Убийцы

На книге времени короста,
но суть библейская чиста:
смотри, смотри — насколько просто
ты сам в себе распял Христа.

Открыв глаза, сомкни ресницы
и глянь в себя, как в глубь небес:
вон там, на самом дне убийцы —
смотри — распятый сын воскрес.

© Олег Иванов

Вступление

Великий Рим – он жаждет развлечений!
Патриции и чернь уж занимают ложи,
Глашатае, рекламы лезут с кожи,
Описывая краски тех мучений,
Что на арене мы увидеть сможем!
Ланистой красочный сценарий смерти сложен.
Букмекеры здесь бойко рассуждают,
Кого убьют, и часто ль побеждают,
Юнцы, взошедшие впервые,
И будут ли там звери злые.

К чужой в нас смерти интерес.
С ареной Рима был заложен,
И с постоянством он продолжен,
И тут бессилен наш прогресс!

Но, что за шум...

Века все проскочили не задели, лишь ххi,
с..., б....., в него попали, твою м....., вписа-
лись, растворились,прахом,мы на его ра-
збеге ахом иль эхом отразимся всё же
или пространство не тревожа рассыпле-
мся и без следа, война идёт её дела, од-
ессы прах и хиросимы и дрездена, дон-
басса,дней,мы в них попали поскорей и
не расскажет нам платонов как разрул-
ить, залит бетоном и мы, любимые и де-
ти и внуки и цветы и ети, завязли, засос-
ала мр.....
***
Мораль сей басни такова...

Уставшие пальцы стрелять в пустоту,
Горячие руки, горящие руки.
Кричащие братья собакам "Ату",
Со страху попадали по полу други.

А есть ли душа у убийцы детей,
В какие застенки он прячет сознание?
Мы ждем с нетерпением их новостей.
Какую субстанцию примет восстание.

И нервы сдают, как нащупать курок,
Сдавившую грудь душат горькие слезы.
Как долго продлится истории урок,
А смерть та же вся,только сменены косы.

И воющий ветер раздует весь дым,
Кровавые лужи смываются ливнем...

Как оправдаться перед Вами,
Святая Матерь и Господь..?
Виновна смертными грехами,
но, не отрезанный ломОть...

Нет оправданий для убийцы,
сгубившей собственных детей...
В мольбе, в бессилии склониться,
в гореньи тысячи свечей...

Ещё в утробе их лишила...
и не пустила в жизни свет...
Детей невинных загубила..,
теперь, душе покоя нет...

Четыреста девяносто девятый опус

Снова Троица сонно цветет,
Убирайтесь жасмином, стольницы,
Аониты, блюдя пиетет,
Фей чаруют до новой денницы.

С кем и вился тлетворный Зефир,
В пировых ангелки почивают,
Ни Летиций, ни Цинний и Фир,
Веселее ль трапезы бывают.

Мглу Геката еще совлечет,
Всцветим палую бель Таорминов,
Где серебро течет и течет
На путрамент из тусклых жасминов.

Пятисотый опус

Мрамор, мрамор, опять ли сюда
Ангелочки небес и летели,
Нощно мглу источает Звезда...

От египтян, ханаанитов,
И арамейцев, ассирийцев,
Вавилонян, до персов, греков,
Армян и римлян, набатейцев,

От византийцев до арабов,
От крестоносцев до османов,
До Франции протектората
Терпела Сирия осаду.

Всем становление свободы
На первой стадии чревато
В порабощение уходом,
И за неё сражаться надо.

Акулы империализма
Не могут в мире жить без распрей,
Но жителю милей Отчизна.
А в Сирии не так всё разве?

Так просто где свои-чужие,-
Бей, режь, и убивай по кругу,
Мол мы...

Есть смысл в кофе, нет смысла в виски
Отсутствуют иконы в рамках AppStore
Минимализм в стиле Франциск Ассизский
Вменяемые минуты тишины, душа - дыши
В сон клонит на вокзале в гуще из глуши
Возвратом наспех в латах из зарплат
Не предоставленных Root прав сторониться пират
Двухместный шлюп лавирует де факто
Умело прячась за императорский фрегат
Гудят и тени – дети темноты
Также умело прячась за углы
Артель коллапса минусует речь Горацио
Сворачивая в куб и ритм и принцип рацио
Кессоны...

Скажи отец, кто бросил столько бомб,
И разгромил наш отчий дом?
Кто выполнил приказ убийцы знать-ка?
Прости его сынок, то был твой родный дядька.

Эх, Россиюшка наша мать!
Начинаем уже все рыдать…
Куда не глянь! Везде беда!!!
До чего докатилася страна.
Коль в школе начали резать,
Да! Друг, друга там убивать…
Ты уж прости Россия мать!!!
К чему с таким воспитанием
придём?
И до чего в стране дойдём???
Помню в 60-70-сятые года!
В школах, охраны не было тогда…
На учителей никто не кидался,
Каждый учителем восхищался.
Учитель был… как Бог тогда!
Он знания каждому нёс завсегда…
В церковь никто тогда не ходил,
Учитель… совести...