Медленно возвращалось сознание. Наполняя разум и принося осознание жизни. Последнее несло с собой горечь, тоску и отчаянье. Если есть жизнь – впереди ещё один грязный день. Необходимо большое усилие, чтобы открыть глаза навстречу этому дню.
Вслед за болью душевной, шла боль тела. Разрывало голову, во рту было сухо-сухо.
В комнату вошла мать. Я слышал её медленные шаркающие шаги и знал, что она сейчас скажет. Мама присела на край кровати:
- Сына, опомнись. Тебе 27-м. Ты уже несколько лет пьешь безостановочно. Так и умереть не долго, - голос мамы звучал ласково.
Столько беды я ей принёс, а она всё любила.
- Это сильнее меня, - не открывая глаз, прошептал я, - намного сильнее.
- Здесь деньги. Я полгода копила с пенсии, - голос матери звучал устало. – В сегодняшней газете объявление есть. Лечат от этого.
Мама поднялась с кровати. У двери остановилась:
- Сыночек, прошу тебя, не пропей.
Десятидневное лечение притупило тягу… и не более. Возвращаясь домой, я жалел мать и её надежду. На себя махнул рукой: «Не жилец…».
Возле дома, напротив моих окон, выпивали товарищи.
«Сейчас увидят, нальют… и всё…».
Резко свернув в сторону, кустами обошёл дом, и шмыгнул в подъезд:
«- Фу-у… аж вспотел».
- Не иди на улицу, сына, не иди, - голос мамы дрожал, - посиди дома, а там может, попустит. Мне здесь соседка Библию дала, может, почитаешь?
Читал пятое через десятое, много пропускал. Много было непонятного, скучного, чудного. Но читал. Образ Бога создавался неприглядным. Я не понимал Его жестокости по отношению к евреям, а в особенности к народам населяющим «землю обетованною». Надежду вселяло разве что отношение Бога к Давиду.
«Тот ещё парень», - думал я, - «бандюга и рэкетир, бабник и гуляка, а Бог его все равно любил. Ну прямо, как меня моя мама».
Пришла соседка:
- Пойдём к пастырю нашему. Он тебя уму-разуму научит. Молодой, но умница необычайный.
«Почему бы и нет», - подумал я.
Была соседка, пастырь, какая-то молоденькая девушка, тоже первый раз. Посмотрели видео о сотворении мира, потом пастырь что-то долго говорил, как по написанному. Ничего не понимая я откровенно скучал.
Когда вышли втроём на улицу, соседка сказала, обращаясь к девушке:
- Ты приходи послезавтра, будет больше людей, будет интереснее, - а потом мне, - а тебе пастырь сказал не приходить, может когда-нибудь… после, - махнула рукой неопределённо.
«Есть причина «набухатся», - обрадовался я.
- Значит не твоё это, - спокойно сказала мать, - читай дальше, найдёшь.
Её спокойствие передалось мне. Продолжал читать. Особенно понравилась «Песня…» о девушке. И, вдруг, как гром с ясного неба, «Нагорная Проповедь». «…не противься злу,…, иди две мили,… отдай,… подставь…. Будь милосердный…».
- Где? Где так возможно жить? – не в силах сдержать себя, вслух заорал я, - Укажи мне место, где можно так жить!
Тихий голос внутри меня ответил:
- В монастыре.
Два года в монастыре пролетели быстро. Мне нравилось моё послушание – работа в храме.
Сегодня было воскресенье, а значит, будут свадьбы. Вот и первая. Я открыл большую дверь церкви. Вошли прекрасные молодожёны в сопровождении родителей и гостей. А за ними, бочком, в грязной фуфайке, небритый бомж. И прямо к центру церкви, к гостям, нарядным и чистым. Подкравшись к бомжу сзади, я схватил его за руку, вывел с церкви и, с силой, оттолкнул:
- Иди отсюда!
Ночь я не спал. Никогда в жизни меня так не мучила совесть. Я выл, клянча у Бога:
- Приведи его завтра… приведи его завтра… приведи…
Наутро Бог ответил любовью – привёл вчерашнего бомжа.
- Подвёл я Вас вчера, - пробормотал тот.
- Извини меня родной, извини, - меня переполняли чувства радости, умиления, благодарности, - кушать хочешь?
Я смотрел, как бомж поедал бутерброды, гладил его грязный рукав и приговаривал:
- Ешь, ешь, я ещё принесу.
Следующую ночь снова не спал, молился:
- Боже, Ты Милосердный, одари своей любовью того пастыря. Пошли ему грешника, чтоб, проявив к нему своё милосердие, он стал ближе к Тебе.
Окончив свой рассказ брат Рафаель поднял на меня глаза:
- Завтра ты уходиш Стас, туда, за перевал, собирать чернику. Можно совет?
- Даже нужно!
