Вино

При живом – и не знать отца!..
Помню, жалко дрожал мой почерк:
Неокрепшей рукой юнца
Выводил я: «Скучаю… очень!..»
Как же так! И по чьей вине
С давних пор и по наше время
Прорастает, как злак в стерне,
Безотцовщины горькой семя?..
… Хлопнул дверью и вышел вон,
Оставляя в наследство сыну
Детство, втиснутое в вагон,
И дороги – длиной в Россию.


Осколочки детства

Эх, сады-огороды чужие!..
Только рано сумел я понять,
Что достойней бутылки пустые
На кино да на хлеб собирать...

1
«Итак, всё кончено, пожалуй...-
сказал он, скорбно, сам себе;
А не согласен, так обжалуй! -
едва ль резоном, да к судьбе...,
имея угол, в ней, недавно,
где хлеба был кусок, подавно,
но утро унесло, всё, прочь,
толкая душу, словно в ночь...
Ведь должен буду дом оставить,
где, всё-таки, родился я,
и где отец мой умер, зря,
виновника чтоб позабавить,
кто, будто, смерть его, ценя,
к сей нищете, привёл меня...».
2
Он мать увидел, на портрете,
в тоске, глаза остановив,
где...

Жизнь женщины в руках мужчины,
В его плену ее судьба!
И, если сердцу он - немилый,
То в доме - вечная борьба.

Полюбит ли гарем Султана?
Есть ль средь наложниц хоть одна,
Которая под сон охраны,
Не даст с отравою вина?

Которая рабыней будет,
Ему и нищему служить,
Его в болезни не забудет,
Одно вино с ним будет пить?

Чтобы дойдя до смерти одра,
Султан не произнес с тоской:
"Среди подвластного народа
Я Женщины не встретил ни одной..."

Клянусь не посрамить мое священное оружие и не покинуть товарища, ставшего рядом со мной в строю.
Я не оставлю моё отечество и сделаю всё, чтобы оно стало могущественнее.
Если кто-либо попытается отменить Закон, я не позволю им этого сделать,
пока у меня будут силы. Клянусь чтить своих предков.
В свидетели я беру богов — Аглавру, Гестию, Энея, Эниалия, Ареса, Афину, Зевса, Таллию,
Ауксо, Гегемона, Геракла, границы отчизны и её хлеба, ячмень, вино, оливки и фиговые деревья...

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздаётся детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины,
И раздаётся женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг...

Тень бывает всегда там, где свет горит,
И не будет счастье полным никогда.
Тенью грусти уголочек в сердце скрыт,
А в нём спит, проблемы горестной беда.

Ветер гонит в небе синем облака,
И они, скрыв солнце, тенью нас накроют.
Мысль поднимется из сердца уголка,
И накроет моё счастье грусти мглою.

Как не думать мне о том, что не исправить?!
Что свершилось и в чём нет моей вины.
Как заставить не мешать печалью память,
Не тревожить душу, поселившись в сны.

Ах беда, печаль-кручинушки...

Жизнь променял на карты и на женщин,
Иду по Невскому распахнуто пальто.
А дождь пытается с лица мне смыть улыбку,
Чтоб не увидели, как на душе легко.

Десятка, туз и я богат сегодня,
Иду я к женщине, в руке моей вино.
А дождь пытается смыть на земле тропинку,
Чтоб не нашёл в ночи знакомое крыльцо.

Иду хмельной не от вина - от счастья,
Свободен, весел я, в руке моей кольцо.
А дождь пытается смыть нежный взгляд из окон,
Чтоб навсегда забыл знакомое лицо..

И оседлав судьбу...

В окне – раздетый лес, лишённый языка листвы.
В руке – озноб – подачка декабря.
В дымке небес сквозит хамелеоном
застуженное палевое солнце –
звёзд с неба не хватать. И рвутся швы
тепла на гребне крон и кровель, хандря
от обескровленных ландшафтов.
Невнятным ореолом
лицо во льдах плывёт, а в унисон –
стен гробовые доски, излучины колен,
разбитые о пустоту всех линий,
грязь фосфорического моря, мельхиор
обочин, заболоченных
разряженным пространством,
лишённым плоти ядовитых трав...

Закружилась неба заводь; синих зимних жил надсада
в жгут свернула кровли скверов; склепы рек хоронят время;
сединой рихтует снег плёнку ледяного взгляда;
свет струится из-под ног, заливая блеском тленным

стен беззвучье, крючья древ, вены спящих желобов,
свет осев в напев исхода, ночь впускает в свой дрожащий,
еле дышащий пробег – слышишь, вещей каплей крови,
капающий с неба снег, снег, как вакуум нисходящий…

Снег и вакуум – всё болезнь – меццо-пиано, меццо-форте;
снег – как с...

Галерея сия появилась
Постепенно, холст за холстом.
Кисть художника отразила
Мысль его в изложенье простом.


История эта полна удивленья.
И мало таких, кто поверит в нее.
Но мир в ней описанный дышит волненьем,
Которое радует или гнетет.

Она мне открылась, когда был я молод,
Когда еще был неиспорчен судьбой,
Когда я желал утолить знаний голод,
Когда вся природа была мне родной.

С тех пор стал я тверже, стал тяжелее.
Уже мне неведомо чувство родства
С природой великою, что...