Дать

Моя маленькая провинция.
Тихий городок, маленький клубок историй, историй счастливых и грустных, клубок сплетенный чувствами и жизнью, жизнью истории и историями жизни, клубок в котором сплетены любовь и предательство, одиночество нищих поэтов и любовь безграмотных графов и лордов. Но однажды, один раз, все становятся добрее и даже больная душа становится щедрой, это тот момент, момент когда нет злобы, нет ненависти и презрения, момент когда я обрёл жизнь…

Легкий ветер подымал бури...

Когда вчера вечером я был в пабе, у меня попросил прикурить какой-то парень. Я сообразил, что наличествует спрос, и на этом можно делать деньги. Я согласился дать ему огонька за 10 пенсов, но не отдал ему этот огонь, а лицензировал его.

Моя лицензия на прикуривание запрещала ему давать прикуривать кому-либо другому. В конце концов, мой огонь - моя собственность!

Он был пьян и обозвал меня чокнутым, но все же прикурил (и, таким образом, имплицитно согласился с условиями лицензии). Конечно...

Лафит было плохо. Она лежала, скрючившись , на витой железной кровати. Бездумно смотрела на покрытую багряным румянцем стену. Мелькали образы, чьи-то фразы. Возможно даже свои, неважно. Ее колотило. Зубы стучали друг о друга. Сердце готово было выскочить из груди и стучало так громко, словно били в колокол, созывая всех на вечерню, помолиться богу. Богу? Ха! Есть ли он… Христианка ли она… Не помнит. Вновь ломка.

Она пыталась удержаться в жизни. Она лежала, и пока ее била дрожь, говорила себе...

В семействе Хмурчиков царил полный хаос. Виной всему была женщина с огромными карими глазами и каштановыми волосами, а точнее ребенок, живший в ней уже почти 9 месяцев. Еще несколько часов назад она спокойно легла спать, предварительно умолов стопку блинчиков с повидлом, а вот сейчас над роженицей стояла группа медиков в белых халатах. И вроде бы ждали все (срок все-таки), но когда начались схватки, по тревоге были подняты родители как роженицы, так и отца. Сам отец был удален из комнаты, как...

Сны и фантазии Павла Ина

Сегодня нечего есть. Утром я посмотрел в пустой холодильник и опять лег в кровать. По телу пробежала легкая дрожь и я, получше закутавшись в одеяло, снова заснул. Когда проснулся было уже темно. На спине я почувствовал приятное почесывание. Я посмотрел на спину и обнаружил, что пророс одуванчиками. Одуванчики срезал и сделал из них салат. Поев, лег спать. Спасибо тебе, господи, за хлеб насущный.

Проснулся, а над потолком летают двое пожилых мужчин и просят поесть...

Размеренный шаг, руки в карманах. Глаза опущены в мокрый асфальт. Солнце ещё не успело взойти и поэтому, небо только начинает приобретать нежно – розовый цвет. На улице никого нет, только таксисты пролетают мимо, на проезжей части. Серые дома готовятся к летнему, дневному зною, впитывая в себя последние частицы ночной свежести. Во дворах начинают работать дворники, выметая мусор, они не задумываются о мимо проходящем человечке, с розовыми мечтами.

Прошёл на встречу милицейский патруль...

Спонсоры Президента.

Было это давным-давно. Году, так, в одна тысяча девятьсот семьдесят «лохматом». Еще в те времена, когда первый президент СССР и первый президент России «на побегушках» у ЦКистов были. А ЧКисты истово следили, чтобы отдельные особи, особливо, и весь советский народ, в целом, «рта сильно не раскрывали». А, если бы и раскрывали, то только для того, чтобы стопку «опилочной» дернуть, да макаронами закусить. С макаронами понятно – не колбасой же такую «тьму» народа кормить! И с...

Пролог.

Вечерний город… Большой, копошащийся. С текущими по его венам фарами машин, со змеями поездов, выползающих из его коряжистых окраин. Он мерцает миллионами светящихся окон, фонарей, реклам, которые изрешетили наползающую на этот бетонный муравейник темноту.

Люди в городе закончили свою работу. Продираясь сквозь толчею, через дым и шум, они спешат к своим газовым и электрическим очагам, таща в руках пухлые пакеты с фирменной символикой супермаркетов. Скрипят натруженные пружины...

–Эй, Хома, Хома! Хомя-як! – громко звал Женька маленького рыжего зверька, просовывая сквозь прутики клетки оранжевую пластинку моркови.

Но Хома подходить боялся. Он тихо сидел в своем ярком картонном домике, высунув в прорезь розовый быстро подрагивающий носик с длинными черными усиками.

–Эй, хомячище! – потряс клетку Женька, и розовый носик мгновенно исчез в глубине домика.

–Фу, какой глупый! – разозлился мальчик, бросив морковку на дно клетки.

–Неинтересно с ним, – разочарованно...

О, как часто наши пристрастия оказываются следствием дурных обстоятельств! И тогда мы принимаем за изъявление чувств то, что на самом деле есть всего лишь отголосок печальной необходимости. Вот как же не любить русским быстрой езды, если позволяет она сократить дорожные трудности, коими так известно наше отечество? Ведь ладно бы, дороги были плохими, так еще и средства передвижения отвратительные. Да, многим, многим нашим согражданам испортили путевые впечатления разваливающиеся на ухабах...