МОЛНИЕНОСНАЯ ЛЮБОВНАЯ ФЕЕРИЯ
Н.К. посвящаю.
Помню, как шестнадцати лет от роду, жарким июльским днем случилось со мной необычайная история. Было два часа пополудни, я только что вернулся с пляжа, где вволю искупался и позагорал. В те годы Азовское море уже было весьма грязным, хотя еще не столь отвратительно-болотного цвета, который присущ ему сейчас. Водилась кое-какая рыба – рыбаки ловили ее сетями и удочками, в наши дни она, должно быть, вся перевелась. Хотя и в ту пору время от времени на пляжах появлялись щиты со зловещими надписями, что в воде завелся холерный вибрион или прочая невидимая невооруженным глазом нечисть. Был я беспечен, весел и счастлив, какими обычно бывают подростки на пороге юности, и ничто не предвещало беды, которая пришла резко и внезапно, отправив меня сначала туалет, а после на больничную койку. Живот вдруг скрутило со страшной силой, и содержимое кишечника мощной струей низверглось в унитаз словно вода из брандспойта. В этот момент я почувствовал сильнейший озноб и несмотря на тридцатиградусную жару улице и дома был вынужден укрыться под одеялом. Дрожь охватила все мое тело, и единственная мысль заполнила мозг: как избавиться от внезапного жуткого холода. Показания ртутного градусника ошеломили – сорок и восемь десятых! Между прекрасным самочувствием и ужасными страданиями с обезвоживающей диареей и близкой к экстремальным для человека значениям температуры тела прошло не более пятнадцати минут. Вовремя приехавший врач скорой помощи обнаружил критическое падение давления и сделал укол в 1,6 кубика кодеиносодержащего препарата сообразно возрасту пациента, после чего доставил меня в инфекционное отделение больницы, где мне немедленно поставили капельницу для спасения ослабленного нашествием миниатюрных чудовищ организма. К вечеру заметно полегчало, а наутро стало совсем хорошо. Взятые в срочном порядке анализы показали, что виной всему была молниеносная кишечная инфекция, спровоцированная размножением микроорганизма клебсиелла, оказавшегося внутри моего тела вместе с неосмотрительно проглоченной по время купания морской водой. Подержав для профилактики еще сутки в стационаре, врачи с миром отпустили меня на волю. Так я узнал, что иногда человек подвержен заболеваниям, не вписывающимся в стандартный неспешный патогенез. Иногда зарождаются инфекции, очень быстро атакующие организм и концентрирующие всю свою мощь в одном коротком промежутке, но также и быстро отступающие. Как видите, одну из таковых мне в отрочестве довелось испытать на себе.
Обычно осмысление какого-то экстраординарного события приходит не сразу и занимает некоторое время, но всегда влечет за собой определенные последствия. Бах, приехав в гости к среднему сыну и услышав от короля Фридриха мудреную тему, исполненную на флейте, смог немедленно сымпровизировать трехголосный ричеркар на ее основе, но «Музыкальное приношение» закончил только спустя два месяца. Жуков начал писать «Воспоминания и размышления» более чем через десять лет после окончания войны, но столько же времени заняло создание этого сочинения. А Гауди, как известно, строил «Саграда Фамилиа» более сорока лет до самой смерти, но так и не завершил свой грандиозный замысел. Так или иначе, выходящее за рамки равномерного течения жизни происшествие или идея заставляют человека думать о ней и в меру способностей и стремлений оставить для потомков художественное ее воплощение. Я не буду исключением, и описанное ниже есть плод раздумий о происшедшем недавно событии, выбившем меня на некоторое время из привычной жизненной колеи и оставившем неизгладимый след на все оставшееся мне время пребывания в этом мире.
Речь пойдем о женщине. Точнее, о девушке. Сразу оговорюсь, что предусмотрительно скрою, о ком идет речь в данном повествовании – это навсегда останется тайной для всех кроме Нее. Давно испытанный прием. Искусствоведы до сих пор не могут понять, кого Крамской запечатлел в образе «Неизвестной». Никто доподлинно не знает, чью прелестную часть тела изобразил в «Происхождении мира» Курбе. И уж точно никому неизвестно, кого же представил нам Леонардо на портрете Моны Лизы. Но есть одна общая деталь, которую можно заметить, внимательно изучив перечисленные полотна: их творцы явно обладали изображенными женщинами в физиологическом плане, и всегда самым сладостным – тайным образом. В противном случае, имена этих дам давно были бы известны педантичным историкам искусства. Знаем же мы, что Рембрандт открыто писал законную жену Саскию во всех ракурсах, а Дали преданную ему супругу Галу? С этим нельзя не согласиться
Долгие годы спокойно и размеренно текла моя жизнь, я наблюдал, сравнивал и старательно познавал прекрасный пол, и все женские фенотипы – а их немногим более двадцати – уже давно были мной изучены и каждый встретился на пути не один десяток раз, что дает способность экстраполировать modus operandi на много ходов вперед. Бесчисленные повторения новых знакомств и связей, энграммы на все возможные случаи снизили уровень ацетилхолина в мозгу до необходимого минимума. Искусно манипулируя информацией и наблюдая за происходящим, я направлял течение отношений к необходимое русло, ни о чем не жалея и ничему не удивляясь. Мне заранее было понятно, какой альянс продлится годы, какой месяцы, какой дни, а какой не сложится вовсе. Я достаточно прожил, сделался циничен, мудр и проницателен. И не могу понять мужчин, которые, встретив идеальную, в их понимании, женщину, способны совершать необдуманные спонтанные поступки – такие, как бросить жену с малолетними детьми или оставить дело всей жизни. Обычно такие люди не глубоки и не обладают значительным опытом общения с противоположным полом. Примеры есть и среди моих знакомых: один приятель дожив до сорока лет, случайно встретил идеал – ничем будто бы не примечательную и к тому же замужнюю даму, не раздумывая бросил любимую жену с двумя дочерями и стал с идеалом сожительствовать, не взирая на протесты ее законного мужа – и так десять месяцев, пока интенсивно горел факел любви, потом они расстались – она вернулась к супругу, а приятель нет, так как нашел новый идеал, похожий внешне на первый. Другой мой хороший знакомый целых десять лет жил с безумно обожавшей его девушкой и откровенно издевался над ней и унижал, даже предоставляя для секса друзьям, ибо совсем ее не любил, но пользовался; когда ей исполнилось тридцать, они, наконец, расстались, и она вышла замуж за мужчину, который внешне очень напоминал этого знакомого. Вот что делает идеальный образ с некоторыми людьми.
В общем, никак не мог я ожидать, что встречу женщину, способную повлиять на меня столь сильно, что глубоко спящие чувства внезапно проснутся и жизнь на некоторое время озарится сиянием сверхновой. Я нашел Ее случайно и, бросив беглый взгляд, поначалу подумал, что Она вполне обычна и не представляет для меня большого интереса. Но оказалось, что только первое впечатление. Когда Она заговорила, стало понятно, что эта девушка самого подходящего и приятного мне фенотипа, а значит энграммы должны остаться в стороне и стандартный автопилот следует отключить. Сколько Ей было лет, я не раскрою, но намекну, что в дочери мне она годилась с некоторым запасом. Да это и неважно абсолютно в такого рода вещах. Голос Ее возымел на меня просто магнетическое действие. Потом Она мне пела, когда мы ехали в машине, и, казалось, ангел исполнял райские мадригалы. Но дело было не только в самом голосе и сладких обертонах, а в манере речи и изложении мыслей так, что это невообразимо ласкало мой слух. Мы поговорили на общие темы, и диалог был интересен обеим сторонам. Ее родители позаботились о хорошем образовании, и теперь Она была студенткой престижного ВУЗа, но я бы не сказал, что Она обладала какими-то выдающимися способностями или эрудицией – встречал я девушек и с более мощным интеллектом. Она была внешне приятна и даже симпатична: среднего роста, обычное лицо, волосы ниже плеч, но в Ней было ничего особенного в физическом плане, ни эффектного лица, ни выдающейся фигуры – знавал я женщин и покрасивее. Не обладала Она экстраординарными коммуникативными навыками и харизмой – доводилось общаться и с мастерицами разговорного жанра, умеющими произвести на собеседника неизгладимое впечатление. Она покуривала, и этот грех, который обычно отвращает меня от женщин и совершенно не располагает к близкому общению с ними, на этот раз не возымел никакого значения. В общем, если анализировать по частям, Она была интересной для меня, но все же вполне обычной девушкой, но если брать в целом, что-то сильно заставило меня трепетать уже после получаса общения.
