Написать о любви не --- возможно. Как бред,
Благоухающий Кристиан Диором,
Как выпрыгнуть из-под колес несуществующих карет
Или запеть одному - хором.
Есть чуть давящий спазм посредине груди.
Эта опухоль - жизнь изнутри, как лисенок наружу,
Проедает меня, оставляя меня позади.
Я стою опустевший,
Выпустив душу, -
А она, словно тень у романтиков,
Выбирает свои пути.
***
Уходишь. Провожаю.
Раздерну шторы. Пять утра.
Мне тебя жалко.
А ты одежду, как ноты с пюпитра.
Да, отчасти ты музыка.
Чашка кофе. Горячая.
Черный джемпер на узкие
плечи,
Да кусок янтаря к шее.
Ты гордячка. А глаза кокаинные.
Ведь с такими можно и кануть:
Замереть корриатидой
С обезумевшими руками.
Провожаю. Уходишь.
До следущей пятницы.
Из деревни привезенные ходики
Показали пять пятнадцать.
***
Знакомство было как минута,
А пониманье так манило.
О, если бы не обмануло!
А он писал скорей неистово,
Чем нежно, но и нежно было
Самосожженье пред единственной.
Она смотрела на мерцанье
Какой-то ненормальной жизни
И, не способная на царство,
Непониманье обнажила.
Но он ослеп пред им же созданной
Мечтой о светлой ее участи:
Мятежный дух был верноподданным
Своей мечты и невезучести.
***
Как раненый кентавр
Стрелою ядовитой,
Я вечно должен жить,
Не излечим тобой.
Так медленно течет
Река из тонкой раны,
Что через ночь уже
Не переплыть назад.
***
Пронзительно и одиноко
Играет флейта сквозь помехи -
Любовь радиоволн навеки
Осуждена на недомолвки.
Вот так и в письмах искаженья
Доходят и звучат убого,
Пронзительно и одиноко
Обречены на снисхожденье.
А где-то чистый голос плачет,
Зовет порывисто, высоко,
А в радио шумит осока,
И письма ничего не значат.
О, эта дальняя дорога
С ее всеобщей незадачей.
***
Весна. Еще не мыты окна,
Еще не высохла земля,
И ночью холодно и волгло,
И нету писем от меня.
Я не пишу - чего же боле, -
Не жду, не мучаюсь, скорбя,
Хотя, когда бы был я волен,
Я все равно любил тебя.
И одиноко крутит бес
Свою безногую шарманку,
И тучи в кукиш для небес
Сложились - все здесь наизнанку,
Здесь ночью холодно и волгло,
Плывут чернила под пером,
Слова любви всегда безмозгло
Вещают вовсе о другом.
***
Мы пристрастны и тем - прекрасны,
Наши чувства не безопасны...
Но мы бродим в лесу и рвем
Эти ягоды, что ядовиты,
И копаем коренья, и трем,
И просеваем сквозь сито.
А наваренное мы пьем,
И, когда просыпаемся ночью,
То воочию осознаем
Собственное одиночество.
***
Холодно. Скрипит пороша.
Голову положи на плечо.
Что говорить. Все, что было в прошлом,
Снегом занесло и растаяло в прошлом году еще.
Я остался с тобой. Такой сякой я.
Ты истоньшилась до шелка. Режешь горло.
Зиму переживем посреди снеговья,
Точно на месте голом.
Есть надежда: под растаявшей коркой
Многолетники зацветут опять.
Ты рыдаешь в горло безутешно и гордо
И я не пытаюсь тебя унять.
***
Это наши любимые тоньше мейсенского фарфора,
И, хотим мы того или нет,
Ломаются в наших грубых руках
Раньше, чем стареет их обладатель.
А мы держим еще их бывшую форму
В дрожащих веках. И тогда мы воистину видим
Их свет, легкость и трепет
И плачем.
***
Зимой мы шли с тобою улицею Росси,
Снег мягко отдавал тебе поклон,
Ты улыбалась, замедляя поступь,
Между парящих ледяных колонн.
Ты улыбалась собственной причуде,
И ты не знала, что там вскоре будет,
Что замыкает белоствольный ряд.
Зимой мы шли с тобою улицею Росси...
Казалось, сохранить тебя - пустяк.
Но медленно кружась земля тебя уносит.
***
Я ищу лишь неправильных линий обман -
Сочетание характерного,
Этот ясный прерывистый солнца туман,
Как в кистях голубые вены.
Я ищу: Петропавловский каменный взмах,
Перепачканный кровью клен на домах,
И деревьев чернеющих горя излом,
Как завязанный мокрым узлом, -
В оседающем инее мрамор колонн-
Как в коленях твоих сумасшедший наклон.
***
Весь город собран
По минутам, по скамейкам.
На синие букетики
Раздарен и раздобрен.
Через прозрачность шума
Не сложилась
Твоя размеренность и живость,
И юность.
Мне небо
Резь балконов
Заменила,
Раскручивая разговоров кокон,
Я шелковую речь у милой
Рвал и завязывал
Хохотом.
***
Рука чуть влажная, как небо,
Ее коснуться невозможно...
А раньше соль морскую слепо
Смывали губы осторожно.
Пугалась наступать на камень
И повредить больную ногу,
И прислонялась так руками,
Будто боялась недотрогать.
Сабо стирались,
Плиты Крыма,
Гурзуф горбатый под ногами -
Воспоминания, как глыба,
Срывающаяся под нами.
***
Ты вынимала из волос заколки,
Песчаная, а может, - восковая,
На белом сбитом покрывале,
Как плод каштана, сбросивший иголки.
Трамвая искры - синька в молоко.
Надежды нет - ты слишком мне знакома.
И подло как и как легко
Все меркнет в темноте балкона.
***
Зимняя сирень.
И в освещенном городе
Чернели дыры...
Тебя бежал ( - не помните?!)
С квартиры.
За веткою сирени -
В такое время? -
Метался, переменивал
Такси, не веря.
Но в парнике, за городом
В слепом подвале
Кисть срезали как голову.
Упаковали.
Ты на груди запахивала,
Проснулась только,
Ее созвездий знаки
И снов осколки.
***
Моя кукла,
Мой образ смешной и печальный,
Мой пластмассовый,
Массовый мой камуфляж,
Ты машиной размноженный, распечатанный,
Купленный паж.
