Я только-только познакомилась с моим будущим мужем... Было восхитительное лето в Киеве. Я приехала к родителям моего отца в отпуск. Каждое лето мы приезжали в Киев. Это было уже традицией. Я город знала уже также хорошо, как и свой родной Курск. Ну а что говорить про отдых на даче, расположенной среди озер? На шести сотках бабушка с дедушкой сумели устроить настоящий рай земной. Чего там только не было! Утром выходишь из домика – все к твоим услугам: и ягоды и фрукты, и сочный огурец или помидор… Сказка.
В тот год приехали к родственникам и мои будущие муж и свекор. И вот мы встретились. Я показывала ЕМУ город, водила по своим любимым местам. Незабываемый месяц!
Расставались мы в полной уверенности, что мы просто созданы друг для друга, что на следующий год мы поженимся, а в течение этого года, пока мы будем переписываться, каждый из нас сделает необходимые дела… Он жил в Ташкенте, я – в Курске. А я еще и работала под Курском, так что мне надо было перебраться с работой в сам Курск. Мне еще надо было завершить самый трудный для меня курс в консерватории – четвертый.
А трудным курс для меня стал не только по количеству предметов, которые я сдавала в диплом, но и чисто физически, и психологически. Между сессиями третьего и четвертого курсов у заочников отводилось в тот год мало времени. И я элементарно не успевала выучить все так, как я хотела бы… Очень многое мне предстояло довести до нужного уровня прямо на сессии. Вот она жизнь заочника! Отпуск – не отпуск. Учи! А если я вместо этого встретила свою судьбу? А если я летом забыла обо всем на свете? О какой учебе могла идти речь? А сдавать надо было у преподавателя, которая меня за что-то невзлюбила… Вот была ситуация!
И вот наступил сентябрь, а с ним пришла и моя зимняя сессия четвертого курса. Мысли мои только о нем. Но учиться – надо! И я взялась серьезнейшим образом за занятия. Перед первым экзаменом у своего профессора получаю допуски на сессию для себя и еще двух студенток, которые по специальности тоже у него. Без этих бумажек нас не допустили бы к экзамену!
Вечер. Я готовлюсь, сижу за конспектами и учебниками. И вдруг… чувствую себя как-то очень не уютно. Что-то мне становится нехорошо! А дальше все исчезает и куда-то улетает вниз. К счастью, скорая приехала быстро, даже очень быстро. Моя квартирная хозяйка (Роза) рассказывала мне потом, что через 10 или 15 минут врач уже была возле меня. Я этого не помню. Дальнейшее могу описать только со слов моей Розы, которую я напугала до смерти.
Врач, войдя в комнату, и увидев молодую, зеленую (в полном смысле этого слова – по цвету) и без признаков жизни, заявляет, что у нее (т.е. у меня) внематочная беременность. Роза в ужасе. Она знает, что у меня нелады с сердцем. Она говорит врачу об этом, просит проверить сердце, давление… Но врачу виднее! Она яростно мнет мой живот, проверяя свой молниеносный диагноз. Роза меня уверяла, что я еще умудрилась этой врачихе наговорить нелицеприятностей. Как мне было потом за это стыдно! Я, вроде бы, даже обозвала ее то ли дурой, то ли тупой… Какой ужас!
Не найдя подтверждений своему диагнозу, она все-таки проверила мое давление. И вот тут-то она и засуетилась. Она срочно стала искать в своем сундучке необходимые препараты. Медсестра начала было набирать лекарство в шприц, но она ее оттолкнула, забрала шприц, набрала еще чего-то в него и этим коктейлем угостила меня, забыв даже сменить наборную иглу на другую. Потом, на следующий день уже… я обнаружила у себя на руке ха-арошую дырку, т.е. след от нее.
А теперь то, что я помню сама. Я очень хорошо помню, что дважды поднималась над всеми, кто находился в комнате. Я видела сверху и со стороны себя и других. Я поднималась над этим спиной вверх. Я все время смотрела на происходящее. Я чувствовала, что мне нельзя оборачиваться, хоть я и ощущала там, за спиной, несказанный свет. Такого свечения в жизни своей я ни разу не видела. Его трудно описать словами. Это некое сияние, сверх яркое, но которое абсолютно не греет… И я чувствовала, что если я повернусь туда, я останусь там. Я смотрела вниз. И в какой-то момент мне стало страшно. Я поняла, что вот эта бледная до зеленого оттенка девица, над которой чего-то суетится врач, я собственной персоной. Меня охватил какой-то животный страх. Я поняла, что я уже ухожу! Первая же мысль, которая появилась в этот момент у меня в мозгу, была об Игоре. Что я делаю! На кого я его покидаю! Я помню отчетливо, как я воспротивилась этому. У меня было ощущение, что я просто орала: «Не хо-чу! Не мо-гу»!