Что именно – непонятно, человеку не дано понять происхождение и суть процесса зарождения истинной любви, amor verus. Кто-то удачливый испытывает ее в жизни многократно, кому-то не дано познать ее ни разу. Этот не тот вид любви, который развивается поступательно, спокойно, достигает некоторого уровня и – жили они долго и счастливо: он действительно хорош для счастливого брака и долговременных отношений, но по силе и интенсивности никогда не достигнет высот, свойственных настоящему ее проявлению. Ибо amor verus всегда имеет две стороны: невообразимое счастье и столь же невообразимое страдание. О ней прекрасно сказал Мопассан, великий знаток женщин, вот его сентенция на этот счет: «Да стоит ли жить, если нет этих бурных чувств! Не завидую тем людям, у которых сердце обросло кожей бегемота или покрыто щитом черепахи. Счастлив только тот, у кого ощущения так остры, что причиняют боль, кто воспринимает их как потрясения и наслаждается ими, как изысканным лакомством. Ведь надо осознавать все переживания, и радостные и горькие, наполнять ими душу до краев и, упиваясь ими, испытывать самое острое блаженство или самые мучительные страдания». Хотя Мопассан со своим сатириазом плохо кончил, умерев он сифилиса в 42 года, а я еще живу.
Я почувствовал, что даже просто находиться с Ней рядом невообразимо приятно для меня. Эндокринная система начала интенсивный синтез гормонов, какого не было более двух десятилетий, и меня охватил давно забытый, ни с чем не сравнимый, особый сорт эмоций, тот, что называют неземной радостью и беспредельным счастьем. Подобные ощущения я испытывал только один раз в жизни и происходило это много лет назад, когда Она еще не появилась на свет. Это была действительно всепоглощающая любовь великого уровня интенсивности к ровеснице-однокласснице. Мы учились вместе до двенадцати лет, потом шесть лет не виделись и вновь случайно встретились, когда нам было уже по восемнадцать. И мне повезло впервые испытать настоящую любовь. Я был застенчив, идеалистичен и романтичен, с юношеским гормональным фоном. Я боготворил ее, и между встречами ни на секунду не прекращал думать о ней, мечтая под «Страсти по Матфею» о том, что и как ей скажу на следующем свидании. Она была девственна, и я тогда почти не знал женщин. Я помню наш первый поцелуй, и это одно из самых важных и запоминаемых событий в моей жизни. Вообще говоря, дальше объятий мы и не продвинулись, хотя я легко мог получить то, что хотел, и она этого ждала. Наши пути разошлись, мы стали жить в разных городах, а потом и в разных государствах, через родственников и знакомых получая отрывочную информацию, как сложилась жизнь друг у друга. Она осталась моей Беатриче, Лаурой, Фьяметтой – называйте, как хотите. И через два десятилетия встретились снова на юбилейной встрече выпускников, и снова огонь дано забытых чувств охватил меня, и после банкета я овладел ей, не церемонясь. Alte Liebe rostet nicht.
Итак, до знакомства с Ней первый и последний раз я испытывал подобный пароксизм любви много лет назад. Я знал, что происходит со мной теперь, и понимал, что хочу немедленной близости, иначе внутренний жар испепелит мой мозг. В тот далекий первый раз я был полудевственным романтиком, для которого просто лицезреть предмет любви являлось высшим благом, и этого было вполне достаточно. Теперь же я был матерым волком, жестоким приматом, беспринципным хищником, желающим немедленно обладать объектом вожделения, прекрасно понимающим, что только в этом случае баланс блаженства и страдания будет на стороне первого. Она же была почти агнцем божьим, не понимающим, что со мной происходит. Я был ей симпатичен, со мной Ей было комфортно и интересно. Чтобы убедить Ее остаться со мной наедине, этих простых аргументов было вполне достаточно.
Выяснилось, Она продукт смешения двух нечасто соединяющихся национальностей и совершенно антагонистических родителей. В семье было сильно не ладно. Проблемы эти больно ударили по Ее психике, что сразу же бросалось в глаза. От творческой матери Ей достались экзальтация, ранимость, склонность к самопожертвованию и аффективным расстройствам. От жесткого и властного отца – упрямство, буйный нрав, непреклонность и своеволие. Эти разные качества и черты причудливо пересекались, вызывая частые смены Ее настроения то к моей радости, то к огорчению. В первую нашу встречу, однако, она не давала волю чувствам, присматриваясь ко мне и не раскрывая всю свою сущность.
Она не ожидала, что слегка потянув за руку, я посажу Ее на колени, но восприняла такой порыв вполне нейтрально. Для меня же это уже блаженством. Я нежно погладил Ее волосы, и, посмотрев в глаза, страстно поцеловал в губы. На поцелуй Она ответила, хотя и не так охотно, как обычно это делают женщины, когда мужчина им нравится. Мне же хотелось целовать Ее еще и еще. Продолжив наслаждаться устами, я обнажил ловкими движениями грудь, мягкую, нежную, послушную моим рукам и покрыл эти прелести поцелуями. Нельзя сказать, что Ее грудь была совершенных форм, но для меня она была лучшей в мире. Вообще в связи с нервными потрясениями, год или два назад Она поправилась и была полнее килограммов на десять, чем сейчас, но теперь пришла в норму. Не в силах остановиться, я продолжал наступать, расстегнул молнию на брюках, и одна моя рука оказалась у Нее между ног спереди, а другая сзади. Там все было не вполне подготовлено для такого вторжения, но это меня совершенно не смутило, я продолжил ласки. Желание и трепет охватили меня, звон волшебных колокольчиков приближался. Она запротестовала вербально, но не убирала мои руки, а как известно, на слова женщин в подобных ситуациях не следует обращать внимание, значение имеют только действия. Я понимал, что несмотря на колоссальное влечение к этой девушке, заходить далеко не стоило, тем более после того, как Она вдруг объявила, что является невинной, и якобы никто и никогда из мужчин еще не то, чтобы за гениталии Ее не трогал, но даже не целовал грудь. Это признание меня несколько обескуражило, но я принял его с пониманием и уважением. В любом случае, я был неизмеримо опытнее Ее в этих вещах, и в использовании арсенала любовных приемов необходимо применять осторожность, аккуратность и постепенность.
Наше нечаянное знакомство и первая встреча закончились вполне нейтрально: после четырех часов совместного времяпрепровождения я по-дружески поцеловал ее на прощание в щеку и отпустил. Наступил канун вторых майских праздников, и на следующее утро Ей предстояло отправить с мамой к родственникам в дальние края. Хорошо понимая, что едва ли Она осознает, какое впечатление произвела на меня и какого уровня чувства во мне разбудила, все последующие дни я думал о Ней и строил планы, как грамотно вести дальнейшие коммуникации, чтобы, с одной стороны, не испугать ее чрезмерным излиянием своей энергии, а с другой, прямо заявить, какие метаморфозы Она со мной произвела.
Летая на крыльях любви, пребывая в томительном ожидании, я не мог не думать о Ней ни днем, не ночью. И представить было невозможно, что такое вообще может со мной произойти. Как-то споря с кем-то из друзей по данной теме, я безоговорочно утверждал, что утратил способность любить лет в двадцать пять, и нет на свете такой женщины, которая способна разбудить во мне чувства такой силы. Теперь стало ясно, как глубоко я ошибался. Эти пять дней я пребывал в тоне 40, как его себе представляют апологеты лже-философии Хаббарда, градус любви повышался, и окружающие замечали странную легкость, беззаботность, доброжелательность, чрезмерную веселость и исходящие от меня флюиды радости, которые не могли объяснить. Тайну знал я один и не желал ей ни с кем делиться.
