Второй

Бездумье, разобщение внутреннее, вялость.
Остановка. Непреодолимая отсталость.
Главная цель отодвигается на второй план.
Во всём неразличимом разглядывается обман.
Тело - голова, руки, ноги, нервы,
Каждый приходящий старается быть первым.
Как и в природе происходит круговорот,
Тот, кто судил, теперь сам судим, всё наоборот.
Медленно замирает остывающая кровь,
Отрывается и воспаряет затихающая любовь,
Падает художнику на эскизы.
Образы, образы. Неумолкающие капризы...

Первый квартал миллион нам послал.

Второй поставил «зачет».

Прогноз нам давал четыре с лишком,

А боссы дали расчет.



Лев, аналитик на кофейной гуще,

Прорицал без поправок на ветер.

Подсыпьте в шорт, а в лонг - еще пуще.

И масла, братки, не жалейте.



В этот день - он близок уже - будет сводка красным красна.

В этот день на крутом вираже мы заглянем в пропасть без дна.

И Лев бессильно сожмет кулак: «Как же так, Боже мой, как же так?»

Ведь это не просто...

Дома мы, вдвоем, с сестрой.
Телевизор смотрим с ней.
В дверь звонок, один, второй.
Открывать бегу скорей.

На пороге - Дед Мороз.
Он родительский заказ
К нам домой в мешке принес.
Да обманешь, разве, нас?

- Что? Мужик, устал? - Смеюсь.
Проходи, не стой столбом.
И, давай, поставь свой груз.
Мы тебе сейчас нальем.

Водку приношу, стакан.
Руки дедовы дрожат.
Он, пока еще, не пьян.
Но, конечно, выпить рад.

- Ну, зови сестру! - кричит.
- Приглашай меня за стол!
Добрый доктор...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Уснули клавиши рояля.
И лунный свет проник в окно.
Погладил холодом педали,
Потрогал крышку заодно.

Потом коснулся, робко, клавиш.
Одной, второй, ещё, аккорд.
Полился звук неслышной лавой.
Свет улыбался, бледно горд.

Он помнил лунную сонату.
Её родившую печаль -
Звезды сиянье виновато:
Пред нею он – лишь пастораль.

Задумчив клавиш отзвук сонный.
И Дух Бетховена, в ночи,
На партитуру, свет лимонный,
Нанёс загадкою, в ключи.

Растаяли снега в душе,
И солнце в сердце улыбнулось,
Когда увидел я тебя,
И ты мне сразу приглянулась!

Когда увидел в первый раз-
Внутри как будто всколыхнуло,
После обеда был как раз,
Подумал - может,что кольнуло?

Потом увидел во второй,
И стуки сердца изменились,
И потерял-таки покой-
Днем грезилась, а ночью снилась.

Вот снова вижу я тебя-
В душе-сирена неотложки,
Прошу - скорей спаси меня-
Позволь любить тебя немножко

В глаза озера заглянуть,
Губами губ твоих...

Пролог
Я сегодня зайдя на портал,
Много разных стихов прочитал.
И решил, почему бы и нет,
Напишу, я ведь как-бы поэт :))

Стих первый

Я сегодня, забил на работу,
Думал - дочери день посвятить,
нынче пятница, завтра суббота,
Смогут день, без меня-то, прожить.

День сложился прекрасно, катались,
Мы на лыжах, с высокой горы,
Пили чай на морозе, трепались,
Материли и наст и бугры.

Обсуждали капризы погоды,
и капризы ученых мужей,
Это ж надо, какие уроды,
Что "три балла...

- Здравствуй, дорогой ты мой зятёк!
Здрасти, Марья Петровна, здрасти…
- Вот заскочила к вам я на денёк!
Жена расплакалась от счастья.

В квартиру въехал реформатор…
День живёт, второй, неделю.
Ох, уж эта теща-терминатор!
Башка трещит, будто бы с похмелья.

Приготовил я уже топор…
- Не пора ль вам домой, мамаша?
А та как дала мне отпор:
- Да ты погибель, дочки нашей!!!

Два часа я слушал бред и мат…
- Всё, родная, собирай-ка вещи,
И проваливай в село назад!!!
Проснулся. Не...

Стена построена на совесть,
Ее никак мне не сломать,
Не перепрыгнуть через пропасть,
Препятствий… не пересчитать.
Молва подножку первой ставит,
Сплетня приклеится второй,
Судьба тебя, как волка травит,
Но радуйся, пока живой.
Добить теперь уже не трудно,
Любимая подскажет как,
Куда больней ударить нужно,
Вот ты и корчишься дурак.
От боли жуткой и несносной,
Не спрятаться и не уйти,
Такою пыткою «прекрасной»,
До «ручки» можно довести.
Ноябрь 1987г.

Я честен – это моя слабость,
Бескомпромистность моя боль,
Мне ложь не доставляет радость,
Я, коммуниста не играю роль.
Отсюда все мои несчастья,
Отсюда все мои враги,
А я живу, борясь за счастье,
За отношения без лжи.
Кто коммунист – тому почет,
Тому доверие и славу,
Ему руководящий пост,
А нам – инструкции отраву.
Пусть он последний идиот,
Но регулярно платит взносы,
Он государственный оплот,
За нас решает все вопросы.
Не потому ли мы живем
В социализме чуть похуже,
А...