Водку пил

Каждой женщине хочется встать у окна на рассвете,
И понежась на солнце увидеть, как ангел летит.
Пусть там песню поет этот радостный, яростный ветер,
Пусть расходятся тучи. А он, улыбаясь, поспит.

Предрассветные сны его душу , я знаю, ласкают,
И в сиянии света луч счастья коснется чела.
И куда-то в безбрежность душа до поры улетает,
Начинается день, и удачу он дарит с утра.

Что еще остается? Лишь помнить о таинстве ночи,
Оставаться собой, устремляясь в беспечную даль,
Знать, что...

Самодержца осуждать нельзя.
Он тогда не спаивал народа.
О евреях по своим сужу друзьям,
Пил с кем до и после их Исхода.

Помнится, как раньше при питье
На бульваре Карбышева вместе
Рассуждали о стране житье-бытье,
Для начала пропустив по двести.

Раз четвёртый сбегав в гастроном,
Пьяный Крупник Библию листает:
КГБ, такой же, сука, Фараон,
В Израиль народ не отпускает.

Сердце Комитет ожесточил -
Долго жил ещё мой друг в Рассее.
Всё точь-в-точь случится, как и говорил
Иегова...

Как во сне, за околицей
Дуб стоит, словно молится.
Руки-ветви вверх, в небо выставил,
Ох, узнать не грех, что замыслили...

Веселись, честной народ, дали волюшку!
Глянь-ка, барин спину гнёт в чистом полюшке,
Посулили берега, да кисельные,
Наказали всем справлять новоселие!

Похватали топоры, пилы вострые.
Вишь ты, жили до поры, как на острове.
ОгорОдил двор плетнём, думал намертво,
Оказалось не сокрыть думы праведной...

Что ж, ты, голубь...
Крылья сложи, упади на гнездо.
Там...

Пятно луны на стойке бара,
Прекрасный радужный развод.
Под медной крышкой самовара
Вода набрала пара в рот.

Народ гуляет, праздник ныне,
Тельняшка щедрая душа.
И водка пьяная в графине
Всё лезет пить на брудершафт.

На то и бары по округе,
Чтоб было, где обиду слить.
Размазать слёзы друг на друге,
И временно мудрейшим быть.

Люблю захаживать сюда же,
Чтоб сесть за столик в уголок.
И наблюдать, как в пьяном раже,
Шумит народный монолог.

Целуясь, плачут, засыпают...

(Памяти В. Высоцкого)

Вот взять бы в руки мне дутар,
Ведь он не хуже всех гитар.
Я б вам про жизнь порассказал,
Кем прежде был и кем я стал.

Какие годы в даль ушли,
Как я везде успеть спешил,
Как без оглядки шёл вперед,
Забыв, увы, что жизнь пройдёт.

Как я любовь свою искал,
Как без неё я погибал,
И пил проклятый алкоголь,
Чтоб заглушить тоску и боль.

Как я порой бродил во тьме,
Мечтая свет найти в окне,
Где б радость мне была дана,
Чтоб там ждала меня одна.

Пускай не...

Они пили у поликлиники,
«кореш» вышел из боя жив,
боль закусывали финиками,
на багажнике разложив.

- По стаканчику? – По стаканчику! -
Операцию делал сам
главный врач, он знавал сих мальчиков,
Карл Евгеньевич Шустерман.

Пуля чуть не коснулась лёгкого,
мягкие ткани разрезал скальп,
вообщем, было ранение лёгкое,
осложнениям скажем «хальт»

- По стаканчику? – По стаканчику! -
Хачь подстрелен – сошла буза,
только мать убивалась в Нальчике,
сына скушали небеса.

Разделение сфер...

Простынки девственно белели.
К утру. В нетронутой постели.
Постыла мёртвая обитель,
и где залётный утешитель?
Не гражданин, не господин -
что ни мужик, то "сукин сын"!
В страстях, пьянительных по-русски,-
горючей водки без закуски.
Очнуться душеньке в канаве.
Щенок приблудный ноет: "Ave…"
Себя казнит в истоке дня
тьма - ть - мать - ма - тьма…

А помнишь манящие теплые ночи,
фонари, как высокие каблучки?..
Ты говорил: "Смотри в глаза жизни проще".
Мне б возразить... да вроде бы не с руки.
...Ели суши, изображая китайцев
и пили грог растягивая глотки...
А ты целовал мои тонкие пальцы,
а я смеялась в ладошку открытой руки.
В то лето мне было почти семнадцать...
тогда и слова, и поступки легки...
Нас скручивало, било, как двести двадцать...
не люди, а оголенные проводки.
То была не любовь, а намного лучше...
Это...

Когда утонешь в жалости к себе,
Мир станет серым, жить в нём невозможно.
Когда обиды лишь начнёшь искать в судьбе,
Найдёшь всегда, ведь их найти не сложно.

Как кислота метал, разьест всю душу жалость.
Себя жалея, жизнь возненавидишь!
Стремясь не жить — дожить лишь что осталось,
В ней доброе, красивое не видишь.

Когда ослаб, а близких отвергаешь,
Себе ища лишь жалость, а не помощь.
В стакане с водкой горе растворяешь,
То очень быстро весь в нём и утонешь.

Не жалость дать тебе...

Медведь испуганный на стуле
Без глаз, ушей, руки и ног,
В коляске куколки уснули,
Их сон уже, как эпилог.

В углу скребут, скрежечут мыши,
В другом ребенок нервно спит,
И как-то странно, нервно дишит,
Не то сопит, не то сипит.

И ткань прожженая окурком
Вся в масле, грязи, невесть в чем,
Поверх его нагой фигурки,
Лишь под луной блестит плечо.

В соседней комнате на стуле
Отец пол ночи водку жрет,
И мать пьянющая кастрюли
Ножом ржавеющим скребет.

На полках хлеба нет и соли...