме. Но она и есть освобождение души из плена материи. Любовь – воля возврата в Источник жизни. Да, любовь...

Когда на очередную встречу поэтов Российского Общества Современных Авторов пришел новенький, его стихи сразу как-то не произвели сильного впечатления, сбой ритма резал слух. Хотя Давид Синицын читал их умело: где не хватало слога протяжно, как два вместо одного, произносил предыдущий, а лишний слог ловко проглатывал, словно цирковой факир шпагу. Слушать короткие стихотворения было еще, куда ни шло. Каким бы несовершенным по форме не было оно, его смысл, иронию Давида слушатели встречали...

Любовь зла не только для козла.
Не буди лихо, а буди тихо.
Любишь кататься- люби и кувыркаться.
Любишь саночки возить- люби и вагоны грузить.
Иной солдат мечтает стать Адмираломъ.

Сколько народу, пофиг водороду.
Каждый кулик в своё болото гадит.
В чужой зоопарк со своим удавом не ходят.
За одного битого, трёх убитых дают.
Ума палата, ключ у медбрата.
Умный в гору не пойдет, альпинизм не пропадёт.
Кому вершки, а кому порошки.
Заставь дурака учиться- лоб разо(в)ьёт.
Хорошему танцору...