Ты мой друг.
Я, наверное, мысли твои угадаю.
Моя кукла, в глазах твоих страшный вопрос.
Да.
Мы сегодня с тобою справляем
День голубых волос.
***
Черновики писем г-на NN
к любимой женщине
1.
Дорогая, как странно, но это письмо
Только память о наших упущенных встречах,
Оправданье всего и признанье всего…
Эти годы движенья я Вас избегал бесконечно.
Я искал Вас, как ищет судьбы фехтовальщик,
Выживал, если мог умереть; скоротечность
Событий казалась картечью, буквально,
Если б не было Вас (о случайность свиданий) …
2.
Мое письмо и Ваше пожеланье
С трудом друг друга удовлетворят,
Я Вам пишу признанье - не признанье,
Но разорвав обет молчанья,
Я Вам пишу "любовное посланье",
Как мушкетеры говорят.
На нас сошла чужая благодать,
Сокрыв от нас влечение друг к другу.
Мы убегали встреч: с испугом
Вы, а я боялся Девой обладать…
Но все проходит: снег сошел - вода
Весною правит, "как форейтор цугом".
Но, право, - есть очарованье
В упущенном, оно, как смерть
Прошедшая, а нам смотреть
На наши с Вами очертанья,
Пока мы молоды - иметь,
А будем стары - умереть, -
Я Ваш и в Вашем обладаньи.
Как кровь из дружбы делает настой -
О, я отнюдь не кровожаден,
Я беззащитен, даже жалок
Пред Вашей слишком очевидной красотой, -
Так и любовь, - какая малость! -
Владеет безраздельно мной…
3.
… Когда, собою овладев,
Я смог смотреть на лист бумаги,
Я Вас увидел в нем, как странник
Вдруг видит в мире Божий день
Весь в прелести созревшей плоти,
Благоуханный Божий мир: -
Глаза - заплаканный сапфир,
И брови в быстром развороте
Стрижей, что небо охватить
Пытались, яростно и слепо,
Как лоб пытался я. Нелепо:
Раз воплощенное - не воплотить, -
Но раз Версальские скамейки
Нам дали повод говорить,
Я буду Вас боготворить
За поцелуй прелюбодейки,
Что должен Вам я возвратить.
Я буду память Вам хранить
(хоть Вы испанка, Ваше право
французский мой не оценить)
И ждать свидания, как память,
Способный все довоплотить.
… из Бастилии
4.
… нет надежды, но это возможно.
Сердце бьется так осторожно,
Будто бы и его сторожат,
А оно пробивает дорогу,
Методично стучит по слогу
То, что должен тебе рассказать…
Так слепой дорожит тем солнцем,
Что он видел в детстве; так кольца
Из железа для двух сердец
(что вытачиваешь ночами,
вспоминая размер печали
рук, лелеемых мною здесь);
Так низложенный жаждет славы,
Обгорая в потоках лавы,
Постигая в страданьях месть;
Так последним хлебом землистым
Может страждущий поделится,
Забывая про глад и смерть, -
Здесь на грани умалишенья
Жизнь вынашиваешь без движенья
(всю, которая не прожита),
В ней присутствует мир из `теней,
Средь которого на загляденье
Пребывает в неведеньи та,
У которой и голос тонок,
Будто в ней говорит ребенок
(и я слышу его всегда),
А она постигает время
По-другому, несет свое бремя,
Что мешает во сне летать,
Но мучительно режутся крылья
У любви, что всегда всесильна
И в бессилье своем…
5.
Вот так я пишу без ответа
На письма, летящие в Лету.
Ты будешь в них вечной невестой,
Пока не найду тебе места
Средь волн, убегающих прежде,
Чем их успеваешь спугнуть,
Там ищет песчинка приют,
А в ней уже брезжится жемчуг…
***
Чем ярче страсть,
Тем глубже тень измен, -
Так свежестью утра
Остры ключицы у Кармен.
Во льду простынь -
Оливковая ветвь
Усталости, любви, отпора,
Готовая поднять мосты: -
С любовником все отсыревший порох,
Лишь дым, пугающий как взрыв,
Сносящий дамбы и огнеупоры…
Вот так лежать останется и та…
Как линия хребта
Ломалась к `огниву дорога
Навстречу морю и порогу,
Где взгляд метался в закоулках лиц,
Склонившихся над лужицами взора,..
А позвоночник терся об узоры
Булыжной мостовой…
Он лишь смотрел, схватившись за карниз,
Как неестественно и живо
В коленях напрягались жилы
Последней позы восковой.
***
Кармен и бес
Где в развороте,
Где в полете,
Где в золоте,
Где на исходе,
Как медь - звенит
И пахнет - как сандал…
Кармен - прильни!
И выпусти кинжал -
Итак - игра,
В залог - ночь, гибель и гитара,
И бьется плоть о плоть, как кастаньеты парой,
А к уху льнет лукавый враль:
"Кармен, старухою не умирай…"
***
Приблизиться - но разве есть возможность?
Понять - но разве есть предел?
Почувствовать - но разве чувства схожи
У двух единотворных тел?
***
Предсвадебное
Полночи стирает невеста,
Для свадьбы готовится тесто,
Жених сочиняет стихи,
Прикидывая грехи
И кто кому более нужен:
Костюм его не отутюжен!
И ждет, когда бросит невеста
(Из белого теплого теста)
Стирать его грязные вещи –
И спать они лягут - зловеще.
***
Прикрутите ремни к рулевому веслу!
В кровь сочится поток ядовитый сквозь уши.
У пространства сквозь время прорезался слух.
Выйдя в море забвенья, мы забыли о суше.
Дом пророс коноплей. У ковра обтрепались края.
Время в шар выдувает пространство,
По шаблону бескрайне кроя
Окровавленный берег коварства.
В бельмах омут застыл ледяною корой.
Зной любви остужается топью жевачной.
И у ночи безумной срывается вой
В стон, которым твой образ охвачен.
***
Прикорни у меня на плече -
Я тебя приколол к себе, точно звезду
На восходе, где чернь
На изъеденном небе не сдуть.
Я разъят на квадраты любви,
И меня пробивают, как козырь, легко,
За безвзятие пишется вист,
И по небу течет молоко.
Зоб клокочет, еще не родив
Звук - в кровавую жесткую вату задут,
И у мертвого больше родни,
Чем за гробом идут.
