Начало

Вокруг была темнота. «Темнота» была и в душе. Больше всего сейчас хотелось вздохнуть полной грудью, расправить усталые плечи и вылететь… взлететь. Но чувство обязанности и какая-то неведомая сила заставили собраться, втянуть голову и двигаться дальше.

Накинув капюшон, я шла вперед. Туда, где меня ждали, где моя работа. При виде меня, они зашевелились, задвигались. Многие пытались протиснуться вперед, вытисняя сотоварищей, некоторые, наоборот, пытались стать незаметнее, меньше ростом, как говорится — стать ниже травы, тише воды.

Я, привычным движением раскрыв тетрадь, зачитала список. От толпы отделились те, чьи имена я произнесла. Мне осталось выстроить их в шеренгу и отвести. Я устало вздохнула, понимая, что за этой шеренгой последует следующая, потом еще и еще. Как было всегда и так будет до скончания веков.

Но неожиданно, в первую очередь для меня самой, из толпы выскочил совсем маленький ребенок…

__________________________________________________________________
Новая…жизнь.

- Возьмите меня с собой, - вскричал малыш.- Пожалуйста!

Звук его голоса на мгновение парализовал всех. Потом усилилось хаотичное движение, толпа заволновалась, зашевелилась… Двинувшись к малышу, я жестом «успокоила» всех.

- Кто ты, малыш? – спросила я.
- Я не знаю. - Тихо произнес ребенок. – Но я точно знаю, что мне НАДО ТУДА! МЕНЯ ТАМ ЖДУТ!

Откуда у него такая уверенность, пронеслось в моей голове, но вслух я спросила:

- Откуда ты знаешь, что тебе надо туда именно сегодня, сейчас? Возможно завтра, послезавтра или попозже тебя внесут в список (я показала на свою тетрадь), и ты пройдешь туда. Ведь все эти люди тоже ждали и ждут своего времени.

Мальчик мотнул головой, словно отгоняя мои навязчивые слова от себя, и тихо, но твердо произнес:

- Мне надо именно сейчас, Я ЗНАЮ!
Что прикажите делать с таким доводом. Еще раз я взглянула на малыша. Очень маленький ребенок. По земным меркам, возможно, ему исполнилось года три, когда он попал сюда. Но тут, свои законы, свое течение времени, так что точно узнать, сколько ребенку на данный момент лет, для меня не представлялось возможным. В принципе для меня таких целей никто и не ставил. Суть моей работы заключалась в ежедневной перекличке по выданному списку, имен тех людей, которые попали сюда, для вывода на новый этап, где их ждали и «разбирали» в зависимости от жизненной привязанности, духовного опыта и других мерил в человеческом обличье на Земле. Здесь была одна из веток, где людей, тем или иным способом, ушедших из жизни на земле, переводили на другую распределительную ветку. Здесь я работала, здесь люди пока еще были в человеческом обличье. На иных ветках-переходах, умерших делили и они уже лишались земной оболочки, оставалась только душа или сущность (смотря кем и как они прожили свой век). Были ли ветки распределители до моей, сколько еще веток после моей?! Ответа на эти вопросы я не знала, да и не стремилась узнать. У меня была работа, которую я должна была выполнять. Эту работу я не выбирала, она сама выбрала меня. Одним прекрасным вечером, когда я уснула, я просто оказалась здесь, в руках моих была тетрадь и я начала перекличку. Теперь каждую ночь, засыпая, я оказываюсь тут, и работаю. Практически ничто не нарушает тишину этой процедуры, порой лишь случались инциденты, когда, видимо, не полностью осознавшие свою смерть на Земле, люди начинали плакать, пытаясь вырваться, иногда впадали в ярость. Но все это длилось недолго, та же сила, что двигала мной во время данной работы, каким-то образом влияла и на них, заставляя успокоиться и двигаться дальше, согласно списка.

Поэтому сегодняшнее событие, которое Высшие силы, по какой-то неведомой причине, даже не пытались остановить, заставил меня взглянуть на мальчика, словно другими глазами. В целом обычная рутинная работа выработала у меня защитный рефлекс не обращать внимания, не рассматривать умерших людей (ведь смерть порой застает всех в самый неподходящий момент, иногда трагедия настолько «портит» тело, лицо человека, что, даже оказавшись на этой ветке распределения, человеческая оболочка остается такой же, как и в момент смерти).