Осторожно, очень осторожно Она согласилась на вторую встречу. Предварительно в переписке Она дала понять, что я Ей нравлюсь, но о сексе пока речи быть не может, и этот момент не следует форсировать. Она прямо задала вопрос о формате встречи, и ответ удовлетворил Ее, поскольку я предложил погулять в парке и потом посидеть в ресторане. Сердце учащенно забилось и давление поднялось, когда я снова увидел Ее, а когда она оказалась рядом, воспарил на предельные высоты эйфории. Должно быть, подобные ощущения испытывает наркоман, впервые попробовавший спидбол. Мои чувства к ней окрепли за прошедшие со дня знакомства дни, и формирование истинной любви полностью завершилось.
Мы прекрасно провели время в парке, прогулявшись вдоль набережной Москвы-реки. Погода стояла солнечная и безветренная, теплый майский вечер предрасполагал к общению. Обсудили Ее учебу и предстоящие экзамены, прошедшие праздники, планы на лето, творчество Довлатова и лексемы южнославянских языков. Я заметил, что некоторая новая информация, которую я преподнес на первой встрече, была тщательно Ею проверена, усвоена и дополнена, что свидетельствовало о том, что я действительно Ее заинтересовал и не безразличен. Теперь я осознал, что для своего юного возраста Она была интеллектуально развита и о некоторых вещах рассуждала со мной на равных, что помимо всего прочего доставляло мне большое удовольствие. Я держал Ее за руку и изредка обнимал за талию. Два часа пролетели, как миг.
В ресторане Она ничего не ела, видимо, заботясь о фигуре, я же плотно и с удовольствием поужинал, не отказавшись от легкого пива. Наша беседа плавно перетекла в русло в обсуждения отношений между полами, я умело маневрировал наводящими вопросами, и вдруг выяснилось, что некоторый опыт у взаимодействия с сильным полом у Нее есть. Даже не просто опыт, а самый что ни на есть полугодовой конкубинат с мерзавцем-чиновником на двадцать лет ее старше, кавказцем, царским скоморохом, который грубо обращался с Ней и даже однажды в порыве гнева избил, сломав ребро, после чего Она с ним закономерно рассталась. Подобострастие и покорность с Ее стороны просто поражали: он де хороший все равно, ибо помогал в материальном плане Ей и Ее маме. Здесь мне почему-то вспомнилась сцена из фильма «Брат», в которой вагоновожатая Света встает на защиту систематически избивавшего ее мужа Павла Евграфовича.
Мне стало жаль Ее до слез и очень захотелось прижать к груди, немедленно и страстно. Хорошо отдавая себе отчет в том, что по всем канонам планомерного развития отношений сейчас будет уместно попрощаться с Ней и отвезти домой, я ничего поделать с собой не мог: завершив ужин, мы снова отправились ко мне. Как показало последующее развитие событий, это была фатальная ошибка с моей стороны.
Не в силах удержаться, прямо у порога я положил ее на плечо, отнес в спальню, почти бросил на кровать и прильнул к Ней, покрывая поцелуями лицо и губы. Страсть моя достигла высшего предела, однако я не потерять способность трезво мыслить. Собираясь на этот раз продвинуться далеко вперед, я не хотел лишать Ее невинности, если она в самом деле была девственницей. На Ней было плотное, длинное светлое платье, я просто его поднял, получив доступ к лону. Надо сказать, там все было подготовлено на этот раз, и я с одобрением отметил, что Она учла мои пожелания на этот счет. Часть нижнего белья, мешавшую полностью завладеть Ее промежностью, я осторожно снял и продолжил ласки. Ей не нравилось то, что я с Ней делаю, но не сопротивлялась. В любом случае, речи о каком-то более-менее значительном возбуждении с Ее стороны не шло. При этом подсознание Ее обнажилось, и Она начала выдавать информацию, которая испугала меня и привела к пониманию, что долгосрочный альянс с Ней вряд ли возможен в принципе, ибо она крайне нестабильна эмоционально и психически. Ее мама действительно пережила не так давно очень серьезный стресс в связи со сложными взаимоотношениями с папой и проявила даже суицидальные наклонности. Она в той драме была не простым наблюдателем, но, можно сказать, участником, и психика Ее серьезно пострадала. К сожалению, проблема с родителями являлась не основной и не самой страшной: настоящий урон нанес Ей мужчина, с которым она общалась и некоторое время жила – отношения длились восемь месяцев. То, что он был грубо с Ней обращался, еще полбеды. Настоящая беда состояла в том, что он считал, что лишение девственности и традиционный классический секс являются недостойными деяниями для гордого кавказского мачо, поэтому к крайней Ее досаде и неудовлетворению использовал два других способа для удовлетворения своих потребностей. Понятно, что ей было больно и неприятно, а сексологи в таких случаях утверждают, что такой негативный опыт, да еще от первого мужчины, без всякого сомнения, транспонируется на всю последующую половую активность жертвы.
Так что в плане поведения Она была крайне нестабильна, и для моей натуры, привыкшей к спокойствию, логической последовательности и завершенности в действиях все это было непривычно, и Ее напряжение волей-неволей передавалось мне. Мы провели в постели около часа, с большим трудом Ей удалось в конце концов меня удовлетворить. В любом случае, чисто технически Она очень старалась, надо отдать Ей должное. Я же получил то, чего хотел добиться в тот вечер: для любого мужчины важно, чтобы его намерения были исполнены. До полуночи оставался час, когда мы простились около ее дома и сладко поцеловались на прощанье. В прекрасном состоянии духа я мчался на машине домой, нарушая правила дорожного движения и думая о том, как хороша все же человеческая жизнь, когда в ней главенствует любовь, яркая, насыщенная и всеобъемлющая.
Я долго не мог заснуть в ту ночь, думая о Ней и перебирая в памяти события прошедшего дивного вечера, одного из лучших в моей жизни. Счастливые реминисценции плавно перешли в сладкие сны, а утро началось с мыслей о Ней, и, конечно, первым делом я написал Ей, интересуясь, как прошла ночь. Ее ответ светился нежностью, заботой и добротой. Она тоже долго не засыпала, разные мысли тревожили Ее. В переписке я заметил одно важное изменение в обращении ко мне: после событий вчерашнего вечера, Она заменила пустое Вы сердечным ты. Совсем не обмолвясь, а намеренно, и счастливые мечты в моей влюбленной душе возбудила уж точно. Казалось, моя вчерашняя атака не ухудшила, а улучшила отношение ко мне, мне удалось раздуть костер любви, мы на верном пути, и впереди нас ждут радужные перспективы. Уровень любовного экстаза в этот день достиг своего пика, я не мог ни о чем думать, кроме как о Ней. Так случилось, что после обеда мы с приятелем уехали на четыре дня в Прибалтику, и вечером, остановившись на ночлег в Латгалии, изрядно выпили перед сном за приятной беседой. Но заснуть я был не в состоянии: гормональный букет из дофамина, адреналина и вазопрессина в смешении с хорошей дозой алкоголя заполнил мой мозг. Душа наполнилась невообразимым блаженством. Ничего подобного я вообще никогда не испытывал. Мне безумно хотелось, чтобы Она оказалась здесь, в моих крепкий объятиях. И в 2:30 ночи, когда уже брезжил рассвет, родилось восьмистишие, который я Ей тут же переслал:
………ка, твой образ милый
Меня преследует во снах,
Фантазм невероятной силы
Разбил покой и волю в прах.
В том, что мы встретились с тобою,
Замедлив нашей жизни бег, –
Есть символ свыше. И не скрою:
Мы связаны теперь навек.