***
Франкенштейновский монстр обливается потом в снегах -
Это в каждом из нас одиночества собранный веер.
Через пропасть лежит переломанная слега,
Обрывая дорогу к доверью.
Но гомункулюс носит в себе этажи
Подсознания речи, и форма не может добиться
Бесподобного права на жизнь
И бесправного права влюбиться.
***
Чем мы связаны с этим миром? -
Лишь единственным и любимым,
Бестиражным, немыслимым, тонким
Ощущением детской головки,
Ее тяжести на руке,
Теплотою чуть влажной рубахи,
Беспричинным, животным страхом,
Не укладывающимся в уме.
***
И к одиночеству, и к брошенности
Нельзя прийти как с горстью гордости,
Нельзя нести как брошь на горле
Комок отчаянья и горести.
И в одиночестве, и в брошенности
Ни друга, ни врага – лишь гости.
И кто дотронется – обрушится
Не глиняная, но иссушенная
Душа без привязи, без места
В чужой душе, уже безвестной.
***
Вот мы и стали многодетными,
Сами не зная, что из этого.
И в нашей легкости не мученичество,
Не осознанье нашей участи,
Не требование долженствования,
Не сексуальность и не мания,
Не обязательность пред Господом,
Не ГОСТ, не ожиданье хосписа,
Не вера, даже не неверие,
А так, как будто дверь - проветрить,
Не сила, даже не ответственность,
Не корень жизни в страсть нетленности -
Слова не правда, все иллюзия -
Мы связаны лишь крови узами.
***
БЛЮЗЫ
И мы курим одну сигарету,
Я дышу твоей грудью,
Дыханьем согретым,
Огнем в темноте,
Твоей наготой,
Угольком,
Его ртутью,
Ядовитой его пустотой.
Тень еще ощутима,
Как роса на глазах,
Как необратима,
Негативна
На стене полоса,
Как сливаются рты
Не то в крике,
Не то в ненависти,
В любви,
В миге,
В жизни на дагерротипе,
В дыме его, в изгибе,
Ее брови,
В моей щетине,
В усталости, в теплой руке,
В одиночестве и в пустыне
Моей души,
И в горячем ее песке,
В том песке
Та преграда,
Та рукопись о тоске,
Остающаяся от взгляда,
Ядовитой ягодой, черной ягодой,
Теплой в моей руке.
***
Кто решит теорему,
Где недужною нежность была,
Где безумный блуждает,
Где мгла
Окружает его,
Где он в поисках бродит,
В поисках своего ума,
Где любимую обнимает,
Где водит
Ее `за руку и смотрит на мир,
Как отраженье с огромных витрин.
И не обращает вниманья,
Что отлипает от взгляда,
Как от удара сетчатка - от глаз,
Как от винограда
Сок оттекает, как бродит,
Как преобразуется в хмель,
В остужающий пот
В холодном уме,
Как на переходе от ужаса
Застывает народ
И срываются тормоза,
А он водит ее и водит,
И не находит вход
В лабиринтах лица,
В доме,
В доме ее творца,
Где еще не остыла обжигающая слеза.
***
Тень…
Тень ложится…
Тень ложится в ложбинку
На подушке
Чуть теплой,
Как туман заползает в низину,
Теплый туман,
Теплый свет,
Теплота от твоих лопаток
Терракотовых,
Обожженных солнцем,
Светом его нездешним,
Животворящим
Летом, огнем его,
Солнцем его букетов,
Облучивших тебя и раздевших…
На подушке тень,
В сон погруженная тень,
Тень от огня,
Тень…
Тень между твоих лопаток.
***
Ты - моя женщина, моя страсть, моя ночь, мое темное дно,
Моя смерть, моя радость, мое чадо, мой яд, растворенный в сосуде с вином,
Ты несешь мне отчаянье, счастье, расплату, рассвет,
Осужденье, болезнь, распаденье, измену, продление жизни и крест,
Ты течешь между пальцев и падаешь птицей, ладонью в кровавые грани стекла,
Ты смеешься, в слезах твоих страх, наслажденье, отчаянье, память, беда,
Весь мой страх, весь мой ужас животный, похотливый мой пах и блудливый мой ум,
Вся твоя неизбывная боль, нежность рук, стойкость, сила, лоб прижатый к стеклу…
Ты…
Ты - моя женщина, трепетно лоно твое,
Смертно, беспечно, бессмысленно, в жалости безнадежно и бескорыстно, как
под губами копье,
`На руки принимаешь чадо, чадо без имени, с голосом, с трепетом, с сердцем чужим,
Сердцем, что одно осудить может жизнь нашу тем, что одно - двоим,
Отпадает твоя чернота, свет, ослепленье, отпадают от крови, от места, от рода
Как от `углей рассыплется в пепел зола,
Возбуждение ветра, ветки, запаха стойкого, терпкого, нервного, непристойного, тонкого,
Как перо по губам, как дыханье, как трепет твоего крыла…
Ты - моя женщина, вкус моей жизни, оскомина, спазм, утоление, сок, хмель и горечь, и
грусть,
Куст и ветка, укол и царапина, рана, ребро, моя кровь и дыхание, и влага иссохших уст,
Ты улитка, и червь в моем яблоке, и рыба в моей реке,
И река, где я рыба, и небо, где опора для птицы зажата в твоем кулаке,
И оттуда - из неба - отраженье в озерах без дна,
Где из космоса ночи в безумии крика ты уже не видна,
Только гребень в руках твоих - мои леса, мои горы, мягкие холмы, тьмы ущелий
и легкость равнин -
Страна, чаша, что пью я и жажды не утолю, и падаю у источника твоего без сил -
Обетование, дом и земля под ним, где тюрьма и могила, и цветы на ней
Переплелись как шум от ветвей, как в бане пахнет полынь,
Как с тобою вплетаться в белизну простынь,
Ты соседка и дочь, мать, отступница, любимая и разлука на век, как безумная рвешь
мою плоть,
Как чужую свою, душу, волосы, бельё,
И пытаешься вырваться назад туда, откуда сама, вобрать, слиться, хотя бы на миг,
С тем источником, где существо твое,
Чем ты делишься, связываешь, готовишь к смерти, нежишь, надеваешь венец,
И поцелуй твой горит на виске, как печать, как божественный стих,
Как клеймо, как горячий сургуч, как жидкий свинец,
Прожигающий, прорезающий ствол привой,
Пропитала насквозь живой и мертвой водой.
