Смеркалось. В подвале института шептались. Напряжение росло.
Пахло хлоркой, чем-то кислым и воблой. Нервно перекатывая пальцами карандаш, Игорь Львович Газакак вчитывался в лист регистрации собрания собственников помещений и схему распределения долей.
Пахло хлоркой, чем-то кислым и воблой. Нервно перекатывая пальцами карандаш, Игорь Львович Газакак вчитывался в лист регистрации собрания собственников помещений и схему распределения долей.
«Мало, мало народу… Все пустое…» - крутилось в голове. «Может поехать к тетке в Херсон или к Юльке в Хайфу? Надоело все это, отец Георгий пристает, жаждет победы, а мне-то это зачем! Победы эти! После того священника только и слышу «Помогите! Помогите!». Скверно получилось, а главное, ведь теперь знают все, что и я тоже там… Сколько лет прошло, а голос приходит. Вон в углу Вазгеновна с этим нашим доверенным любезничает. Бестолковые они все, одна суета и глупость и хамство их терплю. А жизнь проходит. Хорошо, что еще не узнали про документы эти проклятые из правления. Вот, связался же с негодяями. Сам дурак! Обвели вокруг пальца. Доверенный этот чего только не обещал, сидит теперь, важного из себя строит, смотри на него, а чего из своего Туапсе-то сбежал? И все барахло ведь в Москву лезет! Думал ждут тебя здесь?»
«Да не придет больше никто!» - послышался уверенный голос Генгеныча. «Ты бы – обратился он к доверенному – еще бы чего придумал, по квартирам бы пробежался, а то бабки-то получил, а дела нет! Сидишь тут, Вазгеновну только соблазнять пытаешься. А соблазнить то и нечем! Ха-ха! Вона – показал он на ту, которая себя «актрисой» называет – она хоть под бесноватую косит, листовки как красноармейка в почтовые ящики насувала! А вы чего? Вазгеновна – председатель, ты – управленец, а дела то ни х… нету! Как взять-то? Я уж вам все принес, чего вам надо, а вы пустышку прогнали. Тьфу!»
Игорь Львович опустил голову: «Никого. Никто не пришел. Опять отец Георгий дураками называть будет. Лучше уж правда в Херсон уехать и может Шепелявого уговорю».
Вазгеновна как всегда грязно ругнулась и заорала прокуренным голосом, что аварийность с дома не снимать, перестать за квартиру платить, а еще в правлении их свет отключить надо. «Сможешь Мурмурыч?» - ласково обратилась она к доверенному и с большим усилием попыталась сделать томное лицо. Доверенный напрягся и, приняв по обыкновению важный вид, собрался произнести очередную разгромную речь, но этого Игорь Львович Газакак не услышал. Темноту подвала разрезал страшный визг Шепелявого: «Надоело! Домой хочу! Я темноты боюсь! Дураки все!» Игорь Львович вздрогнул, схватил пальто и метнулся вон.
Расходились по одному. Молча. Вазгеновна пыталась прильнуть к доверенному, какой ни какой, а вроде мужчина. Но тот аккуратно застегнул ратиновое пальто, стряхнул с рукава пергидрольный волос Вазгеновны и растворился в темноте.
Во дворе смеялись какие-то девчонки, перебивая друг друга болтали о чем-то, окна ненавистного дома светились. Жильцы смотрели телевизор, пахло хорошим кофе, блинами. Сторож молча курил у шлагбаума, провожая взглядом прохожих.
Прости, ГОСПОДИ, грехи наши!
Макс Покровский, 22 марта 2012 года, собрание «ТСиЖ», Москва
«Да не придет больше никто!» - послышался уверенный голос Генгеныча. «Ты бы – обратился он к доверенному – еще бы чего придумал, по квартирам бы пробежался, а то бабки-то получил, а дела нет! Сидишь тут, Вазгеновну только соблазнять пытаешься. А соблазнить то и нечем! Ха-ха! Вона – показал он на ту, которая себя «актрисой» называет – она хоть под бесноватую косит, листовки как красноармейка в почтовые ящики насувала! А вы чего? Вазгеновна – председатель, ты – управленец, а дела то ни х… нету! Как взять-то? Я уж вам все принес, чего вам надо, а вы пустышку прогнали. Тьфу!»
Игорь Львович опустил голову: «Никого. Никто не пришел. Опять отец Георгий дураками называть будет. Лучше уж правда в Херсон уехать и может Шепелявого уговорю».
Вазгеновна как всегда грязно ругнулась и заорала прокуренным голосом, что аварийность с дома не снимать, перестать за квартиру платить, а еще в правлении их свет отключить надо. «Сможешь Мурмурыч?» - ласково обратилась она к доверенному и с большим усилием попыталась сделать томное лицо. Доверенный напрягся и, приняв по обыкновению важный вид, собрался произнести очередную разгромную речь, но этого Игорь Львович Газакак не услышал. Темноту подвала разрезал страшный визг Шепелявого: «Надоело! Домой хочу! Я темноты боюсь! Дураки все!» Игорь Львович вздрогнул, схватил пальто и метнулся вон.
Расходились по одному. Молча. Вазгеновна пыталась прильнуть к доверенному, какой ни какой, а вроде мужчина. Но тот аккуратно застегнул ратиновое пальто, стряхнул с рукава пергидрольный волос Вазгеновны и растворился в темноте.
Во дворе смеялись какие-то девчонки, перебивая друг друга болтали о чем-то, окна ненавистного дома светились. Жильцы смотрели телевизор, пахло хорошим кофе, блинами. Сторож молча курил у шлагбаума, провожая взглядом прохожих.
Прости, ГОСПОДИ, грехи наши!
Макс Покровский, 22 марта 2012 года, собрание «ТСиЖ», Москва
Обсуждения Как это было