К моему удивлению, ответ пришел ровно через две минуты, но совсем не тот, что я ожидал: не восхищение приятными строками, посвященными Ей, не благодарность, не одобрение и радость, а печаль, страдание и боль. Она написала, что не спит совсем уже вторую ночь, что Ей безумно, титанически тяжело, что Она не сможет и просит Ее пожалеть. Как оказалось, все обстояло не столь радужно, как полагал я, витая в эмпиреях. Но я устал от длительного пребывая за рулем и любовных переживаний, поэтому уже не мог здраво анализировать эту отповедь и провалился в сон.
В шесть утра я вдруг проснулся и почувствовал, что больше спать не смогу, хотя прошло только два часа после последней переписки. Мой приятель мирно храпел в соседней кровати, и я отчасти завидовал его спокойствию. Открыв свой гаджет, я отправил Ей «Песню Менестреля» из «Орлеанской Девы» Чайковского, многозначительно напоминая о своих чувствах к Ней. Она либо вовсе не спала, либо тоже уже проснулась: cнова ответ пришел очень скоро, и снова нехороший. Снова слова о том, что Она не спит вторые сутки подряд и сидит на корвалоле, что не хочет себя извести и умереть, что не желает, чтобы в моей и Ее жизни был дискомфорт, и что этой ночью она окончательно поняла, что не готова пока к любым отношениям. Оказалось, мой эмоциональный порыв почти убил ее. На Нее обрушилась вся мощь моей тяжелой артиллерии, и залпа пушки Дора в виде ночного стихотворения Ее слабая психика не выдержала. Если после знакомства я Ей слегка нравился, то вторая встреча серьезно надломила Ее, и последующие мои любовные излияния лишь усугубили ситуацию.
Мы очень много переписывались в тот день. Выяснилось, что Она полагала, что я обещал в нашу вторую встречу ограничиться прогулкой и беседами, и ничего после них не состоится. Но что произошло, то произошло, и теперь она не доверяла мне и боялась встретиться снова. Между тем, Она написала, что очень хочет со мной общаться и проводить досуг, но пока не готова к интимной близости, что Ей хочется находиться со мной рядом и разговаривать, приятно, когда я держу Ее за руку, но торопиться не следует, если я Она мне нравится; я же поступаю против Ее желаний, Она чувствует себя куклой, и от этого Ей плохо.
Я же торопился и продолжал свою линию, написав снова, как она прекрасна, как я боготворю и люблю Ее. Это было правдой, но Она не поверила мне, не поняла, скептически заметив, что, по ее мнению, любовь – это очень сильное чувство, и полюбить за два дня невозможно! И что я не люблю Ее, ведь если бы любил, не делал бы Ей больно! Ах, как она ошибалась! Сколько примеров любви с первого взгляда дали нам история, литература и искусство. В этот момент мне пришел на ум Водемон, безумного влюбившийся в слепую Иоланту, только лишь бросив на нее взгляд, и она ответствовала ему.
Я стал понимать, что борюсь с ветряными мельницами, и мой любовный пыл абсолютно Ей непонятен и неприятен, шокирует и отвращает Ее. Ей казалось, что я куражусь, пытаясь лишь только овладеть Ей и не относясь со всей серьезностью. Если у меня и был шанс завладеть душой этой удивительно подходящей мне девушки, на это ушли бы многие месяцы, и то маловероятно, потому что фактически я разрушил саму эту возможность во время второй нашей встречи. Я проклинал моего предшественника в отношениях с ней и доставшиеся ей гены.
Вы знаете, что ВОЗ относительно недавно признала любовь психическим заболеванием и присвоила соответствующий номер – F 63.9? Но, разумеется, не ко всем ее проявлениям, а к патологическим случаям с определенной симптоматикой: бессонницей, перепадами пульса и давления, навязчивыми мыслями об объекте вожделения. И чем же вызваны столь неприятные расстройства? Только одним, друзья мои, в случае если влюбленный является психически здоровым индивидуумом: неразделенностью. Отличный пример в литературе – «Страдания молодого Вертера» – между прочим, отчасти автобиографическая вещь. Как Гете на протяжении ста пятидесяти страниц, я, конечно, описывать свои страдания не буду, но в общих чертах представление о том, что со мной происходило, вы получили.
Потом прошло несколько дней относительно нейтральной переписки, обмена разнообразной информацией, пока я завершал свои дела в Латвии. Обсудили фотоискусство и обменялись удачными снимками, прошедший скандальный финал Евровидения, Ее пушистого кота. Хотя бурлящий котел внутри меня почти разрывался, и перестал писать Ей о любви и пока оставил всякое упоминание о ней. И она успокоилась: ей нравилось вести со мной размеренный высокоинтеллектуальный диалог, перемежающийся забавными шутками с обеих сторон. Если бы общение продолжалось в подобном ключе, кто знает, возможно, ждал бы меня счастливый финал.
Но возвратившись в Москву, я возобновил форсаж любовных излияний на предельные обороты. На следующий день после возвращения с большим размахом отмечался юбилей моей alma mater, о котором даже упомянули в программе «Время», присутствовал Жириновский и другие знатные выпускники, столы ломились от крепкого алкоголя с не очень пропорциональной ему по количеству закуской. По такому случаю, тем более что прошлый юбилей десять лет назад я пропустил, было решено расслабиться, и мы с однокурсником выпили неосторожно много, так много, что памятные снимки, на которых я-африканист в обнимку с тюркологом Вольфовичем запечатлен на фоне недавно джентрифицированного здания родного университета навсегда пропали в связи с утратой фотоаппарата. Но это уже другая история. Ей же по пути домой с празднования, в состоянии полуотключенного сознания я написал такие откровенные вещи и такими нежными словами, о которых в трезвом состоянии не осмелился бы даже подумать. Когда утром я это прочитал, мне сделалось стыдно, хотя стыдиться там было по большому счету нечего. Не знаю, сохранила ли Она эту переписку, но думаю, что сразу удалила.
Я предложил Ей встретиться снова, и она ответила, что тоже хочет увидеться. Но тут Она некстати попала на несколько дней в кардиологический центр из-за проблем с сердцем (уж не знаю, есть ли в этом и моя вина в связи с последними событиями, надеюсь, нет). После выздоровления Она уже была готова выехать на встречу, но я не мог в тот день. Прошло еще пару дней, и я понял, как Ей сложно решиться. В ней боролись два начала: желание со мной увидеться и страх. Она хотела встретиться и одновременно пыталась избежать свидания, полагая, что если в третий раз снова останется со мной наедине, я превращусь в гоголевского Вия, мне откроют веки, и я дефлорирую Ее физически и убью морально. Но это было не так: я был согласен на все Ее условия, на то, чтобы даже не прикасаться к Ней вовсе, пока Она сама этого не захочет. В конце концов, мне удалось убедить Ее, и мы снова договорились о встрече. Я ждал свидания с нетерпением, сладостный трепет ожидания охватил меня, но за два часа до условленного времени Она сообщила, что не может встретиться, отказавшись под благовидным предлогом.
Она приняла решение, и последующая наша переписка шла по нисходящей. К тому же у Нее начались серьезные проблемы в жизни, а у меня все было благополучно, и этот контраст не способствовал улучшению коммуникаций – сытый голодного не разумеет. Я предложил помощь – Она отказалась. Если я и был поначалу слегка интересен ей как мужчина, этот интерес прошел, и теперь я Ее только раздражал, Ей было не до меня со всеми Ее проблемами и разрушенной психикой.
Пожар внутри меня догорал, не получая нового материала для горения, интенсивность мыслей о Ней шла на убыль, я излечивался от молниеносной инфекции любви. Пароксизм, охвативший меня, был исключительно силен, но короток. Прошло три недели невиданной по силе любовной болезни, и следовало окончательно излечиться. Вдавливая графитовые стержни логики в уран чувств, я насильно прекращал цепную реакцию любви. Потому что я достаточно долго живу, мудрею и ценю оставшееся мне время.
Кто знает, возможно, это была моя вторая и последняя истинная любовь. Прошла неделя, и я снова зажил спокойной, ровной, размеренной жизнью наблюдателя, философа и сибарита, но я исключительно благодарен Ей за те три майские недели, которые пронеслись молниеносной любовной феерией.
