Железо

Железом мечен человек,
И дети вскормены железом,
И путь через двадцатый век
Идёт по винтовым нарезам.

Железный марш в железо бъёт
И наподобие трансмиссий
Передаёт железный ход
Сердцебиению и мысли.

Накапливается металл,
Он в чьих-то генах постепенно
Узлом железным завязал
Всё будущее жизни бренной.

Мерещится: то там, то тут,
Налитые железной силой,
Мутанты по земле идут -
Железо их переродило.

Я — дерганый. Резкий. Душа вся в порезах.
То вопли.
То слезы немые.

А мне говорят: недостаток железа.
А я говорю — ностальгия.


А мне говорят, у тебя анемия:
глотай упаковками
феррум.
Не парься душой. Не влюбляйся. Не мылься.
Железному — мыло до фени.


Идите-вы…
к чертовой-бабушке-старой!…
в халатах белесых — синьоры!…
Во мне,
золотые мои, столько стали…
прокатному стану
дам фору…


Но мокро на сердце. И чем-то огромным
к далекой земле я причален.

Да не по...

Восходят тени древних страхов.
Тишину разрывают осколки танцующих душ.
Веди меня по пути безумия, пока я листаю четки огненных дней.
Строка падает в разум, кипящий сосновым лесом.
Бурлящей прозрачной водой реки безнадежного взгляда
я смочу стальные звездные сопки.
Где ночь – это день, а день – это ночь,
я оставляю каменный след.
Мрамор груди разрубает сердцебиение света,
света твоих волос, твоих слез.
Люби меня снова,
словом,
наполненным радостью летних аллей.
Мы были там только...

Душа - не железо. Магнит бесполезен.
Домой к Богу рано. И бой неизбежен.

Жизнь – битва дерева с железом:
Одно вверх тянется расти,
Другое жаждет всё порезать,
Что попадётся на пути.
Огонь сжечь этот мир стремится,
Но не даёт ему вода,
А в небесах летает птица
И светит в Космосе звезда.
Но без Земли б всё это было
Лишь вечным хаосом тоски,
Где Дух печальный и унылый,
Носился б смыслу вопреки.

Калёно железо, холодная сталь,
Что срубят, что выжгут, что просто сотрут.
А памяти сердца, ушедших лет жаль,
Покоя дней мирных и тихий уют.

Но то что прожито, не тронуть рукой,
Оно словно призрак, уже нереально.
Его не вернуть ностальгии тоской,
Лишь сердцу от этого, будет печально.

И бережно, в памяти сердца храня,
Дни счастья и лица родных и друзей.
Ей дам ностальгией, лишь тронуть меня,
Но сердцу, умом не позволю жить в ней.

А время летит и опять Новый год,
За ним Рождество...

Снег летит, как клочки бумаги,
На моем замирая окне;
Революции красные флаги
Почему-то вдруг вспомнились мне.

Трепещали ветра в знаменах,
Уносились под стук подков,
И вмешались лоскутья в оных
Белоснежных старушьих платков.

А потом, как война кричала,
И штыками толкала в бой,
Миллионы в лохмотьях держала
И на смерть их вела за собой.

Как был страшен их плач сиротский,
Как он души сквозь время рвал;
Зыркнув глазов завод звал уродский,
И железо терзая рычал.

А когда времена...

Под властью черной красоты
При жизни я попала в ад.
Среди духовной темноты
Мне был заказан путь назад.
Ты манишь в омут за собой,
Иду, не чувствуя засады.
И слышен смех наперебой,
И вот закрылись врата ада.
Огонь пылает вокруг нас
И я стою посередине,
Не в силах больше свести глаз
С антихриста в густой пучине.
И корчит, и трясет меня
От страсти черной в адских муках.
И я во власти у огня
И растворяюсь в адских звуках.
Трещит огонь, горит смола
И нет мучительней улыбки.
И как...

Творил писатель не ленивый
Пикантный образный рассказ.
И доливал не раз чернила,
Коль ждал пера его свой час…

Куда пикантнее начало –
«Вам кофе чашечку подать?»
В тон атмосферы той звучало –
«Отнюдь…» Чего, казалось, ждать?

Дабы пикантность понимали,
Рассказ контрастом продолжал –
«Железо за стеной ковали…» --
Сие писать не уставал.

И пусть – ковали! Что же дале?(?)
Вновь чистый лист, ни дать, ни взять…
И снова, что уже слыхали –
«Вам кофе чашечку подать?»

«Отнюдь…» -- и...

Широкая Волга за окнами плещет волной,
В зеркальности вод сохраняя моё отраженье,
И Вечность незримо готовится к встрече со мной,
Считая успехи мои и мои пораженья.

Я атом Создателя, штрих в пестроте бытия,
Горсть праха земного, внезапно обретшая душу.
Железо железо острит остриём острия,
И крик, исторгаемый болью, несётся наружу.

Как просто бездушным - не слышать, не зреть и не знать,
Утробу ленивую долгий свой век ублажая.
Землёю, похожей на ад, похваляется знать,
В гордыне...