Цикада

Паутина
Велана Райкимс

Из диалога:
- Что ты коллекционируешь?
- Слова... *

Лунною ночью под стрекот цикад,
В старой беседке я тку наугад.
Тку паутину из дней и затей,
Тихо под вздохи из мира теней.

Звёзды слетаются в гости ко мне,
С ними держу я себя наравне.
Носятся тени по стенам вокруг,
Слышится тайный мне их перестук.

С ранним восходом нежной Зари,
Скроются тени мои, мытари.
Как всполыхнёт багровый закат,
Снова начну ткать всю ночь наугад.

Звёзды слетятся в беседку...

Книга вторая. Песнь четырнадцатая. Мировая Душа.

Пришел ответ нежданный на ее искания.
В далеком мерцании умственного пространства,
В устье пылающем был виден сияющий столб;
Казался он вратами затворенными, размышляющим в радости
Убежищем завуалированным и бегством к мистерии.
Прочь от недовольного, поверхностного мира
Бежал в грудь неизвестного,
Туннель и скважина из Божественных бездн.
Нырял, как будто в мистичное русло надежды
Сквозь многослойную, бесформенную, немую самость...

Мое детство в зеленых штанишках -
Золотой абрикосовый сад.
По ковыльным просторам мальчишкой
Бегал я под напевы цикад.
Босоногое счастье со вкусом черешни,
Беззаботного рая шальная пора…
Вдоль дорог восседает зеленый орешник
Верным сторожем сказок ночного двора.
Там играет еще детвора
Под тенистым шатром ожидания.
В мире солнца, любви и добра
Будет место их храбрым исканиям …
Нами вехи по жизни расставлены строго,
Севастопольским вальсом дорог серпантин.
Где ты, детство мое...

Раннее утро, и легкий туман
Призрачным саваном лег на поля.
Горечь полыни словно дурман,
Разгоряченно вздыхает земля.

Топот копыт на дороге у дома
Напоминанье о скором грядущем.
Как это старо и как знакомо,
Словно картина в кофейной гуще.

Грубый стук обуви дробью по полу
Рвет диссонансом уют рассвета.
Слышится звон, словно маленький молот
Бьется в припадочном танце с стилетом.


Тихий шелест клинка из ножен,
Мягко шепчет о бренности жизни.
И небольшой ветерок по коже
Все...

Много лет назад Ланки владыка
С махараджей грозного Бомбея
Войны вёл, и кровь на поле брани
Всё лилась без меры и предела,
Приговором древнее проклятье
Для потомков двух родов гласило:
"Если принц Бомбея вдруг полюбит
Дочь Ланки, прекрасную царевну,
И дерзнёт любимую взять в жёны,
То супругов юных первой ночью
Гибель неминучая настигнет,
Смертным станет брачное им ложе."
Но столетий много пролетело,
Сладкими и жгучими сетями
Кама сердце принца из Бомбея
уловил, и в них увлёк...

Аромат ночной прохлады
смешан с медом белых лилий.
Звон рассыпали цикады.
В тишине лилово-синей
лунных грез вспорхнула стая.
Одинокая тропинка
манит далью... там растает
сердца легкая грустинка.

Она так любила свой стол у окна.
Подсвечник. Листов перевязанных стопка.
Чернильница. Перья. И еле видна
В темнеющий сад уходящая тропка.

Неслышно по саду бродила. Жила,
Порой удивляя чужих и знакомых.
Вся в белом по саду ночному плыла
Под пенье цикад и других насекомых.

Все ближе и ближе Сияющий Мост...
Не тронув в траве мотылька-шерстокрыла,
Привстать, не дыша... Дотянуться до звезд...
(Шагнуть в пустоту не давали перила).

Я знаю - они никуда не ушли
Вкус яблока Амхерста...

Ваша жизнь так скучна и скупа и тревожна.
Возвращаетесь Вы через липкий туман.
Открываете дверь и целуетесь с ложью,
А потом эта ложь обнимает Ваш стан.

Между пестрых страниц Вашей маленькой темы,
Среди встреч и разлук нет лишь только одной
(Предрасветные окна, незнакомые стены)
Нет лишь только стрвницы,- где Вы были со мной.

Среди звона цикад на брегах океана,
Где волна шаловливо ласкает Вам грудь,
Очарован я был грациозностью стана.
Вы мне грустно сказали :" Эту встречу забудь...

А по ниве, а по полю ветерок...
Хорошо-то как вокруг! Ну, нету слов.
Напоит вином, кружит и валит с ног
Благодать земная - сила будь здоров!
Упаду как на перину на траву,
Побегут букашки всякие по мне,
С облаками в запредельность уплыву
На лазурно-перламутровой волне.
И чирикают пичуги летний гимн,
Подпевает тихим шёпотом листва
И цикады из кустов трезвонят им,
Опьяневшая кружится голова.
Ах, ты лето, лето красное моё,
Босиком бегу по росам за тобой,
Покидать не торопись жильё...

О чём шептали в гулкой тишине
здесь переплёты толстых книг старинных?
О небесах столь ярких в вышине
и мраморе надтреснутом в каминной?
О лицах тех, кто ловкою рукой
изящной вязью расточал чернила,
в домах царил размеренный покой,
цвели сады с акацией, из ила
в фонтане старом — копии чудной
того, что правит царством в Риме
на свет являлись рыбки, и ручной
могла любая быть, но выходило
что золотых там нет, и, значит, загадать
желание — мечтать о невозможном...