Ты…
***
Стихи в стиле …
Один сижу я и никому не звоню.
Может быть, кто и поймет.
***
Отсутствие твое - подарок грустный.
Присутствие - грустнейший.
***
В памяти, что ни оставь,
Знаешь, что сверху хранится?
***
Где-то в чужой квартире звонит телефон.
И я вздрагиваю.
***
Только водку глотками пью
Среди женщин одиноких с детьми,
Да трубка моя потухла.
***
Сухие листья под ногами совсем с ума сошли, -
Как запах твой, меня сопровождают.
***
Пожарных лестниц мокрые скелеты
К огромной плоти дома прилепились -
О страсть неразделенная - ржаветь.
***
Как школьница перед великим педагогом
Сидишь, зажав ладошки меж колен.
А он все пьет свой почерневший чай…
***
Опять в акациях безумствуют цикады.
Каштан броню игольчатую сбросил.
А ветра по ночам все нет.
***
О, тонких запястий усталость,
Когда прижимаешь ребенка.
И волосы толком не прибраны.
Жизнь, кажется, не начиналась
И никогда не закончится.
***
Девочка моя, ты была тогда
Тоньше кожуры, (что ты любишь? -
персики, абрикосы, вишню?)
И бегала, как бежит вода
(не от меня, не между пальцев), -
Неслышно.
Ты была тогда рыжее рыжего,
Рыжее, чем коржик в лотке у лотошника,
И немыслимо была пострижена -
Вызывающе и бесстыже.
А я был напористый и дотошный,
Как дождь по крыше.
Ты - камень, не найденный никем,
Ника! - никто не узнавал тебя в лицо.
Я увидел.
И во мне, как у скульптора в руке,
Крылась сила, управляющая резцом.
И я вылепил тебя! -
(Можешь утверждать обратное -
будешь права!)
Вылепил поцелуями!
Даже сходство
(как просто им врать?!)
Находили,
Принимая меня за брата;
А за спиною у нас горела Москва
Электрической аурой после заката.
***
Я знаю: мальчишечьих бедер твоих пустота
Уже воплотила в себе благовещанное: -
Его ручонками как плющом обвита
Грудь, что тогда была девичью
Грудью, чутче мимозы,
Готики ярче, правильней круга -
Оставим метаморфозы,
Ты осталась такою, моя подруга -
Губы мои дождем припадали,
Всю обмывали от ног до волос,
Каждый изгиб твоей талии,
Глаз модильяньевский скос.
Русло твое уводило к шее
Сабельным изгибом ключиц,
Руки - тонкие стебли
(как удержаться за них?
Сносит течением времени,
в памяти водовороты из лиц…),
Мягче волчьей шерсти
Выгиб твоих ресниц
Бился моей надеждой: -
Выкрасть - ночная тать -
Зыбким дыханием рёбер
Трепетный диск живота…
Жажда моя твой образ
Довоплотить должна.
***
Когда поезд последний уходит с платформы
И везет сквозь вечернюю дымку
К любимому дому,
Я руками легко и просторно
Обхвачу мою Землю, пусть тянет на дыбу -
Я себя привязал к ней своею любимой.
Когда поезд последний свистит,
Отрезая прожектором голову ночи, -
Моя милая в ужасе глубже войдет в мою грудь,
Мировой наготы нашей точки
Ты не сможешь увидеть, а что же
Остается увидеть,
Пока не закончен к любимому дому твой путь?
***
Что толку в умных разговорах,
Когда любовь не в дверь - в окно,
И лишь бессмертие - одно,
Его любовь прими без спору.
Не слов игра влечет наш дух,
А все, что в них невыразимо,
И это в нас неизлечимо -
Уходит с нами в пустоту.
Но `виденье всего вокруг
И жажда быстротечной встречи
Преследуют как бесконечность -
Желание ведет игру:
Чтоб продолжался этот вечер
И новый день до темноты,
И мы смотрели на кусты,
Темнеющие - вечно.
Пронзает и пронзает память
Влюбленность, как веретено -
И нету времени - оно
Ушло словно под воду камень.
Всем разойтись, совсем расстаться
Как будто нам не предстоит, -
Соединяющая нить
Не может сразу оборваться.
О как же снова посетить,
Что предстоит нам скоро бросить?
Каким нас должен мир явить
В бессмертии и новой плоти?!
***
Я возвращаться не могу.
Я полон возвращенья -
Ее полупотухших губ,
Ее оцепененья,
Ее на простынях колена,
Остывшего без одеяла, -
Я полон возвращенья лета,
Которое не устояло…
***
Мы трогаем чудо губами
И все-таки мы подыхаем.
***
Я растерял слова на долгие прощанья.
Остановилось сердце. Источник высох слов.
Из неба пакли клок торчит репьем багров,
А ты живешь еще, а ты сидишь на камне -
Пустыню не объять, венцом не возгордится -
У птицы есть полет: что у тебя - судьба?
И дышится едва, и думаешь: "Слова?! -
Неужто все слова и нечему случиться?!"
***
Пока натянуты на леске
Две самодельных занавески,
Все вид у комнаты жилой.
Мы здесь с тобой снимаем "угол"
(Иль комнату). Хотя б такой.
Здесь счастье - от простых обой,
От мебели, чужой и грубой.
Хозяйка - пьяница, но нам
Без разницы, хотя скандалы
Измучили по вечерам.
Кухонных избегаем драм,
Но вижу: ты от них устала.
Я (без иронии) - люблю,
Хоть мне не верят (ваше право),
И чищу комнату, скоблю,
Хоть временную, но свою,
И жарю завтраки исправно.
Московский рыжий таракан
С позором изгнан. Хлорофосом
Уже не пахнет наш диван…
Все вроде `катится пока,
Как солнце спелым абрикосом.
Но по ночам (не вдруг) тоска:
Опять жилье искать в морозы,
Где деньги брать для новых трат,
Кто будет третий квартирант,
И от чего ты плачешь в голос?
За стенкою поют часы.
Кусаешь ночь-полночь усы.
И выход ищешь с потолка.
***
И снова шок любви,
И снова шелк петли,
Булавка яда,
Лезвие воды -
У них невидимы следы,
Но в них отрада.
