Вечная тяга

Я хочу позабыть принадлежность
Расе, полу, годам и стране,
Чтобы разум мой, как неизбежность,
Подчинялся лишь Жизни волне.

Я хочу не зависить от пищи,
Влаги, воздуха, тяги земной,
Всех условностей, сколько их тыщи?
Пусть они распростятся со мной.

Я хочу быть самим лишь собою,
Только имено этой душой,
Чтобы в споре с безликой судьбою
Не сворачивать с Жизни Большой.

Мы любим скрытничать, хотя
Душе и боязно скрываться.
Так неотысканным дитя
Боится, спрятавшись, остаться.

Уж не от этого ль подчас
Почти что детского испуга
Неудержима тяга в нас
Секреты поверять друг другу?

И что-то грустное есть в том,
Что человек ли, бог ли, демон,
Укрывшись ото всех, потом
Сам и открыться должен - где он.


Перевод Б. Хлебникова

Иное мнение? Прекрасно.
Всему дано существовать.
Не осуждая понапрасну,
Мы начинаем прозревать.

Не понимают – не проблема.
Важнее, став еще сильней,
Страстей отбросив теоремы,
Дышать вольнее и вольней.

У Бога нет имен и стягов,
Он проявляется во всём.
Мы, ощущающие тягу,
Его частицами растём.

Человек лукавый, дерзкий,
Беззастенчивый, всем врёт.
В зале он свои железки
Всё тягает. Видеть мерзко
Чем он дышит и живёт.

Знаки пальцами своими
Шлёт ханыгам и торчкам,
Позабыл родное имя.
Погонялами кривыми
Кличут этого бычка.

То глазами он мигает
Безразличными как жесть,
Братанам где напоганит,
Отработает ногами
Или тем, что выше есть.

То бузит, напившись в доску,
И кого-нибудь прибьёт.
Среди прочих отморозков,
Суть, таких же недоносков,
Он безбашенным слывёт.

У...

Когда расстроенные звуки
от колокольных пересуд
С окрестных мест согнали люд
В большие толпы перед храмом
И небо голубой панамой
перевернуло небосвод,
И не проспавшийся народ
Согреть пытался облака
своим дыханьем,
Солнце встало. На куполах затрепетало
И в зыбком паре
звон церковный
притих
Пока на эшафот взобралась челядь,
что при князе.
Да два дьячка,
что черным свитком
Соболью шубу оттеняли богоугодного державца.
Печать златая подтверждала сие
на безымянном...

Я чувствую, как пропитанный инеем
сентябрьский дождь, в окнах твоей палаты
шепчет тебе, на желто-зеленом наречии осени,
о моем незримом присутствии. Синее
небо, обряженное туманом, как ты богато
на памяти чистую россыпь,

на тайную тягу, свитую кольцом из белого золота.
Все уходит и возвращается листопадом
прикосновений, янтарной улыбкой, ты помни…
Я чувствую, как пропитанный холодом
сентябрьский дождь, в окнах твоей палаты
танцует тебе, наш последний танец в холле

пустого зала...

Непонятый, заброшенный, забытый,
Ослабший и не нужный ни кому.
Взлетевший, но Бескрылыми подбитый,
Себе противный даже самому.

Сложивший стих пронзительно-печальный,
О том что ждут нас всех здесь холода.
Упавшему, тот стих — Гимн поминальный,
Когда взлетев, уйдёт он навсегда.

Открытый миру — значит беззащитный,
Познавший здесь и радость и беду.
Горящий и душою самобытный.
Сгорев, зажёг ты новую звезду.

Но мир Бескрылых это не узнал,
В нём страх сгореть, сильнее тяги к свету...

В отношенье амазонок
и мифической стране
ихней даже и спросонок
я могу сказать вполне,

что погибли те в разврате,
а не в войнах потому,
что тягаться с нашим братом
не сумеют по уму.

Я, конечно же, не Тёркин,
не Суворов, не де Сад,
но сражаться с амазонкой
только в шашки буду рад.

Нас часто призывают быть собой,
Отдаться ровному течению гороскопа.
И,вобщем-то,не думать головой,
(Во тьме удобно быть немой)
Разглядывая будни в телескопы.

Нас часто призывают быть собой,
Притворством напрягая вид желанный.
Чтоб видеть хаос в день любой,
(чтобы задать вопрос прямой)
Куда завел мир окаянный.

Как часто призывают быть собой,
Беря в дорогу тяжести ошибок.
Нет от невежества прививок,
Ты будешь в шляпе,но босой.

P.S. Один отшельник говорил;
Что многих бы тогда...

Вы вспомните меня еще не раз
И вспомните возможно с сожаленьем,
Но разговор сегодня не о вас…

Вы вспомните меня еще не раз,
Вы вспомните меня когда поймете,
Я свет внести к вам в жизнь старался
И не беда, что я сломался…

Открыть вам дверь в иную жизнь,
Вот цель моя была всегда.
И даже если в ней замок не открывался,
Я шел вперед и не сдавался…

Лишь вы вольны её взломать,
К свободе тягой нерушимой.
Никто не вправе вам мешать,
Но мало тех, кто вам поможет…

Вы вспомните меня...