Но мальчика я попыталась рассмотреть, хотя некоторые «детали» лица двоились, слоились и претерпевали прочие изменения (что говорило лишь о том, что земное тело находится уже на грани «уничтожения», а наружу вырывается Душа Божьего создания. Такие или подобные изменения, в принципе, влияют на всех людей, очутившиеся после смерти на данном пункте перераспределения).

Малыш настойчиво ожидал моего ответа, явно не собираясь сдавать свои позиции и отстаивать свое право именно на сегодняшнее перемещение. При жизни, возможно, глаза у него были голубые. Волосы светлые. Хотя я и могу ошибаться, так на данной стадии тело человека очень сильно изменяется, разительные изменения происходят еще и от давности события (от даты смерти и поступления человеческого тела на эту ветку распределения).

Что я могла ответить маленькому существу, которого даже Высшие силы на данном этапе не пытались остановить. С одной стороны я должна была взять и вывести его на другую ветку. Но, как я могла нарушить негласный закон, по которому я могла переводить только тех, чье имя я зачитала в списке. И в то же время малыш не знал своего имени. Очень загадочная смерть получается. На данном этапе умершие, как правило, помнят многие детали из своей земной жизни, имя то уж точно не забывают никогда. Потому что в самом конце перехода, Душа умершего с именем, под которым жила на Земле, проходит Божественный Суд. Что именно и как это происходит, я не знаю, просто что-то случайно услышала на следующих ветках распределения, а там слышали от других и так далее…

Чувствуя, что если сейчас в открытую я разрешу малышу войти в данную шеренгу людей, я могу нарушить устой и поселить в Душах оставшихся умерших неуверенность. Но в то же время что-то двигало помочь малышу.

Приблизившись вплотную, согнувшись до роста маленького мальчика, я прошептала ему в ушко: «Хорошо малыш, я сейчас отведу этих людей (я кивнула в сторону ожидавшей меня толпы). А позже приду за тобой». Малыш взглянул на меня своими глазенками и прошептал: «Хорошо, я буду ждать». Немного помолчав, ребенок произнес: «Я ВЕРЮ ТЕБЕ!» Это слово словно смешало все мои чувства, и я дала себе слово, что любым способом, но именно сегодня я должна перевести малыша дальше. И я очень надеялась, что мальчик не расскажет про наш с ним устный договор никому из оставшихся людей на этой ветке.

Переход не занял времени. Недавно еще мы были на одной ветке, и вот уже на другой. Там тела распределили по какому-то принципу, известному только высшим силам. Одних посадили в вагонетки (очень похожие на шахтерские), несколько умерших поставили под струи обжигающе горячей вода (пар от воды вскоре окутал и скрыл их). Троих поставили на место, обозначенное какими-то символами (что с ними конкретно произойдет, опять ведомо только высшим силам). Не очень часто, но мне удавалось увидеть то, что происходило с телами те, кого так же оставляли стоять на месте с символами, большую часть тел просто… разрывало на куски, а вырвавшийся темно-зеленый сгусток то ли тумана, то ли иной субстанции, помещался в колбу. Некоторых счастливчиков (вместе с телами) словно поднимали наверх и на определенной высоте они превращались в серебристо-белое облачко. Были единицы, которые, словно фейерверк в ночи, начинали искриться каким-то загадочным не земным цветом, возносясь вверх. Но сегодня мне некогда было рассматривать все происходящее на этой ветке, я дала обещание малышу.

Отдав использованную на сегодня тетрадь в окошечко (за которым никогда не видела ни лица, не замечала каких либо движений, но тетрадь всегда бесследно исчезала), я поспешила на свою ветку.

Моя работа на данный момент была окончена и черная мантия с капюшоном, как обычно, растворилась. После этого я просыпаюсь (проваливаюсь или вываливаюсь обратно в земной мир). Но сейчас этого не произошло. Или данное обещание держало меня, или высшим силам было угодно, чтобы я провела малыша, или еще что-то, что мне не известно. Я стала словно невидимка (я ощущала себя, но не видела). На данный момент это было мне на руку.