Бар
июнь 2016 г.
Н.К. посвящаю.
Помню, как шестнадцати лет от роду, жарким июльским днем случилось со мной необычайная история. Было два часа пополудни, я только что вернулся с пляжа, где вволю искупался и позагорал. В те годы Азовское море уже было весьма грязным, хотя еще не столь отвратительно-болотного цвета, который присущ ему сейчас. Водилась кое-какая рыба – рыбаки ловили ее сетями и удочками, в наши дни она, должно быть, вся перевелась. Хотя и в ту пору время от времени на пляжах появлялись щиты со зловещими надписями, что в воде завелся холерный вибрион или прочая невидимая невооруженным глазом нечисть. Был я беспечен, весел и счастлив, какими обычно бывают подростки на пороге юности, и ничто не предвещало беды, которая пришла резко и внезапно, отправив меня сначала туалет, а после на больничную койку. Живот вдруг скрутило со страшной силой, и содержимое кишечника мощной струей низверглось в унитаз словно вода из брандспойта. В этот момент я почувствовал сильнейший озноб и несмотря на тридцатиградусную жару улице и дома был вынужден укрыться под одеялом. Дрожь охватила все мое тело, и единственная мысль заполнила мозг: как избавиться от внезапного жуткого холода. Показания ртутного градусника ошеломили – сорок и восемь десятых! Между прекрасным самочувствием и ужасными страданиями с обезвоживающей диареей и близкой к экстремальным для человека значениям температуры тела прошло не более пятнадцати минут. Вовремя приехавший врач скорой помощи обнаружил критическое падение давления и сделал укол в 1,6 кубика кодеиносодержащего препарата сообразно возрасту пациента, после чего доставил меня в инфекционное отделение больницы, где мне немедленно поставили капельницу для спасения ослабленного нашествием миниатюрных чудовищ организма. К вечеру заметно полегчало, а наутро стало совсем хорошо. Взятые в срочном порядке анализы показали, что виной всему была молниеносная кишечная инфекция, спровоцированная размножением микроорганизма клебсиелла, оказавшегося внутри моего тела вместе с неосмотрительно проглоченной по время купания морской водой. Подержав для профилактики еще сутки в стационаре, врачи с миром отпустили меня на волю. Так я узнал, что иногда человек подвержен заболеваниям, не вписывающимся в стандартный неспешный патогенез. Иногда зарождаются инфекции, очень быстро атакующие организм и концентрирующие всю свою мощь в одном коротком промежутке, но также и быстро отступающие. Как видите, одну из таковых мне в отрочестве довелось испытать на себе.
Обычно осмысление какого-то экстраординарного события приходит не сразу и занимает некоторое время, но всегда влечет за собой определенные последствия. Бах, приехав в гости к среднему сыну и услышав от короля Фридриха мудреную тему, исполненную на флейте, смог немедленно сымпровизировать трехголосный ричеркар на ее основе, но «Музыкальное приношение» закончил только спустя два месяца. Жуков начал писать «Воспоминания и размышления» более чем через десять лет после окончания войны, но столько же времени заняло создание этого сочинения. А Гауди, как известно, строил «Саграда Фамилиа» более сорока лет до самой смерти, но так и не завершил свой грандиозный замысел. Так или иначе, выходящее за рамки равномерного течения жизни происшествие или идея заставляют человека думать о ней и в меру способностей и стремлений оставить для потомков художественное ее воплощение. Я не буду исключением, и описанное ниже есть плод раздумий о происшедшем недавно событии, выбившем меня на некоторое время из привычной жизненной колеи и оставившем неизгладимый след на все оставшееся мне время пребывания в этом мире.
Речь пойдем о женщине. Точнее, о девушке. Сразу оговорюсь, что предусмотрительно скрою, о ком идет речь в данном повествовании – это навсегда останется тайной для всех кроме Нее. Давно испытанный прием. Искусствоведы до сих пор не могут понять, кого Крамской запечатлел в образе «Неизвестной». Никто доподлинно не знает, чью прелестную часть тела изобразил в «Происхождении мира» Курбе. И уж точно никому неизвестно, кого же представил нам Леонардо на портрете Моны Лизы. Но есть одна общая деталь, которую можно заметить, внимательно изучив перечисленные полотна: их творцы явно обладали изображенными женщинами в физиологическом плане, и всегда самым сладостным – тайным образом. В противном случае, имена этих дам давно были бы известны педантичным историкам искусства. Знаем же мы, что Рембрандт открыто писал законную жену Саскию во всех ракурсах, а Дали преданную ему супругу Галу? С этим нельзя не согласиться
Долгие годы спокойно и размеренно текла моя жизнь, я наблюдал, сравнивал и старательно познавал прекрасный пол, и все женские фенотипы – а их немногим более двадцати – уже давно были мной изучены и каждый встретился на пути не один десяток раз, что дает способность экстраполировать modus operandi на много ходов вперед. Бесчисленные повторения новых знакомств и связей, энграммы на все возможные случаи снизили уровень ацетилхолина в мозгу до необходимого минимума. Искусно манипулируя информацией и наблюдая за происходящим, я направлял течение отношений к необходимое русло, ни о чем не жалея и ничему не удивляясь. Мне заранее было понятно, какой альянс продлится годы, какой месяцы, какой дни, а какой не сложится вовсе. Я достаточно прожил, сделался циничен, мудр и проницателен. И не могу понять мужчин, которые, встретив идеальную, в их понимании, женщину, способны совершать необдуманные спонтанные поступки – такие, как бросить жену с малолетними детьми или оставить дело всей жизни. Обычно такие люди не глубоки и не обладают значительным опытом общения с противоположным полом. Примеры есть и среди моих знакомых: один приятель дожив до сорока лет, случайно встретил идеал – ничем будто бы не примечательную и к тому же замужнюю даму, не раздумывая бросил любимую жену с двумя дочерями и стал с идеалом сожительствовать, не взирая на протесты ее законного мужа – и так десять месяцев, пока интенсивно горел факел любви, потом они расстались – она вернулась к супругу, а приятель нет, так как нашел новый идеал, похожий внешне на первый. Другой мой хороший знакомый целых десять лет жил с безумно обожавшей его девушкой и откровенно издевался над ней и унижал, даже предоставляя для секса друзьям, ибо совсем ее не любил, но пользовался; когда ей исполнилось тридцать, они, наконец, расстались, и она вышла замуж за мужчину, который внешне очень напоминал этого знакомого. Вот что делает идеальный образ с некоторыми людьми.
В общем, никак не мог я ожидать, что встречу женщину, способную повлиять на меня столь сильно, что глубоко спящие чувства внезапно проснутся и жизнь на некоторое время озарится сиянием сверхновой. Я нашел Ее случайно и, бросив беглый взгляд, поначалу подумал, что Она вполне обычна и не представляет для меня большого интереса. Но оказалось, что только первое впечатление. Когда Она заговорила, стало понятно, что эта девушка самого подходящего и приятного мне фенотипа, а значит энграммы должны остаться в стороне и стандартный автопилот следует отключить. Сколько Ей было лет, я не раскрою, но намекну, что в дочери мне она годилась с некоторым запасом. Да это и неважно абсолютно в такого рода вещах. Голос Ее возымел на меня просто магнетическое действие. Потом Она мне пела, когда мы ехали в машине, и, казалось, ангел исполнял райские мадригалы. Но дело было не только в самом голосе и сладких обертонах, а в манере речи и изложении мыслей так, что это невообразимо ласкало мой слух. Мы поговорили на общие темы, и диалог был интересен обеим сторонам. Ее родители позаботились о хорошем образовании, и теперь Она была студенткой престижного ВУЗа, но я бы не сказал, что Она обладала какими-то выдающимися способностями или эрудицией – встречал я девушек и с более мощным интеллектом. Она была внешне приятна и даже симпатична: среднего роста, обычное лицо, волосы ниже плеч, но в Ней было ничего особенного в физическом плане, ни эффектного лица, ни выдающейся фигуры – знавал я женщин и покрасивее. Не обладала Она экстраординарными коммуникативными навыками и харизмой – доводилось общаться и с мастерицами разговорного жанра, умеющими произвести на собеседника неизгладимое впечатление. Она покуривала, и этот грех, который обычно отвращает меня от женщин и совершенно не располагает к близкому общению с ними, на этот раз не возымел никакого значения. В общем, если анализировать по частям, Она была интересной для меня, но все же вполне обычной девушкой, но если брать в целом, что-то сильно заставило меня трепетать уже после получаса общения.