Я вернулась. Я поняла, что меня спасла мысль о моей любви, о моем любимом. Какое счастье, что я к этому моменту уже была пробуждена к жизни и любви, что я к этому моменту уже любила!
Когда врачиха сделала мне укол, Роза спросила ее о моем давлении. Та ответила, что слишком низкое, 100 на 70. и в этот момент, по словам Розы, я, мол, произнесла сакраментальную фразу: «Дура, это мое нормальное давление»! Роза сразу приняла это к сведению, начала требовать назвать истинные цифры… И тут произошло еще раз мое полное отключение. Я увидела то, что происходило уже в коридоре, чего я видеть не могла, т.к. это было за углом комнаты. И я увидела и услышала разговор Розы и врача в коридоре. Роза не выпустила ее из квартиры, хоть та и шумела, что ее другие пациенты ждут, у которых состояние, мол, гораздо сложнее… Но Роза не дала ей уйти по крайней мере до того, как та сказала истину о моем давлении. Это было 45 на не прослушиваемое. Давление свежего трупа… )))))))
Дальше я не видела. Потом, через четверть, может быть, часа, я пришла в себя. Но пришла в себя от страшной боли. Буквально разрывалось сердце. Я не могла дышать. Это были все те признаки, что я уже знала, и которых я уже не боялась, т.к. умела с ними бороться. Главное – я была жива.
Сдавать экзамен на утро я еще не смогла. Но я приехала в консерваторию, отвезла документы, допускающие нас к экзаменам. Когда я падала без сознания, я разбила свои очки. Вот это на тот момент меня беспокоило больше, чем на сдаваемый вовремя экзамен…
Прошло достаточно много времени. Я научилась гораздо спокойнее вспоминать свое первое путешествие в страну смерти. Потом у меня был второй уход. Но мой муж был рядом. Он держал меня в руках. Он в полном смысле слова меня не отпустил!
А я стала способна даже рассказывать о том. После первой клинической смерти у меня была свадьба. Мы вместе уже 22 года… Счастливы, хоть и нет у нас обоих здоровья. Но у нас есть любимые племяши, любимые ученики, любимое дело у каждого в руках…
В тот год приехали к родственникам и мои будущие муж и свекор. И вот мы встретились. Я показывала ЕМУ город, водила по своим любимым местам. Незабываемый месяц!
Расставались мы в полной уверенности, что мы просто созданы друг для друга, что на следующий год мы поженимся, а в течение этого года, пока мы будем переписываться, каждый из нас сделает необходимые дела… Он жил в Ташкенте, я – в Курске. А я еще и работала под Курском, так что мне надо было перебраться с работой в сам Курск. Мне еще надо было завершить самый трудный для меня курс в консерватории – четвертый.
А трудным курс для меня стал не только по количеству предметов, которые я сдавала в диплом, но и чисто физически, и психологически. Между сессиями третьего и четвертого курсов у заочников отводилось в тот год мало времени. И я элементарно не успевала выучить все так, как я хотела бы… Очень многое мне предстояло довести до нужного уровня прямо на сессии. Вот она жизнь заочника! Отпуск – не отпуск. Учи! А если я вместо этого встретила свою судьбу? А если я летом забыла обо всем на свете? О какой учебе могла идти речь? А сдавать надо было у преподавателя, которая меня за что-то невзлюбила… Вот была ситуация!
И вот наступил сентябрь, а с ним пришла и моя зимняя сессия четвертого курса. Мысли мои только о нем. Но учиться – надо! И я взялась серьезнейшим образом за занятия. Перед первым экзаменом у своего профессора получаю допуски на сессию для себя и еще двух студенток, которые по специальности тоже у него. Без этих бумажек нас не допустили бы к экзамену!
Вечер. Я готовлюсь, сижу за конспектами и учебниками. И вдруг… чувствую себя как-то очень не уютно. Что-то мне становится нехорошо! А дальше все исчезает и куда-то улетает вниз. К счастью, скорая приехала быстро, даже очень быстро. Моя квартирная хозяйка (Роза) рассказывала мне потом, что через 10 или 15 минут врач уже была возле меня. Я этого не помню. Дальнейшее могу описать только со слов моей Розы, которую я напугала до смерти.