С решетки Александровского сада
Фату слетевшую невеста содрала,
Как снеговик грудаста и бела,
А осень бьет "метелью листопада".
Чердачных мыслей терпкая отрава.
Кружится медленно, с оглядкой воронье.
Вокруг "Националя" путанье.
И думаешь - о, Tempora! О, нравы!
Придется мелочь щупать по карманам.
На розы денег нет, и Родина - права.
У "Космоса" шалава, - какова! -
С ней нету никого, а нет - не надо.
А осень бьет "метелью листопада".
Но шелк любви не ведает беды.
Вода сереет.
Корчатся сады.
Мороза лезвие.
И не добиться ладу.
***
Вдоль посиневших от травы газонов,
Обугленностью тротуаров
Я улицею оголенной
К пивным шел барам.
Свекольно-красный Университет
Литьем ступеней оглашал
Пробежку шага у детей,
Несущихся между деревьев.
В кружении дверей,
Асфальтовых дорожек,
Прислушиваясь к вкусу сигарет,
Я всматривался в прохожих...
То было в мае, в баре, в Киеве,
В бульваре, где стоит Шевченко -
Я шел, разыскивая милую,
Запомненную по оттенкам.
***
Благоухающий Кристиан Диором,
Как выпрыгнуть из-под колес несуществующих карет
Или запеть одному - хором.
Есть чуть давящий спазм посредине груди.
Эта опухоль - жизнь изнутри, как лисенок наружу,
Проедает меня, оставляя меня позади.
Я стою опустевший,
Выпустив душу, -
А она, словно тень у романтиков,
Выбирает свои пути.
***
Уходишь. Провожаю.
Раздерну шторы. Пять утра.
Мне тебя жалко.
А ты одежду, как ноты с пюпитра.
Да, отчасти ты музыка.
Чашка кофе. Горячая.
Черный джемпер на узкие
плечи,
Да кусок янтаря к шее.
Ты гордячка. А глаза кокаинные.
Ведь с такими можно и кануть:
Замереть корриатидой
С обезумевшими руками.
Провожаю. Уходишь.
До следущей пятницы.
Из деревни привезенные ходики
Показали пять пятнадцать.
***
Знакомство было как минута,
А пониманье так манило.
О, если бы не обмануло!
А он писал скорей неистово,
Чем нежно, но и нежно было
Самосожженье пред единственной.
Она смотрела на мерцанье
Какой-то ненормальной жизни
И, не способная на царство,
Непониманье обнажила.
Но он ослеп пред им же созданной
Мечтой о светлой ее участи:
Мятежный дух был верноподданным
Своей мечты и невезучести.
***
Как раненый кентавр
Стрелою ядовитой,
Я вечно должен жить,
Не излечим тобой.
Так медленно течет
Река из тонкой раны,
Что через ночь уже
Не переплыть назад.
***
Пронзительно и одиноко
Играет флейта сквозь помехи -
Любовь радиоволн навеки
Осуждена на недомолвки.
Вот так и в письмах искаженья
Доходят и звучат убого,
Пронзительно и одиноко
Обречены на снисхожденье.
А где-то чистый голос плачет,
Зовет порывисто, высоко,
А в радио шумит осока,
И письма ничего не значат.
О, эта дальняя дорога
С ее всеобщей незадачей.
***
Весна. Еще не мыты окна,
Еще не высохла земля,
И ночью холодно и волгло,
И нету писем от меня.
Я не пишу - чего же боле, -
Не жду, не мучаюсь, скорбя,
Хотя, когда бы был я волен,
Я все равно любил тебя.
И одиноко крутит бес
Свою безногую шарманку,
И тучи в кукиш для небес
Сложились - все здесь наизнанку,
Здесь ночью холодно и волгло,
Плывут чернила под пером,
Слова любви всегда безмозгло
Вещают вовсе о другом.
***
Мы пристрастны и тем - прекрасны,
Наши чувства не безопасны...
Но мы бродим в лесу и рвем
Эти ягоды, что ядовиты,
И копаем коренья, и трем,
И просеваем сквозь сито.
А наваренное мы пьем,
И, когда просыпаемся ночью,
То воочию осознаем
Собственное одиночество.
***
Холодно. Скрипит пороша.
Голову положи на плечо.
Что говорить. Все, что было в прошлом,
Снегом занесло и растаяло в прошлом году еще.
Я остался с тобой. Такой сякой я.
Ты истоньшилась до шелка. Режешь горло.
Зиму переживем посреди снеговья,
Точно на месте голом.
Есть надежда: под растаявшей коркой
Многолетники зацветут опять.
Ты рыдаешь в горло безутешно и гордо
И я не пытаюсь тебя унять.
***
Это наши любимые тоньше мейсенского фарфора,
И, хотим мы того или нет,
Ломаются в наших грубых руках
Раньше, чем стареет их обладатель.
А мы держим еще их бывшую форму
В дрожащих веках. И тогда мы воистину видим
Их свет, легкость и трепет
И плачем.
***
Зимой мы шли с тобою улицею Росси,
Снег мягко отдавал тебе поклон,
Ты улыбалась, замедляя поступь,
Между парящих ледяных колонн.
Ты улыбалась собственной причуде,
И ты не знала, что там вскоре будет,
Что замыкает белоствольный ряд.
Зимой мы шли с тобою улицею Росси...
Казалось, сохранить тебя - пустяк.
Но медленно кружась земля тебя уносит.
***
Я ищу лишь неправильных линий обман -
Сочетание характерного,
Этот ясный прерывистый солнца туман,
Как в кистях голубые вены.
Я ищу: Петропавловский каменный взмах,
Перепачканный кровью клен на домах,
И деревьев чернеющих горя излом,
Как завязанный мокрым узлом, -
В оседающем инее мрамор колонн-
Как в коленях твоих сумасшедший наклон.
***
Весь город собран
По минутам, по скамейкам.
На синие букетики
Раздарен и раздобрен.
Через прозрачность шума
Не сложилась
Твоя размеренность и живость,
И юность.
Мне небо
Резь балконов
Заменила,
Раскручивая разговоров кокон,
Я шелковую речь у милой
Рвал и завязывал
Хохотом.
***
Рука чуть влажная, как небо,
Ее коснуться невозможно...
А раньше соль морскую слепо
Смывали губы осторожно.