Что именно – непонятно, человеку не дано понять происхождение и суть процесса зарождения истинной любви, amor verus. Кто-то удачливый испытывает ее в жизни многократно, кому-то не дано познать ее ни разу. Этот не тот вид любви, который развивается поступательно, спокойно, достигает некоторого уровня и – жили они долго и счастливо: он действительно хорош для счастливого брака и долговременных отношений, но по силе и интенсивности никогда не достигнет высот, свойственных настоящему ее проявлению. Ибо amor verus всегда имеет две стороны: невообразимое счастье и столь же невообразимое страдание. О ней прекрасно сказал Мопассан, великий знаток женщин, вот его сентенция на этот счет: «Да стоит ли жить, если нет этих бурных чувств! Не завидую тем людям, у которых сердце обросло кожей бегемота или покрыто щитом черепахи. Счастлив только тот, у кого ощущения так остры, что причиняют боль, кто воспринимает их как потрясения и наслаждается ими, как изысканным лакомством. Ведь надо осознавать все переживания, и радостные и горькие, наполнять ими душу до краев и, упиваясь ими, испытывать самое острое блаженство или самые мучительные страдания». Хотя Мопассан со своим сатириазом плохо кончил, умерев он сифилиса в 42 года, а я еще живу.
Я почувствовал, что даже просто находиться с Ней рядом невообразимо приятно для меня. Эндокринная система начала интенсивный синтез гормонов, какого не было более двух десятилетий, и меня охватил давно забытый, ни с чем не сравнимый, особый сорт эмоций, тот, что называют неземной радостью и беспредельным счастьем. Подобные ощущения я испытывал только один раз в жизни и происходило это много лет назад, когда Она еще не появилась на свет. Это была действительно всепоглощающая любовь великого уровня интенсивности к ровеснице-однокласснице. Мы учились вместе до двенадцати лет, потом шесть лет не виделись и вновь случайно встретились, когда нам было уже по восемнадцать. И мне повезло впервые испытать настоящую любовь. Я был застенчив, идеалистичен и романтичен, с юношеским гормональным фоном. Я боготворил ее, и между встречами ни на секунду не прекращал думать о ней, мечтая под «Страсти по Матфею» о том, что и как ей скажу на следующем свидании. Она была девственна, и я тогда почти не знал женщин. Я помню наш первый поцелуй, и это одно из самых важных и запоминаемых событий в моей жизни. Вообще говоря, дальше объятий мы и не продвинулись, хотя я легко мог получить то, что хотел, и она этого ждала. Наши пути разошлись, мы стали жить в разных городах, а потом и в разных государствах, через родственников и знакомых получая отрывочную информацию, как сложилась жизнь друг у друга. Она осталась моей Беатриче, Лаурой, Фьяметтой – называйте, как хотите. И через два десятилетия встретились снова на юбилейной встрече выпускников, и снова огонь дано забытых чувств охватил меня, и после банкета я овладел ей, не церемонясь. Alte Liebe rostet nicht.
Итак, до знакомства с Ней первый и последний раз я испытывал подобный пароксизм любви много лет назад. Я знал, что происходит со мной теперь, и понимал, что хочу немедленной близости, иначе внутренний жар испепелит мой мозг. В тот далекий первый раз я был полудевственным романтиком, для которого просто лицезреть предмет любви являлось высшим благом, и этого было вполне достаточно. Теперь же я был матерым волком, жестоким приматом, беспринципным хищником, желающим немедленно обладать объектом вожделения, прекрасно понимающим, что только в этом случае баланс блаженства и страдания будет на стороне первого. Она же была почти агнцем божьим, не понимающим, что со мной происходит. Я был ей симпатичен, со мной Ей было комфортно и интересно. Чтобы убедить Ее остаться со мной наедине, этих простых аргументов было вполне достаточно.
Выяснилось, Она продукт смешения двух нечасто соединяющихся национальностей и совершенно антагонистических родителей. В семье было сильно не ладно. Проблемы эти больно ударили по Ее психике, что сразу же бросалось в глаза. От творческой матери Ей достались экзальтация, ранимость, склонность к самопожертвованию и аффективным расстройствам. От жесткого и властного отца – упрямство, буйный нрав, непреклонность и своеволие. Эти разные качества и черты причудливо пересекались, вызывая частые смены Ее настроения то к моей радости, то к огорчению. В первую нашу встречу, однако, она не давала волю чувствам, присматриваясь ко мне и не раскрывая всю свою сущность.
Она не ожидала, что слегка потянув за руку, я посажу Ее на колени, но восприняла такой порыв вполне нейтрально. Для меня же это уже блаженством. Я нежно погладил Ее волосы, и, посмотрев в глаза, страстно поцеловал в губы. На поцелуй Она ответила, хотя и не так охотно, как обычно это делают женщины, когда мужчина им нравится. Мне же хотелось целовать Ее еще и еще. Продолжив наслаждаться устами, я обнажил ловкими движениями грудь, мягкую, нежную, послушную моим рукам и покрыл эти прелести поцелуями. Нельзя сказать, что Ее грудь была совершенных форм, но для меня она была лучшей в мире. Вообще в связи с нервными потрясениями, год или два назад Она поправилась и была полнее килограммов на десять, чем сейчас, но теперь пришла в норму. Не в силах остановиться, я продолжал наступать, расстегнул молнию на брюках, и одна моя рука оказалась у Нее между ног спереди, а другая сзади. Там все было не вполне подготовлено для такого вторжения, но это меня совершенно не смутило, я продолжил ласки. Желание и трепет охватили меня, звон волшебных колокольчиков приближался. Она запротестовала вербально, но не убирала мои руки, а как известно, на слова женщин в подобных ситуациях не следует обращать внимание, значение имеют только действия. Я понимал, что несмотря на колоссальное влечение к этой девушке, заходить далеко не стоило, тем более после того, как Она вдруг объявила, что является невинной, и якобы никто и никогда из мужчин еще не то, чтобы за гениталии Ее не трогал, но даже не целовал грудь. Это признание меня несколько обескуражило, но я принял его с пониманием и уважением. В любом случае, я был неизмеримо опытнее Ее в этих вещах, и в использовании арсенала любовных приемов необходимо применять осторожность, аккуратность и постепенность.
Наше нечаянное знакомство и первая встреча закончились вполне нейтрально: после четырех часов совместного времяпрепровождения я по-дружески поцеловал ее на прощание в щеку и отпустил. Наступил канун вторых майских праздников, и на следующее утро Ей предстояло отправить с мамой к родственникам в дальние края. Хорошо понимая, что едва ли Она осознает, какое впечатление произвела на меня и какого уровня чувства во мне разбудила, все последующие дни я думал о Ней и строил планы, как грамотно вести дальнейшие коммуникации, чтобы, с одной стороны, не испугать ее чрезмерным излиянием своей энергии, а с другой, прямо заявить, какие метаморфозы Она со мной произвела.
Летая на крыльях любви, пребывая в томительном ожидании, я не мог не думать о Ней ни днем, не ночью. И представить было невозможно, что такое вообще может со мной произойти. Как-то споря с кем-то из друзей по данной теме, я безоговорочно утверждал, что утратил способность любить лет в двадцать пять, и нет на свете такой женщины, которая способна разбудить во мне чувства такой силы. Теперь стало ясно, как глубоко я ошибался. Эти пять дней я пребывал в тоне 40, как его себе представляют апологеты лже-философии Хаббарда, градус любви повышался, и окружающие замечали странную легкость, беззаботность, доброжелательность, чрезмерную веселость и исходящие от меня флюиды радости, которые не могли объяснить. Тайну знал я один и не желал ей ни с кем делиться.
