Язык

Ты назвал меня Мегерой,
Ты сказал, что я змея,
И с прекрасною Еленой
Ты б не сравнивал меня.

«Как любить тебя, стервозу?
Больно ранит твой язык!
Я твою любовь-занозу
Вырву из себя за миг!»

Прокричал: «С тобой прощаюсь!
Ухожу я навсегда!»
Но не смог и, возвращаясь,
Обрывал мне провода.

Сокрушался: «Лёд не тронут!
Ты в меня не влюблена!
Но затягивает в омут
Глаз зелёных глубина…»

Повторял: «Зачем - не знаю
Часто споришь ты со мной?»
И обняв шептал...

Внук что-то лепетал мне много раз,
С улыбкой и надеждою смотрел.
Его язык давно забытых Рас
Моей души коснулся и согрел.
Я понял, что его душа
Через него со мною говорила.
Я слушал его лепет, чуть дыша,
И вдруг моя душа в ответ заговорила!
Был бессловесным этот разговор –
Его душа ещё вживалась в тело,
Ей близок был ещё Божественный простор,
Поддержки от моей души она хотела.
Слова и действия здесь были не нужны.
Мы только лишь смотрели друг на друга.
Я понял, как друг другу мы...

Жил давно настоящий пират.
У него свой был остров сокровищ.
В тайном месте припрятал он клад,
О чём знает лишь верный товарищ.

А тот товарищ- говорящий попугай.
Он целых триста лет всем говорит: Внимай,
Мой клад находится на острове Монтай,
От водопада в четырёх шагах копай.

Все учили его говорить.
Попугай же молчал почему-то.
Только не уставал лишь твердить,
Что клад в архипелаге Маруто.

Уж триста лет всем говорит наш попугай
Всего одно лишь предложение: Внимай,
Мой клад...

Сделал следующий шаг, ритм, сменил фибриляцией,
предсердий, отёком нижних конечностей, одышкой
при резком вставании и в покое, (оле лукойе), скажи,
как жить дальше? смертью смерть поправ? время у
себя украв, ушёл под воду, какого, чьего рода? ода
о самом себе, об иксе, о псе смердящем, на ладан
дышащем, асцит, голова медузы, (пролив Лаперуза?,
Keriç boğazı? Хы тІуалэ? Керченьска протока?) да,
жизнь весела? жестока? вплавь? любовь поправь,
веру вер, что выше, язык или крыша? что краше...

Первый гром у нас, у нас молния,
Бочка у крыльца с водой, верхом полная.
Маргаритки в цвету, в траве радуга,
А на елках изюм, в искрах патока.

Тепло,хорошо, свежим дышится,
Трели птиц по утрам, сладко слышится.
Распушила цветы, верба в цвет пошла,
Настоящая к нам, к нам весна пришла.

- Но, сердечный ритм не дает уснуть,
И опять хотят нас в огонь вернуть.
И устали мы,по щекам нам бьют,
И слезится глаз, нам глаза клюют.

Поверни Господь на круги своя,
Лязг вороньих лап на язык...

Электрички разрезают вены
Долгих дорог,
А ты хочешь убежать
От вороха ненужных слов,
От загнанных в угол мыслей,
Навязчивой переклички букв
И прожитых мимо жизней.

Под звуки золотой кифары,
Где глубь черной воды полирует утёс,
Я приемлю только Тебя –
Как свое высшее Я, мое Целое.
И хочу остаться безмолвно с Тобой,
Чтоб в сердечных снах
Внимать моей одинокой Музе.

Тайной Дальних миров
Ты прольёшься в меня,
Пробежишь по жилам
Огненным ритмом.
Фиолетовой туникой...

Я пролететь хочу над океаном,
На мир взглянуть с небесной высоты,
И пересечь штрихи меридианов,
Чтоб ощутить воздушность красоты.

Конечно, предпочту лететь я птицей,
Чтоб ветер крылья выше поднимал,
Мечтаю атмосферы стать частицей
И заглянуть одним глазком в астрал.

Узнать бы мне, о чем кричат так чайки,
Когда снуют над бурною водой,
Я с ними отдохнула бы на гальке
Тех островов, где в мире есть покой.

Где человек еще не влез в природу,
И мирно без него живет она...

или поражённому в голову и отданному в пищу
людям пустыни, во веке веков и поныне, (живо-
мёртв), или как? удою вытащенный и верёвкою
схваченный за язык, (к-вак), и железной хваткой
за кадык, в ноздрях его кольцо, (и визг «ик»),
«игла-спица, проколет челюсти,» - кротко-глас,
просьбы-мол, (раба- стон), «не забавы ради»,-
молвил он, на продажу, целиком или частями?
купцам хананейским и нам с вами, пронзённый
рыбьей острогою, (с рукою на его голове), пом-
ни о главном и помни...

Болтливым пустозвоном был,
Но докой слыл по праву.
О нём весь город говорил --
Цирюльнику – нет равных!

Вот, как-то, стричь и брить он стал,
Заросшего... немного.
Рот ни на миг не закрывал,
А речь касалась... Бога!

Твердил, мол, выдумка людей...
Ведь, если был бы Бог,
То не было б сирот-детей,
Больным помочь Он смог...

И многое ещё чего...
(Язык – он без костей)
Спешил, уж стриженный, его
Благодарить скорей.

Дабы ушам дать отдохнуть --
Прочь из цирюльни вмиг...
Не столь...

Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!

Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас?

Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг -
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих.

И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали...

И новое, младое племя
Меж тем на солнце...