Входить

Тебя никогда не видел и не встречал, качал, ра-
скачивал пространства маятник, (по-македонс-
ки) с двух рук, по перемещающейся цели, поп-
ал или целы), его убранства, без слов и сожале-
ния, без славы и сослуживцев, когорта вослед,
ленивцев, или делали вид, лошились, снимали
мерки, жуя эвкалипта лист, застыли на ветке,
(ствола - вола – ола), пели песнь? или так толь-
ко казалось?), из глины и пепла, плоды не сорв-
ать, так и мы, (опять и снова) и не съесть, по сн-
егу, что выпал...

1
В тридесятом царстве
В тридесятом государстве
Мать всем,в своих покровах
Почивала за совесть ,а не за страх
2
Долго сказка сказывается
Да не скоро дело ,оказывается
Всё ,что должно проявиться
В эти покои смогло уложиться
3
И ,когда Кронос в силу войдёт
Огненная колесница завертится
Каждый дело по зубам найдёт
Жизнь обновлённая на Свет родится
4
Все чудеса пройдут своим чередом
Яркой ,как вспышка панорамой
За Сыном ,из непорочности идущим следом
Взращённым святой своей...

завертело закружило
иглы теплым коолесом
где то силы
накопило
Солнце входит
в кааждый дом
по хозяйски потрясает
кулаком
как молотком
Холод в страхе
поджимает
Хвост
в туманности бегом

Слух пополняет библиотеку шумов, проплывая над
зимним городом, облаком налегке, местами слега простывшим;
и случайно выловленный из толпы взгляд,
случайный, как порыв ветра,
вдруг напоминает о музыке летних крыш;
и это мгновение – такая же загадка,
как сотворение мира,
когда что-то входит в тебя безвозвратно,
а после молится замёрзшими пальцами у камина
собственному воображению,
выкроенному по образу и подобию
мерцающий тени свечи у окна.

А поблизости – чёрный огонь занавесок...

Когда опьется горечью твоя душа,
когда магнит,
что так притягивал неодолимо,
уже не греет.
И тот, кто в душу к вам входил,
тобой не стал.
К чему тогда ты обратишься,
когда волны девятый вал
тебя водой соленой исхлестал?!
О, за какую точку света в себе
тогда ты сможешь зацепиться?
Найти в чем равновесие,
когда лишь равнодушия кругом обвал?
Шагни смелее в бездну,
что в бесконечности души родится,
в ней горечь личности твоей,
как малость растворится.
В Безличном лишь найдешь...

Любил мужик во всём стараться,
Всё наживал трудом своим…
Вот, как-то, Бедность и Богатство,
Предстать сумели перед ним.

«Оставим мы тебя в покое,
Сумей лишь разрешить наш спор.
Решить не можем до сих пор:
Из нас двоих, кто краше боле?»

Вот так задача-незадача,
Нежданная, средь бела дня!
«Скажу, что — Бедность, не иначе,
Уйдёт Богатство от меня --

Подумал наш мужик-трудяга –
А стану, лишь, Богатству льстить,
Не пощадит меня, беднягу,
Не сможет Бедность мне...

Жерделёвый сад, груша на входе и сливы, опи-
умный мак, отцвёл, «погремушки» засохли, Дж-
афар, все сломает и свяжет в пучки, на веранде
развесит, под сливой гамак, куча лука. Чакан.
Азиза, навяжет венков, золотистых. Капкан,...
для мыслей готов, солнце садиться, царство те-
ней, перейдёт плавно в мглу, ночь на пороге,
жёлто-оранжевый шар засверкает на небе, ги-
рлянды ведений, нанижет сознанье, перебор
неуместен, опасно, следи за собой.
- Стой, кто идёт?
Циклоп? Нет, Цербер...

«Не встречал и можно сказать никогда и не
видел, разве только что во сне и то только
потому, что не снятся они мне или не запо-
минаю». А рождение мотиваций, из беспа-
мятства и поведенческих реакций, на окру-
жающую действительность при бодрствова-
нии, объяснял не этим, а жутким характером,
раздражительностью и злобливостью, всё
это и приносило плОды, в повседневной жи-
зни и в писании им своей оды, о том чего не
было, а высокая температура и сыпь на лице
и теле, говорила не о...

Уже не так страшны метели,
Снежинок нервный хоровод,
Зима на масленой неделе
Свои позиции сдает.

Все ярче солнце в феврале,
Как-будто блин дымит румяный,
Фантом зимы сгорит в костре
Снопом соломы в сарафане.

Март раскрывает настежь дверь,
Кот входит первым по традиции,
Еще несмелая, теперь
Весна выходит на позиции.

На лавке вековой старик,
Взор мутный слезы оросили,
Щекой морщинистой приник
К лучу:"Поди ж ты, пережили...

Уж на роду или на лбу
Написано такое было,
Но скорую его судьбу
Здесь надвое переломило.

Кармином свеч обагрено
Преображение былого.
Быть может, смерть и есть одно
Каллиграфическое слово.

Все плотно замели снега,
Погибельно блестя в порталах,
Ступала здесь ее нога,
Коль свята жизнь и в листьях палых.

Теперь, когда восход уныл
И вьюги сквозь сердца змеятся,
Доколе хватит слабых сил --
Теням их навсегда прощаться.

А как Цирцеи уследить
К чертогам алчное стремленье,
Ей...