Пугалась наступать на камень
И повредить больную ногу,
И прислонялась так руками,
Будто боялась недотрогать.
Сабо стирались,
Плиты Крыма,
Гурзуф горбатый под ногами -
Воспоминания, как глыба,
Срывающаяся под нами.
***
Ты вынимала из волос заколки,
Песчаная, а может, - восковая,
На белом сбитом покрывале,
Как плод каштана, сбросивший иголки.
Трамвая искры - синька в молоко.
Надежды нет - ты слишком мне знакома.
И подло как и как легко
Все меркнет в темноте балкона.
***
Зимняя сирень.
И в освещенном городе
Чернели дыры...
Тебя бежал ( - не помните?!)
С квартиры.
За веткою сирени -
В такое время? -
Метался, переменивал
Такси, не веря.
Но в парнике, за городом
В слепом подвале
Кисть срезали как голову.
Упаковали.
Ты на груди запахивала,
Проснулась только,
Ее созвездий знаки
И снов осколки.
***
Моя кукла,
Мой образ смешной и печальный,
Мой пластмассовый,
Массовый мой камуфляж,
Ты машиной размноженный, распечатанный,
Купленный паж.
Ты мой друг.
Я, наверное, мысли твои угадаю.
Моя кукла, в глазах твоих страшный вопрос.
Да.
Мы сегодня с тобою справляем
День голубых волос.
***
Черновики писем г-на NN
к любимой женщине
1.
Дорогая, как странно, но это письмо
Только память о наших упущенных встречах,
Оправданье всего и признанье всего…
Эти годы движенья я Вас избегал бесконечно.
Я искал Вас, как ищет судьбы фехтовальщик,
Выживал, если мог умереть; скоротечность
Событий казалась картечью, буквально,
Если б не было Вас (о случайность свиданий) …
2.
Мое письмо и Ваше пожеланье
С трудом друг друга удовлетворят,
Я Вам пишу признанье - не признанье,
Но разорвав обет молчанья,
Я Вам пишу "любовное посланье",
Как мушкетеры говорят.
На нас сошла чужая благодать,
Сокрыв от нас влечение друг к другу.
Мы убегали встреч: с испугом
Вы, а я боялся Девой обладать…
Но все проходит: снег сошел - вода
Весною правит, "как форейтор цугом".
Но, право, - есть очарованье
В упущенном, оно, как смерть
Прошедшая, а нам смотреть
На наши с Вами очертанья,
Пока мы молоды - иметь,
А будем стары - умереть, -
Я Ваш и в Вашем обладаньи.
Как кровь из дружбы делает настой -
О, я отнюдь не кровожаден,
Я беззащитен, даже жалок
Пред Вашей слишком очевидной красотой, -
Так и любовь, - какая малость! -
Владеет безраздельно мной…
3.
… Когда, собою овладев,
Я смог смотреть на лист бумаги,
Я Вас увидел в нем, как странник
Вдруг видит в мире Божий день
Весь в прелести созревшей плоти,
Благоуханный Божий мир: -
Глаза - заплаканный сапфир,
И брови в быстром развороте
Стрижей, что небо охватить
Пытались, яростно и слепо,
Как лоб пытался я. Нелепо:
Раз воплощенное - не воплотить, -
Но раз Версальские скамейки
Нам дали повод говорить,
Я буду Вас боготворить
За поцелуй прелюбодейки,
Что должен Вам я возвратить.
Я буду память Вам хранить
(хоть Вы испанка, Ваше право
французский мой не оценить)
И ждать свидания, как память,
Способный все довоплотить.
… из Бастилии
4.
… нет надежды, но это возможно.
Сердце бьется так осторожно,
Будто бы и его сторожат,
А оно пробивает дорогу,
Методично стучит по слогу
То, что должен тебе рассказать…
Так слепой дорожит тем солнцем,
Что он видел в детстве; так кольца
Из железа для двух сердец
(что вытачиваешь ночами,
вспоминая размер печали
рук, лелеемых мною здесь);
Так низложенный жаждет славы,
Обгорая в потоках лавы,
Постигая в страданьях месть;
Так последним хлебом землистым
Может страждущий поделится,
Забывая про глад и смерть, -
Здесь на грани умалишенья
Жизнь вынашиваешь без движенья
(всю, которая не прожита),
В ней присутствует мир из `теней,
Средь которого на загляденье
Пребывает в неведеньи та,
У которой и голос тонок,
Будто в ней говорит ребенок
(и я слышу его всегда),
А она постигает время
По-другому, несет свое бремя,
Что мешает во сне летать,
Но мучительно режутся крылья
У любви, что всегда всесильна
И в бессилье своем…
5.
Вот так я пишу без ответа
На письма, летящие в Лету.
Ты будешь в них вечной невестой,
Пока не найду тебе места
Средь волн, убегающих прежде,
Чем их успеваешь спугнуть,
Там ищет песчинка приют,
А в ней уже брезжится жемчуг…
***
Чем ярче страсть,
Тем глубже тень измен, -
Так свежестью утра
Остры ключицы у Кармен.
Во льду простынь -
Оливковая ветвь
Усталости, любви, отпора,
Готовая поднять мосты: -
С любовником все отсыревший порох,
Лишь дым, пугающий как взрыв,
Сносящий дамбы и огнеупоры…
Вот так лежать останется и та…
Как линия хребта
Ломалась к `огниву дорога
Навстречу морю и порогу,
Где взгляд метался в закоулках лиц,
Склонившихся над лужицами взора,..
А позвоночник терся об узоры
Булыжной мостовой…
Он лишь смотрел, схватившись за карниз,
Как неестественно и живо
В коленях напрягались жилы
Последней позы восковой.
***
Кармен и бес
Где в развороте,
Где в полете,
Где в золоте,
Где на исходе,
Как медь - звенит
И пахнет - как сандал…
Кармен - прильни!
И выпусти кинжал -
Итак - игра,
В залог - ночь, гибель и гитара,
И бьется плоть о плоть, как кастаньеты парой,
А к уху льнет лукавый враль:
"Кармен, старухою не умирай…"
***
Приблизиться - но разве есть возможность?
Понять - но разве есть предел?
Почувствовать - но разве чувства схожи
У двух единотворных тел?
***
Предсвадебное
Полночи стирает невеста,
Для свадьбы готовится тесто,
Жених сочиняет стихи,
Прикидывая грехи
И кто кому более нужен:
Костюм его не отутюжен!