Врач, войдя в комнату, и увидев молодую, зеленую (в полном смысле этого слова – по цвету) и без признаков жизни, заявляет, что у нее (т.е. у меня) внематочная беременность. Роза в ужасе. Она знает, что у меня нелады с сердцем. Она говорит врачу об этом, просит проверить сердце, давление… Но врачу виднее! Она яростно мнет мой живот, проверяя свой молниеносный диагноз. Роза меня уверяла, что я еще умудрилась этой врачихе наговорить нелицеприятностей. Как мне было потом за это стыдно! Я, вроде бы, даже обозвала ее то ли дурой, то ли тупой… Какой ужас!
Не найдя подтверждений своему диагнозу, она все-таки проверила мое давление. И вот тут-то она и засуетилась. Она срочно стала искать в своем сундучке необходимые препараты. Медсестра начала было набирать лекарство в шприц, но она ее оттолкнула, забрала шприц, набрала еще чего-то в него и этим коктейлем угостила меня, забыв даже сменить наборную иглу на другую. Потом, на следующий день уже… я обнаружила у себя на руке ха-арошую дырку, т.е. след от нее.
А теперь то, что я помню сама. Я очень хорошо помню, что дважды поднималась над всеми, кто находился в комнате. Я видела сверху и со стороны себя и других. Я поднималась над этим спиной вверх. Я все время смотрела на происходящее. Я чувствовала, что мне нельзя оборачиваться, хоть я и ощущала там, за спиной, несказанный свет. Такого свечения в жизни своей я ни разу не видела. Его трудно описать словами. Это некое сияние, сверх яркое, но которое абсолютно не греет… И я чувствовала, что если я повернусь туда, я останусь там. Я смотрела вниз. И в какой-то момент мне стало страшно. Я поняла, что вот эта бледная до зеленого оттенка девица, над которой чего-то суетится врач, я собственной персоной. Меня охватил какой-то животный страх. Я поняла, что я уже ухожу! Первая же мысль, которая появилась в этот момент у меня в мозгу, была об Игоре. Что я делаю! На кого я его покидаю! Я помню отчетливо, как я воспротивилась этому. У меня было ощущение, что я просто орала: «Не хо-чу! Не мо-гу»!
Я вернулась. Я поняла, что меня спасла мысль о моей любви, о моем любимом. Какое счастье, что я к этому моменту уже была пробуждена к жизни и любви, что я к этому моменту уже любила!
Когда врачиха сделала мне укол, Роза спросила ее о моем давлении. Та ответила, что слишком низкое, 100 на 70. и в этот момент, по словам Розы, я, мол, произнесла сакраментальную фразу: «Дура, это мое нормальное давление»! Роза сразу приняла это к сведению, начала требовать назвать истинные цифры… И тут произошло еще раз мое полное отключение. Я увидела то, что происходило уже в коридоре, чего я видеть не могла, т.к. это было за углом комнаты. И я увидела и услышала разговор Розы и врача в коридоре. Роза не выпустила ее из квартиры, хоть та и шумела, что ее другие пациенты ждут, у которых состояние, мол, гораздо сложнее… Но Роза не дала ей уйти по крайней мере до того, как та сказала истину о моем давлении. Это было 45 на не прослушиваемое. Давление свежего трупа… )))))))
Дальше я не видела. Потом, через четверть, может быть, часа, я пришла в себя. Но пришла в себя от страшной боли. Буквально разрывалось сердце. Я не могла дышать. Это были все те признаки, что я уже знала, и которых я уже не боялась, т.к. умела с ними бороться. Главное – я была жива.
Сдавать экзамен на утро я еще не смогла. Но я приехала в консерваторию, отвезла документы, допускающие нас к экзаменам. Когда я падала без сознания, я разбила свои очки. Вот это на тот момент меня беспокоило больше, чем на сдаваемый вовремя экзамен…
Прошло достаточно много времени. Я научилась гораздо спокойнее вспоминать свое первое путешествие в страну смерти. Потом у меня был второй уход. Но мой муж был рядом. Он держал меня в руках. Он в полном смысле слова меня не отпустил!
А я стала способна даже рассказывать о том. После первой клинической смерти у меня была свадьба. Мы вместе уже 22 года… Счастливы, хоть и нет у нас обоих здоровья. Но у нас есть любимые племяши, любимые ученики, любимое дело у каждого в руках…
Обсуждения Это было страшно