Загадывать не стану

Весь мир сегодня в ожидании,
Все в здравом люди сознании.
Что лидеры двух держав скажут
И что всему миру сегодня покажут?

Будет война кровавая на планете -
Где будут от взрывов плакать дети?
Или наступит мир на нашей земле,
И конец кровавой придёт войне?

Станем встречать мирные рассветы,
Провожать с улыбкой солнца закаты.
Станем трудиться все в мирном труде,
На Матушке нашей, родимой земле.

«Диалог между господином и рабом о смысле жизни» дошёл до нашего времени в пяти повреждённых списках из Ассирии и Вавилонии. Старейший из списков датируется VII в. до н.э., наиболее поздний — IV-II вв. до н.э. Сам текст предположительно был сочинён в X в. до н.э. Диалог был в древности очень популярным и распространился в нескольких вариантах.

Это замечательный памятник вавилонской литературы, по глубине философского содержания сравнимый с "Книгой Екклесиаста" и египетской "Песней из дома...

Когда нет будущего, прошлым настоящее,
Становится, себя не проявив.
Беспомощность, задор души укравшая,
В нём нудным сможет, сделать дней мотив.

И нет надежды, нет мечты и веры,
И дух инертен, разум квелый вял.
И взгляд вокруг, всё в мире видит серым,
Без мысли он, пустым и тусклым стал.

Полутона и форм незавершённость,
И скучных будней быта суета.
Когда в грядущем неопределённость,
И перед взором, только пустота.

Когда не верят, в завтра ум с душою,
И для себя, добра ни в чём...

Позволь мне на Тебя смотреть...
Ты так загадочна при лунном свете!
Без приглашенья я пришел к Тебе...
Прости такую наглость пьяному поэту...

Позволь обнять Твой гибкий стан,
И в душу грязными залезть руками...
Лишь Ты одна смогла меня понять!
Я так Тебе за это благодарен...

Позволь Тебя ласкать, прижав к груди...
Кричи и смейся... или плачь тихонько...
Я иногда бываю грубым... Ты прости!
Ведь нежен я с Тобою только...

Позволь мне для Тебя повыть...
Ведь только Ты умеешь...

Валерий Борисович встанет в семь
И заварит жиденький чай...
Намажет плесень на черствый хлеб
И шепнет кому-то: "Прощай"...

Валерий Борисович старый портфель
Набьет до отказа идеями
И, сутулясь под весом житейских проблем,
Поспешит в академию...

Валерий Борисович живет для того,
Чтоб изменить этот пошлый мир...
Но мир, как всегда, будет сильней...
Да и что может сделать один?

Валерий Борисович учит других,
Как прожить в этом мире без бед...
Но когда он приходит с работы домой...

Я рисую кровью на стене,
На большой стене - кровавой краской!
Я сегодня видел боль во сне,
Из огня глядевшую с опаской.
Боль металась, прыгала в огне,
Разрезая стонами пространство:
Я рисую кровью на стене,
На большой стене - кровавой краской!
Я витаю в огненном краю,
Цвет огня становится мне ясным.
Я рисую кровью жизнь свою
И свою дорогу - ярко красным.
Я покрою красным синеву,
Пусть окрасит небо кровь живая!
Если люди синевой живут,
Почему их кровь не голубая?

Мой друг убил друга
А тот убил брата
А брат убил сына
А сын ударил зверя
И только зверь выжил
Все остальные сдохли
Ведь надо было думать
Прежде чем целить пальцем
В пустое небо жизни

* Звезды бросают себя вниз
Им ничто уже не светит
И своей смертью ты ответишь на вопрос
Зачем живут они на свете *

Язык куснул жалом
Змея лизнула в щеку
Друг полоснул кинжалом
Враг уступил дорогу
Назад пошло время
Всю ночь горело солнце
Комар пробил темя
И кровь лилась сочно
Такое это время...

Перечеркнуло небо яркой нитью.
Гроза. И ночь. И вновь начнется дождь.
Июньский дождь, тепла водопролитье,
Возьми меня туда, где спеет ложь!
Туда, где из земного постоянства,
Под свежим запахом твоих холодных вен,
Ростками острыми врезается в пространство
Густое полчище обманов и измен.
Я стану облаком, взовьюсь в ночное небо,
В потоки снов, а после упаду
На поле лжи. И вырву с корнем стебли,
Чей сок в себе таит мою беду.

На белом снегу я написал свое имя
Но кто его сможет прочесть, если я здесь один
И надо куда-то идти, только невыносимо
Никто мне не сможет помочь, и я так уязвим

На белом снегу я написал свое имя
Когда-нибудь кто-то прочтет его, только не я
Я знаю, что мне не прожить еще одну зиму
Которая холодом веет, в душе у меня

На белом снегу я рисовал свои мысли
И снег становился чернее, чем угли костра
Я крылья расправить хотел, только не было смысла
Мне некуда было лететь, и исчезла...

Расцвели ромашки поутру
Приоткрыли ясные глазёнки
Выйду рано, запах их вдохну
И пыльца собьется о коленки.
Будут грустно мне кивать во след
Призывая вновь сюда вернуться
Эту грусть укроет белый плед
Тех цветов что завтра не проснуться.
Стану подбирать с земли все то
Что осталось между мной и ими,
Венчиков засохших нежный дым
Загорится красками другими.
За ромашкой ярко вспыхнет мак
Василек придет ему на смену
В незабудках буду утопать
Поддаваясь манящему плену.
Только мне милей...