И ждет, когда бросит невеста
(Из белого теплого теста)
Стирать его грязные вещи –
И спать они лягут - зловеще.
***
Прикрутите ремни к рулевому веслу!
В кровь сочится поток ядовитый сквозь уши.
У пространства сквозь время прорезался слух.
Выйдя в море забвенья, мы забыли о суше.
Дом пророс коноплей. У ковра обтрепались края.
Время в шар выдувает пространство,
По шаблону бескрайне кроя
Окровавленный берег коварства.
В бельмах омут застыл ледяною корой.
Зной любви остужается топью жевачной.
И у ночи безумной срывается вой
В стон, которым твой образ охвачен.
***
Прикорни у меня на плече -
Я тебя приколол к себе, точно звезду
На восходе, где чернь
На изъеденном небе не сдуть.
Я разъят на квадраты любви,
И меня пробивают, как козырь, легко,
За безвзятие пишется вист,
И по небу течет молоко.
Зоб клокочет, еще не родив
Звук - в кровавую жесткую вату задут,
И у мертвого больше родни,
Чем за гробом идут.
***
Франкенштейновский монстр обливается потом в снегах -
Это в каждом из нас одиночества собранный веер.
Через пропасть лежит переломанная слега,
Обрывая дорогу к доверью.
Но гомункулюс носит в себе этажи
Подсознания речи, и форма не может добиться
Бесподобного права на жизнь
И бесправного права влюбиться.
***
Чем мы связаны с этим миром? -
Лишь единственным и любимым,
Бестиражным, немыслимым, тонким
Ощущением детской головки,
Ее тяжести на руке,
Теплотою чуть влажной рубахи,
Беспричинным, животным страхом,
Не укладывающимся в уме.
***
И к одиночеству, и к брошенности
Нельзя прийти как с горстью гордости,
Нельзя нести как брошь на горле
Комок отчаянья и горести.
И в одиночестве, и в брошенности
Ни друга, ни врага – лишь гости.
И кто дотронется – обрушится
Не глиняная, но иссушенная
Душа без привязи, без места
В чужой душе, уже безвестной.
***
Вот мы и стали многодетными,
Сами не зная, что из этого.
И в нашей легкости не мученичество,
Не осознанье нашей участи,
Не требование долженствования,
Не сексуальность и не мания,
Не обязательность пред Господом,
Не ГОСТ, не ожиданье хосписа,
Не вера, даже не неверие,
А так, как будто дверь - проветрить,
Не сила, даже не ответственность,
Не корень жизни в страсть нетленности -
Слова не правда, все иллюзия -
Мы связаны лишь крови узами.
***
БЛЮЗЫ
И мы курим одну сигарету,
Я дышу твоей грудью,
Дыханьем согретым,
Огнем в темноте,
Твоей наготой,
Угольком,
Его ртутью,
Ядовитой его пустотой.
Тень еще ощутима,
Как роса на глазах,
Как необратима,
Негативна
На стене полоса,
Как сливаются рты
Не то в крике,
Не то в ненависти,
В любви,
В миге,
В жизни на дагерротипе,
В дыме его, в изгибе,
Ее брови,
В моей щетине,
В усталости, в теплой руке,
В одиночестве и в пустыне
Моей души,
И в горячем ее песке,
В том песке
Та преграда,
Та рукопись о тоске,
Остающаяся от взгляда,
Ядовитой ягодой, черной ягодой,
Теплой в моей руке.
***
Кто решит теорему,
Где недужною нежность была,
Где безумный блуждает,
Где мгла
Окружает его,
Где он в поисках бродит,
В поисках своего ума,
Где любимую обнимает,
Где водит
Ее `за руку и смотрит на мир,
Как отраженье с огромных витрин.
И не обращает вниманья,
Что отлипает от взгляда,
Как от удара сетчатка - от глаз,
Как от винограда
Сок оттекает, как бродит,
Как преобразуется в хмель,
В остужающий пот
В холодном уме,
Как на переходе от ужаса
Застывает народ
И срываются тормоза,
А он водит ее и водит,
И не находит вход
В лабиринтах лица,
В доме,
В доме ее творца,
Где еще не остыла обжигающая слеза.
***
Тень…
Тень ложится…
Тень ложится в ложбинку
На подушке
Чуть теплой,
Как туман заползает в низину,
Теплый туман,
Теплый свет,
Теплота от твоих лопаток
Терракотовых,
Обожженных солнцем,
Светом его нездешним,
Животворящим
Летом, огнем его,
Солнцем его букетов,
Облучивших тебя и раздевших…
На подушке тень,
В сон погруженная тень,
Тень от огня,
Тень…
Тень между твоих лопаток.
***
Ты - моя женщина, моя страсть, моя ночь, мое темное дно,
Моя смерть, моя радость, мое чадо, мой яд, растворенный в сосуде с вином,
Ты несешь мне отчаянье, счастье, расплату, рассвет,
Осужденье, болезнь, распаденье, измену, продление жизни и крест,
Ты течешь между пальцев и падаешь птицей, ладонью в кровавые грани стекла,
Ты смеешься, в слезах твоих страх, наслажденье, отчаянье, память, беда,
Весь мой страх, весь мой ужас животный, похотливый мой пах и блудливый мой ум,
Вся твоя неизбывная боль, нежность рук, стойкость, сила, лоб прижатый к стеклу…
Ты…
Ты - моя женщина, трепетно лоно твое,
Смертно, беспечно, бессмысленно, в жалости безнадежно и бескорыстно, как
под губами копье,
`На руки принимаешь чадо, чадо без имени, с голосом, с трепетом, с сердцем чужим,
Сердцем, что одно осудить может жизнь нашу тем, что одно - двоим,
Отпадает твоя чернота, свет, ослепленье, отпадают от крови, от места, от рода
Как от `углей рассыплется в пепел зола,
Возбуждение ветра, ветки, запаха стойкого, терпкого, нервного, непристойного, тонкого,
Как перо по губам, как дыханье, как трепет твоего крыла…
Ты - моя женщина, вкус моей жизни, оскомина, спазм, утоление, сок, хмель и горечь, и
грусть,
Куст и ветка, укол и царапина, рана, ребро, моя кровь и дыхание, и влага иссохших уст,
Ты улитка, и червь в моем яблоке, и рыба в моей реке,
И река, где я рыба, и небо, где опора для птицы зажата в твоем кулаке,
И оттуда - из неба - отраженье в озерах без дна,
Где из космоса ночи в безумии крика ты уже не видна,
Только гребень в руках твоих - мои леса, мои горы, мягкие холмы, тьмы ущелий
и легкость равнин -
Страна, чаша, что пью я и жажды не утолю, и падаю у источника твоего без сил -
Обетование, дом и земля под ним, где тюрьма и могила, и цветы на ней
Переплелись как шум от ветвей, как в бане пахнет полынь,
Как с тобою вплетаться в белизну простынь,
Ты соседка и дочь, мать, отступница, любимая и разлука на век, как безумная рвешь
мою плоть,
Как чужую свою, душу, волосы, бельё,
И пытаешься вырваться назад туда, откуда сама, вобрать, слиться, хотя бы на миг,
С тем источником, где существо твое,
Чем ты делишься, связываешь, готовишь к смерти, нежишь, надеваешь венец,
И поцелуй твой горит на виске, как печать, как божественный стих,
Как клеймо, как горячий сургуч, как жидкий свинец,
Прожигающий, прорезающий ствол привой,
Пропитала насквозь живой и мертвой водой.