- Как и меня, Бог вытащил тебя из Ада. Чтоб не случилось в твоей жизни помни об этом, и будь Ему благодарен. Не смотря ни что, будь Ему благодарен.
Вслед за болью душевной, шла боль тела. Разрывало голову, во рту было сухо-сухо.
В комнату вошла мать. Я слышал её медленные шаркающие шаги и знал, что она сейчас скажет. Мама присела на край кровати:
- Сына, опомнись. Тебе 27-м. Ты уже несколько лет пьешь безостановочно. Так и умереть не долго, - голос мамы звучал ласково.
Столько беды я ей принёс, а она всё любила.
- Это сильнее меня, - не открывая глаз, прошептал я, - намного сильнее.
- Здесь деньги. Я полгода копила с пенсии, - голос матери звучал устало. – В сегодняшней газете объявление есть. Лечат от этого.
Мама поднялась с кровати. У двери остановилась:
- Сыночек, прошу тебя, не пропей.
Десятидневное лечение притупило тягу… и не более. Возвращаясь домой, я жалел мать и её надежду. На себя махнул рукой: «Не жилец…».
Возле дома, напротив моих окон, выпивали товарищи.
«Сейчас увидят, нальют… и всё…».
Резко свернув в сторону, кустами обошёл дом, и шмыгнул в подъезд:
«- Фу-у… аж вспотел».
- Не иди на улицу, сына, не иди, - голос мамы дрожал, - посиди дома, а там может, попустит. Мне здесь соседка Библию дала, может, почитаешь?
Читал пятое через десятое, много пропускал. Много было непонятного, скучного, чудного. Но читал. Образ Бога создавался неприглядным. Я не понимал Его жестокости по отношению к евреям, а в особенности к народам населяющим «землю обетованною». Надежду вселяло разве что отношение Бога к Давиду.
«Тот ещё парень», - думал я, - «бандюга и рэкетир, бабник и гуляка, а Бог его все равно любил. Ну прямо, как меня моя мама».
Пришла соседка:
- Пойдём к пастырю нашему. Он тебя уму-разуму научит. Молодой, но умница необычайный.
«Почему бы и нет», - подумал я.
Была соседка, пастырь, какая-то молоденькая девушка, тоже первый раз. Посмотрели видео о сотворении мира, потом пастырь что-то долго говорил, как по написанному. Ничего не понимая я откровенно скучал.
Когда вышли втроём на улицу, соседка сказала, обращаясь к девушке:
- Ты приходи послезавтра, будет больше людей, будет интереснее, - а потом мне, - а тебе пастырь сказал не приходить, может когда-нибудь… после, - махнула рукой неопределённо.
«Есть причина «набухатся», - обрадовался я.
- Значит не твоё это, - спокойно сказала мать, - читай дальше, найдёшь.
Её спокойствие передалось мне. Продолжал читать. Особенно понравилась «Песня…» о девушке. И, вдруг, как гром с ясного неба, «Нагорная Проповедь». «…не противься злу,…, иди две мили,… отдай,… подставь…. Будь милосердный…».
- Где? Где так возможно жить? – не в силах сдержать себя, вслух заорал я, - Укажи мне место, где можно так жить!
Тихий голос внутри меня ответил:
- В монастыре.
Два года в монастыре пролетели быстро. Мне нравилось моё послушание – работа в храме.
Сегодня было воскресенье, а значит, будут свадьбы. Вот и первая. Я открыл большую дверь церкви. Вошли прекрасные молодожёны в сопровождении родителей и гостей. А за ними, бочком, в грязной фуфайке, небритый бомж. И прямо к центру церкви, к гостям, нарядным и чистым. Подкравшись к бомжу сзади, я схватил его за руку, вывел с церкви и, с силой, оттолкнул:
- Иди отсюда!
Ночь я не спал. Никогда в жизни меня так не мучила совесть. Я выл, клянча у Бога:
- Приведи его завтра… приведи его завтра… приведи…
Наутро Бог ответил любовью – привёл вчерашнего бомжа.
- Подвёл я Вас вчера, - пробормотал тот.
- Извини меня родной, извини, - меня переполняли чувства радости, умиления, благодарности, - кушать хочешь?
Я смотрел, как бомж поедал бутерброды, гладил его грязный рукав и приговаривал:
- Ешь, ешь, я ещё принесу.
Следующую ночь снова не спал, молился:
- Боже, Ты Милосердный, одари своей любовью того пастыря. Пошли ему грешника, чтоб, проявив к нему своё милосердие, он стал ближе к Тебе.
Окончив свой рассказ брат Рафаель поднял на меня глаза:
- Завтра ты уходиш Стас, туда, за перевал, собирать чернику. Можно совет?
- Даже нужно!
- Как и меня, Бог вытащил тебя из Ада. Чтоб не случилось в твоей жизни помни об этом, и будь Ему благодарен. Не смотря ни что, будь Ему благодарен.
Обсуждения 2. Брат Рафаэль