Я смотрел телевизор

Взгляд – воистину причастный,
Пожинает быт цветной,
Телевизор – безучастный,
Насыщает взгляд слезой:
Грёз – разительная мука,
Где решительная штука
Точит ярость в детский плач
И… в не съеденный калач,
Разъедает свет глубоко,
В скорбь низводит житие,
Где ютится бытие…,
Что довлеет, но не много…
…финита – вот такая,
В ней точка – запятая?!

Я с мамой за ручку ходил
И смотрел снизу вверх.
Как это мне было приятно.

Затем разноцветное детство прошло.
Настали другие заботы.
Девчонки, кино, и пошло... и пошло...
Зачеты, проекты, походы.

Вдруг разом... пеленки, плач детский в ночи
Бессонные трудные годы.
Работать вдвойне, днем свой сон исключив.
Изнылись и руки и ноги.

Я с дочкой за ручку ходил
И смотрел сверху вниз.
Как это мне было приятно.

Забылись заботы, тяжелые дни и нудной работы тянучка
Но помню я детскую...

На днях в палату к нам синоптика прислали.
Эксперименты ставим мы опять.
Из телевизоров локаторы собрали -
Ну не метлой же тучи разгонять!

Антенны над собой носили две недели.
И наконец добились своего.
Ни облачка на небе... В самом деле!
И на экранах тоже… ничего…

Однажды, теплым, нежным летом
Я отдыхал от всех затей.
Луна висела амулетом,
Оберегая от страстей.
В те дни я видел сон ужасный:
Впотьмах на ощупь шёл вперёд,
Но каланчою Некто властный
Перевернул наоборот
Мою истерзанную душу,
Пульнув её окурком в лужу!
Я стал душой, внутри же — тело...
Пустой, бездушный истукан
Издал истошный вопль смело
И угли сунул мне в карман...
Душа горела! Глянул вверх!
И что увидел: вместо солнца —
Каракуля! И мерзкий смех
Заместо песен раздаётся...

Солнце с неба - как блин,
распаляясь в теплынь.
Хризантемы в саду
отцветают в бреду.

Что любовь? Пусть живёт
день за днём напролёт,
как всегда нагишом
в моём сердце большом.


№1.2

Стихло солнце. Море млеет.
Звук рояля из отеля.
К звёздам вырвалась душа.
Пианистка хороша...


№1.3

Вижу: Дева, Моцарт рядом.
Звук, чарующий эфир…
Муж упёртый сверлит взглядом
телевизор в шумный мир.


№1.4

Вечер. Суаре. Рояль.
Майка. Моцарт. "Пастораль".
К счастью! В свет! Куда...

И вот тогда в сиянии огней
Явился он в тот мир, они не ждали.
Каким казался странным иудей
В поэзии своей, в своей печали.
И вот тогда они его нашли
Совсем не годным к жизни этой мирной,
На суд, забыв о чести, привели.
Пред судьями стоял Поэт невинный.

И ничего не мог он объяснить,
Иешуа в печальной этой бездне.
Но как работать, если не парить?
Махнул рукой и понял – бесполезно.
Был прокурор любителем стихов,
В стихии этой гений затаился,
Но сделал вид, что с ними...

Разве думал я в июле,
Что подобное случится.
Не скучал я и не бредил.
Ведь чужой была мне ты.
Разве думал я, что стану
Так страдать и так молиться,
Защищать тебя стихами
От непрошеной беды.

Остудила осень лето.
Скоро лес засеребрится.
Август сделал всё что можно,
Чтоб нашли друг друга мы.
Мог ли я себе представить,
Что я буду так молиться,
Для Тебя просить у Бога
Справедливости взаймы?!



2001 г.

+++

Булочку хочу за три копейки,
Брежнева на трон и самиздат.
Снова...

Что-то нужно мне опять
В магазине покупать.

Заедает суета.
Это да! Это да!
Но нужна для нас еда –
Для меня и для кота.

В магазины я пойду.
Приготовлю я еду.

Приготовлю. А потом
Будем пировать с котом.

Наш довольно скромен пир.
Голод удовлетворю.
Телевизор посмотрю.
До чего ж огромен мир!
7 июня 2010 г.

Живут в моей стареющей квартире,
В количестве невиданной толпы,
А может статься, правят в целом мире,
Противные зловредные клопы.

Живут из веку, не страшась погоды,
Подкожным жиром обрастая впрок.
И труса, чутко, празднуют, уроды,
Свой охраняя маленький мирок.

Заведуют шуршанием обоев,
Скрываются за чтением газет.
Для этих мелких, злобных марамоев,
Серпом по… как там… будет яркий свет.

Суются в тайну личной переписки,
Ведут учет, мной прожитым годам,
Дерутся, копошась, в...

Мой любимый «Полосатый рейс»!
Вновь у телевизора я греюсь.

Кадры старые мелькают, нас смеша.
Улыбнётся и согреется душа.

Я посмеялся. «Рейс» окончен.
Чего теперь душа захочет?

Что нужно ей? Смешной вопрос!
А вдруг она захочет слёз?
14 июня 2010 г.