Осторожно, очень осторожно Она согласилась на вторую встречу. Предварительно в переписке Она дала понять, что я Ей нравлюсь, но о сексе пока речи быть не может, и этот момент не следует форсировать. Она прямо задала вопрос о формате встречи, и ответ удовлетворил Ее, поскольку я предложил погулять в парке и потом посидеть в ресторане. Сердце учащенно забилось и давление поднялось, когда я снова увидел Ее, а когда она оказалась рядом, воспарил на предельные высоты эйфории. Должно быть, подобные ощущения испытывает наркоман, впервые попробовавший спидбол. Мои чувства к ней окрепли за прошедшие со дня знакомства дни, и формирование истинной любви полностью завершилось.
Мы прекрасно провели время в парке, прогулявшись вдоль набережной Москвы-реки. Погода стояла солнечная и безветренная, теплый майский вечер предрасполагал к общению. Обсудили Ее учебу и предстоящие экзамены, прошедшие праздники, планы на лето, творчество Довлатова и лексемы южнославянских языков. Я заметил, что некоторая новая информация, которую я преподнес на первой встрече, была тщательно Ею проверена, усвоена и дополнена, что свидетельствовало о том, что я действительно Ее заинтересовал и не безразличен. Теперь я осознал, что для своего юного возраста Она была интеллектуально развита и о некоторых вещах рассуждала со мной на равных, что помимо всего прочего доставляло мне большое удовольствие. Я держал Ее за руку и изредка обнимал за талию. Два часа пролетели, как миг.
В ресторане Она ничего не ела, видимо, заботясь о фигуре, я же плотно и с удовольствием поужинал, не отказавшись от легкого пива. Наша беседа плавно перетекла в русло в обсуждения отношений между полами, я умело маневрировал наводящими вопросами, и вдруг выяснилось, что некоторый опыт у взаимодействия с сильным полом у Нее есть. Даже не просто опыт, а самый что ни на есть полугодовой конкубинат с мерзавцем-чиновником на двадцать лет ее старше, кавказцем, царским скоморохом, который грубо обращался с Ней и даже однажды в порыве гнева избил, сломав ребро, после чего Она с ним закономерно рассталась. Подобострастие и покорность с Ее стороны просто поражали: он де хороший все равно, ибо помогал в материальном плане Ей и Ее маме. Здесь мне почему-то вспомнилась сцена из фильма «Брат», в которой вагоновожатая Света встает на защиту систематически избивавшего ее мужа Павла Евграфовича.
Мне стало жаль Ее до слез и очень захотелось прижать к груди, немедленно и страстно. Хорошо отдавая себе отчет в том, что по всем канонам планомерного развития отношений сейчас будет уместно попрощаться с Ней и отвезти домой, я ничего поделать с собой не мог: завершив ужин, мы снова отправились ко мне. Как показало последующее развитие событий, это была фатальная ошибка с моей стороны.
Не в силах удержаться, прямо у порога я положил ее на плечо, отнес в спальню, почти бросил на кровать и прильнул к Ней, покрывая поцелуями лицо и губы. Страсть моя достигла высшего предела, однако я не потерять способность трезво мыслить. Собираясь на этот раз продвинуться далеко вперед, я не хотел лишать Ее невинности, если она в самом деле была девственницей. На Ней было плотное, длинное светлое платье, я просто его поднял, получив доступ к лону. Надо сказать, там все было подготовлено на этот раз, и я с одобрением отметил, что Она учла мои пожелания на этот счет. Часть нижнего белья, мешавшую полностью завладеть Ее промежностью, я осторожно снял и продолжил ласки. Ей не нравилось то, что я с Ней делаю, но не сопротивлялась. В любом случае, речи о каком-то более-менее значительном возбуждении с Ее стороны не шло. При этом подсознание Ее обнажилось, и Она начала выдавать информацию, которая испугала меня и привела к пониманию, что долгосрочный альянс с Ней вряд ли возможен в принципе, ибо она крайне нестабильна эмоционально и психически. Ее мама действительно пережила не так давно очень серьезный стресс в связи со сложными взаимоотношениями с папой и проявила даже суицидальные наклонности. Она в той драме была не простым наблюдателем, но, можно сказать, участником, и психика Ее серьезно пострадала. К сожалению, проблема с родителями являлась не основной и не самой страшной: настоящий урон нанес Ей мужчина, с которым она общалась и некоторое время жила – отношения длились восемь месяцев. То, что он был грубо с Ней обращался, еще полбеды. Настоящая беда состояла в том, что он считал, что лишение девственности и традиционный классический секс являются недостойными деяниями для гордого кавказского мачо, поэтому к крайней Ее досаде и неудовлетворению использовал два других способа для удовлетворения своих потребностей. Понятно, что ей было больно и неприятно, а сексологи в таких случаях утверждают, что такой негативный опыт, да еще от первого мужчины, без всякого сомнения, транспонируется на всю последующую половую активность жертвы.
Так что в плане поведения Она была крайне нестабильна, и для моей натуры, привыкшей к спокойствию, логической последовательности и завершенности в действиях все это было непривычно, и Ее напряжение волей-неволей передавалось мне. Мы провели в постели около часа, с большим трудом Ей удалось в конце концов меня удовлетворить. В любом случае, чисто технически Она очень старалась, надо отдать Ей должное. Я же получил то, чего хотел добиться в тот вечер: для любого мужчины важно, чтобы его намерения были исполнены. До полуночи оставался час, когда мы простились около ее дома и сладко поцеловались на прощанье. В прекрасном состоянии духа я мчался на машине домой, нарушая правила дорожного движения и думая о том, как хороша все же человеческая жизнь, когда в ней главенствует любовь, яркая, насыщенная и всеобъемлющая.
Я долго не мог заснуть в ту ночь, думая о Ней и перебирая в памяти события прошедшего дивного вечера, одного из лучших в моей жизни. Счастливые реминисценции плавно перешли в сладкие сны, а утро началось с мыслей о Ней, и, конечно, первым делом я написал Ей, интересуясь, как прошла ночь. Ее ответ светился нежностью, заботой и добротой. Она тоже долго не засыпала, разные мысли тревожили Ее. В переписке я заметил одно важное изменение в обращении ко мне: после событий вчерашнего вечера, Она заменила пустое Вы сердечным ты. Совсем не обмолвясь, а намеренно, и счастливые мечты в моей влюбленной душе возбудила уж точно. Казалось, моя вчерашняя атака не ухудшила, а улучшила отношение ко мне, мне удалось раздуть костер любви, мы на верном пути, и впереди нас ждут радужные перспективы. Уровень любовного экстаза в этот день достиг своего пика, я не мог ни о чем думать, кроме как о Ней. Так случилось, что после обеда мы с приятелем уехали на четыре дня в Прибалтику, и вечером, остановившись на ночлег в Латгалии, изрядно выпили перед сном за приятной беседой. Но заснуть я был не в состоянии: гормональный букет из дофамина, адреналина и вазопрессина в смешении с хорошей дозой алкоголя заполнил мой мозг. Душа наполнилась невообразимым блаженством. Ничего подобного я вообще никогда не испытывал. Мне безумно хотелось, чтобы Она оказалась здесь, в моих крепкий объятиях. И в 2:30 ночи, когда уже брезжил рассвет, родилось восьмистишие, который я Ей тут же переслал:
………ка, твой образ милый
Меня преследует во снах,
Фантазм невероятной силы
Разбил покой и волю в прах.
В том, что мы встретились с тобою,
Замедлив нашей жизни бег, –
Есть символ свыше. И не скрою:
Мы связаны теперь навек.
К моему удивлению, ответ пришел ровно через две минуты, но совсем не тот, что я ожидал: не восхищение приятными строками, посвященными Ей, не благодарность, не одобрение и радость, а печаль, страдание и боль. Она написала, что не спит совсем уже вторую ночь, что Ей безумно, титанически тяжело, что Она не сможет и просит Ее пожалеть. Как оказалось, все обстояло не столь радужно, как полагал я, витая в эмпиреях. Но я устал от длительного пребывая за рулем и любовных переживаний, поэтому уже не мог здраво анализировать эту отповедь и провалился в сон.