Вот и моя полоса. Толпа разошлась, разбилась на группки. Некоторые группы искрились, светились, других, словно проглотила темнота. Ребенка нигде не было видно. Я чувствовала, что не могу долго оставаться тут, неведомая сила тащила меня в реальную жизнь, но мне надо было именно сегодня завершить свое обещание.

-Ты потеряла.
Звучный, но тихий голосок заставил меня обернуться. Это был мальчик, а в руках он держал… мой рабочий темный балахон с капюшоном.

-Спасибо, но как он оказался у тебя, где ты был, почему я тебя не увидела сразу…

Поток моих вопросов был нескончаем. Но мальчик, приложив пальчик к губам, просто сказал; - Тише, нам ПОРА!

Насколько умнее и дальновиднее оказался маленький ребенок в данной ситуации, чем я.

И вдруг мне не захотелось его переводить на другую ветку, я решила... восстановить его события и помочь вернуться к жизни.

Мальчик подал мне мантию, как бы приглашая двинуться в путь. Я протянула руки, чтобы взять свои одежды, но они окутали малыша, словно куколку, по всей видимости, скрывая от взора толпы на этой ветке.

Закутанный комочек оказался у меня на руках. Я наклонилась над свертком и увидела младенца, который посапывая, сосал свой кулачок. На вид ему было не больше недели от роду (по меркам земной жизни). В его облике слегка угадывались очертания того мальчика, которому я дала обещание перевести на другую ветку.

Но совсем недавно я дала сама себе новое обещание - узнать, что за малыш и почему он не знает своего имени, и, по возможности, помочь ему вернуться к жизни. Я не знала все это донести до ребенка, как растолковать задуманное мной. А сейчас, видя на своих руках совсем малыша, я почувствовала, что провидение или высшие силы, дают мне этот шанс – вывести мальчика и вернуть его в земное тело, помочь ему продолжить ЖИТЬ! Как и каким образом, я это смогу сделать, в данный момент меня хоть и волновало, но я, доверившись неведомому, просто понесла младенца на руках в противоположную сторону от веток распределения. Идти пришлось довольно долго, младенец на руках начинал «тянуть» руки, да и мою собственную душу периодически выталкивало из этого мира. Я, словно заведенная, продолжала идти вперед, не выпуская из рук драгоценную ношу, чувствуя, что если я остановлюсь или слегка раздвину руки, давая им передышку, то могу навсегда потерять малыша, никогда уже не увижу его и не смогу помочь. Силы стали покидать меня и я чувствовала, что… засыпаю здесь, в этом мире (я знала, что, заснув здесь, я никогда не смогу вернуться, проснуться, а просто умру на земле, оставаясь тут уже не в качестве некоего проводника, а в качестве тех же умерших, которых будет переводить подобный работник). Я не хотела умирать, не хотела оставлять своих детей, мужа и родных на земле. Мне нравилось жить и жизнь во всех ее провидениях, со всеми радостями и горестями. Но и бросать спящий комочек я не могла.

-Господи, - взмолилась я. Это единственное, на что я способна была в данный момент.

Смрад и вонь окружили со всех сторон. Я оглянулась. На тропинке рядом оказалась полуразвалившаяся телега со скелетом в качестве извозчика. В повозке кое-где виднелись кости, куски мяса. Недолго думая, я села в эту телегу, не отпуская из рук малыша. Через мгновение мы оказались около реки. Скелет-извозчик свистнул (я даже и не подозревала, что, не имея зубов, можно издать такой свист). К месту, где мы стояли, подплыло с десяток лодок, паромов и прочей невиданной на земле речной посудины. Я поняла, что нам надо пересесть в одно из речных средств передвижения и продолжить путь.

- Спасибо Большое, - сказала я, обернувшись к скелету-перевозчику.

