Сад

Пропали, пропали все звуки...
И странная, странная тишь...
Как будто не крылья, а руки,
Ты, ласточкой выгнув, летишь.
Как будто бежишь по песку ты,
А двигатель, правда, стоит...
Секунды, секунды, секунды -
Последние шансы твои.
Случись же такое вот дело,
Я сам бы хотел в небеса...
Я летчик, товарищ Гастелло
Я Пашка, обычный курсант...
Я падаю взрывчатым телом...
А крыши согнулись и ждут...
Я, кажется, знаю, что делать,
Чтоб эту не сделать беду...
Ю. Визбор...

После парада.

Сивка сыто дремал. От мужиков, что петляли по лугу, тянуло конюшней и перегаром. Сквозь сон мелькнул мятый образ конюха Захарыча, жерди стойла, россыпь овса и…

– Гляди, П-петров, лошадь!
Сивка дернул ушами, отгоняя чужой голос, словно зуд…

– На кой ляд она нам сдалась?
– До баб на ферму пое… дим…
– Какие б-бабы, ком-м-дир? Я с пол… м-метра струёй в за-бо-р не дос-та-ю.

– Тогда по-ик-катаемся. – икнул командир, возлагая потную длань на лошадиную холку.

Обожая...

Я открыл глаза. Сквозь заледеневшее, до половины окно проглядывала луна, полная. На груди непонятный, тёплый, тяжёлый комок. "К добру или к худу?" - успел я спросить. «Просыпайся Человек» - был мне ответ... Я открыл глаза - я лежал посередине огромного зала, обнажённый. Моё тело купалось в сиянии холодном, лунного света. Я лежал на шершавом каменном полу, в круге света лунного, в пентаграмме заключённый... По вершинам стояли фигуры, в серебристых плащах-балахонах. У каждой в руке клинок...

В стародавние времена жил был юноша и жил он на окраине могущественной империи. Он был умен и сообразителен и впечатлял всех своей уживчивостью и способностью учиться.

Он жил один со своей вдовой матерью.

Пришло время, и его мать сказала: "Анвар" - а то было его имя, "Анвар, пора бы тебе задуматься о том, как устроить свою жизнь.

Я знаю что ты, как и другие парни помогал крестьянам. Я знаю, что ты можешь сидеть дома и вязать корзины, когда больше нечего делать. Однако пришло время...

Не буду я сегодня ничего делать на даче. Соседка сказала, что в соседнем лесочке есть большие поляны с клубникой. Пойду, поищу. Давно не была в лесу.

Опушка леса заросла высокой травой. Из травы выглядывают ярко-жёлтые Купавки, розовые метёлки Иван – да – Марьи, голубые Колокольчики Ромашки, ещё какие-то цветы. Я названий не знаю. Невольно залюбовавшись этой красотой, останавливаюсь. Как здорово! Даже в лес заходить не хочется.

Ой! Бабочки! Совсем не боятся меня. Почти на плечи садятся. Да...

сон-переживание: 12.09.2005г.

Иду по морскому, песочному берегу, сзади неожиданно появился мотоцикл я отпрыгнул в сторону и зависаю в ночи, над океаном. Тёмная, как смола вода, без единого проблеска, опускаю руки вниз, ладонями к океану и в воде появляются россыпи звёзд, и разные свечения. Затем свечения в ней потухают а звёзды остаются. Глянул в небо, оно так же усыпано ими, а из-за спины у меня идёт не уловимый свет, не концентрируюсь на нём, знаю, всё равно не уловить его. Поправляю на...

В 3-ем “Б” - урок литературы. Учительница вызывает Васю к доске и говорит:

- Так, Вася, расскажи нам о великом русском писателе Александре Сергеевиче Пушкине. Когда он родился, где учился, как жил и что творил. Готов к уроку?

- Зинаида Сергеевна, а можно я немножко расскажу не то, что написано в учебнике, а своими словами?

- Конечно, всегда нужно рассказывать своими словами.

- Нет, я совсем не это имел в виду. Я хочу рассказать о своём папе и о Пушкине.

- А твой папа тут при чём...

Не пишется. Голова болит.
Известно, муки творчества обезболиванию не поддаются. Вот и болит. Хотя причём тут голова? Не пишется потому, что не читается, не публикуется, не нужно никому. Казалось бы, о вернувшихся из загробья мертвецах, ну, чем не повесть? Её бы на сценарий положить и фильм поставить - все голливудские шедевры отдохнут.

Напечатала районная газета, знакомые поздравили. Где гонорар? Я спрашиваю, за что трудился? За сомнительную славу? В толпе недавно услыхал:

- Тот...

Кирюша просыпается, когда ночь улеглась на крышу дома, и свесила хвост на окошко.

Из подкроватя Кирилл умеет выныривать сам – всё-таки достаточно большой. Это очень приятное место. Это был «дом», в том смысле, в котором это слово говорят Большиши – с теплотой и каким-то облегчением в голосе. Его дом. Когда он удостоверится, что все эти беспечные Большиши уже мерно дышат в своих кроватях, он погружал руки подподушку, и просачивался через многочисленные упругие поверхности в тёплую темноту...

РЕКА ВИНОМ СТРУИЛАСЬ под нашими крыльями, – темным июньским вином Висконсина. Ее глубокий пурпур перетекал из одного конца долины в другой и возвращался обратно. Дорога перепрыгивала через нее раз, другой, затем еще раз, словно отважный мячик, тянущий за собой бетонную нить.

По мере того, как мы летели, вдоль этой нити возникали поселки цвета здешней молодой травы в конце весны, с деревьями, выкупанными в чистом ветре. Все это, было узорчатой тканью начинающегося лета, а для нас – тканью...