В шесть утра я вдруг проснулся и почувствовал, что больше спать не смогу, хотя прошло только два часа после последней переписки. Мой приятель мирно храпел в соседней кровати, и я отчасти завидовал его спокойствию. Открыв свой гаджет, я отправил Ей «Песню Менестреля» из «Орлеанской Девы» Чайковского, многозначительно напоминая о своих чувствах к Ней. Она либо вовсе не спала, либо тоже уже проснулась: cнова ответ пришел очень скоро, и снова нехороший. Снова слова о том, что Она не спит вторые сутки подряд и сидит на корвалоле, что не хочет себя извести и умереть, что не желает, чтобы в моей и Ее жизни был дискомфорт, и что этой ночью она окончательно поняла, что не готова пока к любым отношениям. Оказалось, мой эмоциональный порыв почти убил ее. На Нее обрушилась вся мощь моей тяжелой артиллерии, и залпа пушки Дора в виде ночного стихотворения Ее слабая психика не выдержала. Если после знакомства я Ей слегка нравился, то вторая встреча серьезно надломила Ее, и последующие мои любовные излияния лишь усугубили ситуацию.
Мы очень много переписывались в тот день. Выяснилось, что Она полагала, что я обещал в нашу вторую встречу ограничиться прогулкой и беседами, и ничего после них не состоится. Но что произошло, то произошло, и теперь она не доверяла мне и боялась встретиться снова. Между тем, Она написала, что очень хочет со мной общаться и проводить досуг, но пока не готова к интимной близости, что Ей хочется находиться со мной рядом и разговаривать, приятно, когда я держу Ее за руку, но торопиться не следует, если я Она мне нравится; я же поступаю против Ее желаний, Она чувствует себя куклой, и от этого Ей плохо.
Я же торопился и продолжал свою линию, написав снова, как она прекрасна, как я боготворю и люблю Ее. Это было правдой, но Она не поверила мне, не поняла, скептически заметив, что, по ее мнению, любовь – это очень сильное чувство, и полюбить за два дня невозможно! И что я не люблю Ее, ведь если бы любил, не делал бы Ей больно! Ах, как она ошибалась! Сколько примеров любви с первого взгляда дали нам история, литература и искусство. В этот момент мне пришел на ум Водемон, безумного влюбившийся в слепую Иоланту, только лишь бросив на нее взгляд, и она ответствовала ему.
Я стал понимать, что борюсь с ветряными мельницами, и мой любовный пыл абсолютно Ей непонятен и неприятен, шокирует и отвращает Ее. Ей казалось, что я куражусь, пытаясь лишь только овладеть Ей и не относясь со всей серьезностью. Если у меня и был шанс завладеть душой этой удивительно подходящей мне девушки, на это ушли бы многие месяцы, и то маловероятно, потому что фактически я разрушил саму эту возможность во время второй нашей встречи. Я проклинал моего предшественника в отношениях с ней и доставшиеся ей гены.
Вы знаете, что ВОЗ относительно недавно признала любовь психическим заболеванием и присвоила соответствующий номер – F 63.9? Но, разумеется, не ко всем ее проявлениям, а к патологическим случаям с определенной симптоматикой: бессонницей, перепадами пульса и давления, навязчивыми мыслями об объекте вожделения. И чем же вызваны столь неприятные расстройства? Только одним, друзья мои, в случае если влюбленный является психически здоровым индивидуумом: неразделенностью. Отличный пример в литературе – «Страдания молодого Вертера» – между прочим, отчасти автобиографическая вещь. Как Гете на протяжении ста пятидесяти страниц, я, конечно, описывать свои страдания не буду, но в общих чертах представление о том, что со мной происходило, вы получили.
Потом прошло несколько дней относительно нейтральной переписки, обмена разнообразной информацией, пока я завершал свои дела в Латвии. Обсудили фотоискусство и обменялись удачными снимками, прошедший скандальный финал Евровидения, Ее пушистого кота. Хотя бурлящий котел внутри меня почти разрывался, и перестал писать Ей о любви и пока оставил всякое упоминание о ней. И она успокоилась: ей нравилось вести со мной размеренный высокоинтеллектуальный диалог, перемежающийся забавными шутками с обеих сторон. Если бы общение продолжалось в подобном ключе, кто знает, возможно, ждал бы меня счастливый финал.
Но возвратившись в Москву, я возобновил форсаж любовных излияний на предельные обороты. На следующий день после возвращения с большим размахом отмечался юбилей моей alma mater, о котором даже упомянули в программе «Время», присутствовал Жириновский и другие знатные выпускники, столы ломились от крепкого алкоголя с не очень пропорциональной ему по количеству закуской. По такому случаю, тем более что прошлый юбилей десять лет назад я пропустил, было решено расслабиться, и мы с однокурсником выпили неосторожно много, так много, что памятные снимки, на которых я-африканист в обнимку с тюркологом Вольфовичем запечатлен на фоне недавно джентрифицированного здания родного университета навсегда пропали в связи с утратой фотоаппарата. Но это уже другая история. Ей же по пути домой с празднования, в состоянии полуотключенного сознания я написал такие откровенные вещи и такими нежными словами, о которых в трезвом состоянии не осмелился бы даже подумать. Когда утром я это прочитал, мне сделалось стыдно, хотя стыдиться там было по большому счету нечего. Не знаю, сохранила ли Она эту переписку, но думаю, что сразу удалила.
Я предложил Ей встретиться снова, и она ответила, что тоже хочет увидеться. Но тут Она некстати попала на несколько дней в кардиологический центр из-за проблем с сердцем (уж не знаю, есть ли в этом и моя вина в связи с последними событиями, надеюсь, нет). После выздоровления Она уже была готова выехать на встречу, но я не мог в тот день. Прошло еще пару дней, и я понял, как Ей сложно решиться. В ней боролись два начала: желание со мной увидеться и страх. Она хотела встретиться и одновременно пыталась избежать свидания, полагая, что если в третий раз снова останется со мной наедине, я превращусь в гоголевского Вия, мне откроют веки, и я дефлорирую Ее физически и убью морально. Но это было не так: я был согласен на все Ее условия, на то, чтобы даже не прикасаться к Ней вовсе, пока Она сама этого не захочет. В конце концов, мне удалось убедить Ее, и мы снова договорились о встрече. Я ждал свидания с нетерпением, сладостный трепет ожидания охватил меня, но за два часа до условленного времени Она сообщила, что не может встретиться, отказавшись под благовидным предлогом.
Она приняла решение, и последующая наша переписка шла по нисходящей. К тому же у Нее начались серьезные проблемы в жизни, а у меня все было благополучно, и этот контраст не способствовал улучшению коммуникаций – сытый голодного не разумеет. Я предложил помощь – Она отказалась. Если я и был поначалу слегка интересен ей как мужчина, этот интерес прошел, и теперь я Ее только раздражал, Ей было не до меня со всеми Ее проблемами и разрушенной психикой.
Пожар внутри меня догорал, не получая нового материала для горения, интенсивность мыслей о Ней шла на убыль, я излечивался от молниеносной инфекции любви. Пароксизм, охвативший меня, был исключительно силен, но короток. Прошло три недели невиданной по силе любовной болезни, и следовало окончательно излечиться. Вдавливая графитовые стержни логики в уран чувств, я насильно прекращал цепную реакцию любви. Потому что я достаточно долго живу, мудрею и ценю оставшееся мне время.
Кто знает, возможно, это была моя вторая и последняя истинная любовь. Прошла неделя, и я снова зажил спокойной, ровной, размеренной жизнью наблюдателя, философа и сибарита, но я исключительно благодарен Ей за те три майские недели, которые пронеслись молниеносной любовной феерией.
Бар
июнь 2016 г.
Обсуждения Молниеносная любовная феерия