Улыбаясь во весь свой беззубый рот, скелет перевоплотился в белоснежное существо с крыльями, а повозка с костями и гниющими остатками мяса, в прекрасного единорога, светящегося и переливающегося всеми цветами радуги. Через мгновение крылатое существо с единорогом просто растаяли (или испарились, или транспортировались, кому как больше нравится). Нагнув голову, чтобы лучше видеть дорогу под ногами, я шагнула к одной из лодок, показавшейся мне самой яркой, красивой и самой устойчивой, я хотела ступить в лодку. Чьи то руки протянулись ко мне, то ли помочь переступить с берега в лодку, то ли забрать малыша. Я, машинально подняв голову, взглянула на обладателя рук. Дикая ярость, злоба и ненависть светились в глазах дорого и пестро одетого мужчины-лодочника. Отпрыгнув назад, насколько мне позволил сверток в руках, я отчаянно замотала головой, словно пытаясь отогнать увиденное, защититься от злого взора. Лодочник дико расхохотался, за ним повторили злой, дикий, громкий хохот еще несколько хозяев (или перевозчиков) речных транспортных средств. Их ужасающих яростных хохот перерастал в гром. Еще больше прижав к себе младенца, я беспокоилась только об одном, чтобы этот громкий звук, не разбудил малыша. Почему то мне стало казаться, что самое лучший переход для ребенка из этого мира в мир живых, произойдет, если малыш так и будет спать. Гром так же резко оборвался, как и начался. Лодки со злыми лодочниками словно испарились (что на самом деле произошло, я не знаю и не ведаю, так в момент дикого звучания, я старалась смотреть на малыша и защитить его от внезапного испуга).

Около берега остались две лодки. Но я не торопилась подходить к ним близко. Пытаясь издалека разглядеть лодочников и увидеть их сущности. И тут к берегу причалил маленький-маленький кораблик. «Как черепаха, опоздал», почему то подумала я. Но каково же было изумление, когда я увидела капитана данного кораблика. Гордо подняв головку, стоя на задних лапках, в передних держа то ли подзорную трубу, то ли похожий предмет, посредине кораблика стояла огромная черепаха. По сравнению с размера черепахи, маленький кораблик казался еще меньше. Вода в реке, словно разбушевавшиеся волны в море, пытались, если не перевернуть, то хотя бы обрызгать корабли и лодочников. И, надо признаться, волнам практически удавалось донести свои брызги до стоявших возле берега лодок. Практически до всех, кроме маленького кораблика. Было такое ощущение, что маленький-маленький кораблик с гордым капитаном черепахой то ли парил над волнами, то ли был недоступен любым брызгам и силам воды.

Черепаха вытянул переднюю, свободную от подзорной трубы, лапку в нашу сторону и пригласил взойти на свой кораблик, что я и поспешила сделать. Хотя, по правде говоря, взойти – это слишком громко сказано. При приближении, я поняла, что смогу лишь поставить одну ногу на малюсенький кораблик. Малыш, конечно, смог спокойно разместиться на данном кораблике, и черепаха (почему то в этом я была уверена), довезет и вернет мальчика в мир живых. Но, как бы я не была уверена в черепахе, почему то не могла (или не хотела), расстаться с ребенком именно здесь. То ли чувство долга, то ли любопытство заставило меня, балансируя на одной ноге, двинуться в дальнейший путь.

Все данные события, а так же то, что мою душу уже неоднократно пытались вытащить в свой мир, изматывали. Балансировка на одной ноге и легкая качка кораблика затуманивали мое сознание. И единственно четко увиденный миг перед потерей сознания в том мире и выходе в реальный – это чьи-то сильные руки, появившиеся как бы сбоку от кораблика, которые забирали у меня младенца (и я знала, что так и надо, так и должно быть). Звук голоса, непонятно к кому относившийся: «Потерпите, мамочка, скоро уже». Ребенок открыл свои васильковые глазки и что-то весело гугукнул мне. Поспешив крикнуть мальчику; «Счастья тебе, малыш!», я проснулась. За окном чирикали воробьи, на часах было почти 12. Муж и дети, дав мне поспать (благо был выходной и не надо рано вставать), тихонько занимались своими делами.

По сути, проспав всю ночь, и проснувшись в полдень, я должна была выспаться. Но и в другое время, проснувшись после работы во сне, я была обычно выжата как лимон. А сегодня я чувствовала тяжесть во всем теле, слабость, какое-то головокружение… «Уж не заболеваю ли я?», - пронеслось в моем мозгу. Но, несмотря на все описанное, я была СЧАСТЛИВА.