Украшаю алтарь

«Сделай жертвенник для приношенья
Мне курений...» (Угости, браток.
- Извини, ведь я при исполненье.
У меня особый табачок,

А не «Нашей марки» папироски,
Что смолит ростовская шпана.)
«...Из акаций струганные доски,
Локоть ширина ему, длина

Меньше метра, высота в два локтя.
Пусть дымок струёй за облака
В небо аромат несёт глубокий,
Словно от цыплёнка-табака.

Жертвенник курения несложен -
Сбитый ящик, несколько колец,
Чистым золотом зато обложен,
На рогах покоится венец...

Когда, обвенчанный с Удачей,
Я гордо шел от алтаря,
Народ сочувственно судачил,
Зазря, мол, все это, зазря...

Не верят!.. Так или иначе,
Но я на свадебном пиру:
"Удачи, родненький, удачи!"
Себе отчаянно ору.

Но все верна воспоминанью,
Другому все еще верна, -
"Прости, соколик... Помираю..." -
Тихонько шепчет мне она.

И гость, поднявшийся для тоста,
Едва не расплескав вино,
В растерянности сел и просто
Добавил: "То-то и оно..."

Последние романтики мертвой эпохи
Вдохните огонь в увядающий мир
На этой земле позабыты и боги
Бездушные люди празднуют пир

Сердца с червоточиной бьются устало
Надежду и веру давно потеряв
Скажите, романтики, сколько осталось
Тем, кто живет, даже сердце продав

Скажите мне, чем обернется свобода
Которой пределов нет и конца?
Во что превращаемся год за годом?
Мы скоро останемся без лица…

Мы скоро забудем про то, что мы – люди
Построив алтарь золотого тельца
И лишь иногда кто-то...

Когда человек вдруг теряет глаз,
За ним теряет второй,
Когда его лицом в унитаз,
О притолоку головой,

Когда унижениям нет конца
И лихоманка бьют,
Он вспоминает Бога-отца
И Бога-сына зовёт

И верещит из последних сил,
Персты свои сжав в горсти:
За всё, что в жизни я совершил,
Всевышний, меня прости.

Прости, что голову не сложил
За правое дело я,
Прости, что не по закону жил,
Всевышний, воля твоя…

Призреет Всевышний его, простит,
Невзгод разорвётся круг,
А человек опять...

Рождественская ночь! Ведёт дорога к Храму,
Сияет всё вокруг Божественным Огнём,
Так чисто на душе, украшено коврами,
Давай грядущий год в свершеньях проведём!

Помолимся Творцу, что, видя жизни скверну,
От сердца оторвав, Спасителя послал!
И в этом Рождестве – любовь его безмерна,
Хотя, прощаясь с ним, Он слёзы не сдержал!

Марию посвятив, стать Девою Пречистой,
Нас Сыном одарил в начале января,
Помолимся мы Им! Пусть этот день искристый,
Останется в веках, волнуя и даря!

Даря...

Пришел к седому старине восторженный строитель
Хочу я строить светлый храм. Совет мне дай, Учитель.

Его увидел я во снах. Прекраснейшее зданье
Легко взметнулось в синеву своими куполами!

Ступеней чистых белизна ведет к его подножью,
Да перезвон колоколов творит молитву божью.

И даже место я узнал в своих счастливых грезах.
Кругом раскинулись сады в благоуханных розах.

Уже составил я чертеж, есть опыт и уменья,
Но что-то больно грудь теснит. Реши мое сомненье.

Коль хочешь...

Летело пёрышко в ночи,
Так тихо, торопливо.
Его нёс ветер на мечи,
Что ждали терпеливо.

Оно ведь не могло спастись
И выбрать путь другой,
И здесь, сказав себе «прости»,
Смирилось вдруг с судьбой.

Но ветер на восток подул
И пёрышко унёс,
И положил его в саду,
Что украшал утёс.

…Оно смотрело на луну,
В лучах последний раз блеснуло,
Забывшись в сказочном плену,
Средь веток сакуры уснуло.

По субботней Москве прокатились кавказские свадьбы,
Разрывая гудками машин ненавистную им тишину.
Бывший антисемит злился на подмосковной усадьбе.
Недоумок-скинхед бил индуса, спасая страну.

Петербург задыхался от нечисти и безобразий,
Что творила элита, схвативши народ за гортань.
В этот раз Колыбель наплодила на свет столько мрази…
Впрочем, в деторождении ей не уступит Рязань.

Из Воронежа мрак от чиновничьего беспредела
Полз с экранов ТиВи, погружая страну в геноцид.
У парадных...

Секс с тобою мне не нужен,
Тайны больше нет,
Пребывать гражданским мужем -
Лучше пистолет

И стреляться по нечётным,
А по чётным пить,
Об алтарь любви с расчетом
Лба не занозить.

От ланит, как персик сочных,
Аж скрутило пах,
Сладостей твоих восточных
Переел. Аллах

И Христос с его аскезой
Мне пошлют покой,
Не дадут свалиться в бездну
С милой под рукой.

В ненависть от охов-вздохов
Я вот-вот сорвусь
И от пропасти глубокой
В метре нахожусь.

Ногу уж занёс в безумье...

Курьерский, литерный, метельный мой февраль
к насквозь продрогшему подходит полустанку,
где я души перелицованной изнанку
латаю - в сотый раз прострелянный дюраль.
В пробел зимы, меж янтарями октября
и первых почек изумрудными глазками,
метель закрашивает снежными мазками
следы ночные коротышки-зимаря.
Он в прошлый раз меня надеждами дарил,
ночами тёплыми, буранами над крышей,
а в этот раз сложил из колотых ледышек
в алькове сумрачном разлуке алтари.
Окно, манящее паденьем в топкий...