Ты…
***
Стихи в стиле …
Один сижу я и никому не звоню.
Может быть, кто и поймет.
***
Отсутствие твое - подарок грустный.
Присутствие - грустнейший.
***
В памяти, что ни оставь,
Знаешь, что сверху хранится?
***
Где-то в чужой квартире звонит телефон.
И я вздрагиваю.
***
Только водку глотками пью
Среди женщин одиноких с детьми,
Да трубка моя потухла.
***
Сухие листья под ногами совсем с ума сошли, -
Как запах твой, меня сопровождают.
***
Пожарных лестниц мокрые скелеты
К огромной плоти дома прилепились -
О страсть неразделенная - ржаветь.
***
Как школьница перед великим педагогом
Сидишь, зажав ладошки меж колен.
А он все пьет свой почерневший чай…
***
Опять в акациях безумствуют цикады.
Каштан броню игольчатую сбросил.
А ветра по ночам все нет.
***
О, тонких запястий усталость,
Когда прижимаешь ребенка.
И волосы толком не прибраны.
Жизнь, кажется, не начиналась
И никогда не закончится.
***
Девочка моя, ты была тогда
Тоньше кожуры, (что ты любишь? -
персики, абрикосы, вишню?)
И бегала, как бежит вода
(не от меня, не между пальцев), -
Неслышно.
Ты была тогда рыжее рыжего,
Рыжее, чем коржик в лотке у лотошника,
И немыслимо была пострижена -
Вызывающе и бесстыже.
А я был напористый и дотошный,
Как дождь по крыше.
Ты - камень, не найденный никем,
Ника! - никто не узнавал тебя в лицо.
Я увидел.
И во мне, как у скульптора в руке,
Крылась сила, управляющая резцом.
И я вылепил тебя! -
(Можешь утверждать обратное -
будешь права!)
Вылепил поцелуями!
Даже сходство
(как просто им врать?!)
Находили,
Принимая меня за брата;
А за спиною у нас горела Москва
Электрической аурой после заката.
***
Я знаю: мальчишечьих бедер твоих пустота
Уже воплотила в себе благовещанное: -
Его ручонками как плющом обвита
Грудь, что тогда была девичью
Грудью, чутче мимозы,
Готики ярче, правильней круга -
Оставим метаморфозы,
Ты осталась такою, моя подруга -
Губы мои дождем припадали,
Всю обмывали от ног до волос,
Каждый изгиб твоей талии,
Глаз модильяньевский скос.
Русло твое уводило к шее
Сабельным изгибом ключиц,
Руки - тонкие стебли
(как удержаться за них?
Сносит течением времени,
в памяти водовороты из лиц…),
Мягче волчьей шерсти
Выгиб твоих ресниц
Бился моей надеждой: -
Выкрасть - ночная тать -
Зыбким дыханием рёбер
Трепетный диск живота…
Жажда моя твой образ
Довоплотить должна.
***
Когда поезд последний уходит с платформы
И везет сквозь вечернюю дымку
К любимому дому,
Я руками легко и просторно
Обхвачу мою Землю, пусть тянет на дыбу -
Я себя привязал к ней своею любимой.
Когда поезд последний свистит,
Отрезая прожектором голову ночи, -
Моя милая в ужасе глубже войдет в мою грудь,
Мировой наготы нашей точки
Ты не сможешь увидеть, а что же
Остается увидеть,
Пока не закончен к любимому дому твой путь?
***
Что толку в умных разговорах,
Когда любовь не в дверь - в окно,
И лишь бессмертие - одно,
Его любовь прими без спору.
Не слов игра влечет наш дух,
А все, что в них невыразимо,
И это в нас неизлечимо -
Уходит с нами в пустоту.
Но `виденье всего вокруг
И жажда быстротечной встречи
Преследуют как бесконечность -
Желание ведет игру:
Чтоб продолжался этот вечер
И новый день до темноты,
И мы смотрели на кусты,
Темнеющие - вечно.
Пронзает и пронзает память
Влюбленность, как веретено -
И нету времени - оно
Ушло словно под воду камень.
Всем разойтись, совсем расстаться
Как будто нам не предстоит, -
Соединяющая нить
Не может сразу оборваться.
О как же снова посетить,
Что предстоит нам скоро бросить?
Каким нас должен мир явить
В бессмертии и новой плоти?!
***
Я возвращаться не могу.
Я полон возвращенья -
Ее полупотухших губ,
Ее оцепененья,
Ее на простынях колена,
Остывшего без одеяла, -
Я полон возвращенья лета,
Которое не устояло…
***
Мы трогаем чудо губами
И все-таки мы подыхаем.
***
Я растерял слова на долгие прощанья.
Остановилось сердце. Источник высох слов.
Из неба пакли клок торчит репьем багров,
А ты живешь еще, а ты сидишь на камне -
Пустыню не объять, венцом не возгордится -
У птицы есть полет: что у тебя - судьба?
И дышится едва, и думаешь: "Слова?! -
Неужто все слова и нечему случиться?!"
***
Пока натянуты на леске
Две самодельных занавески,
Все вид у комнаты жилой.
Мы здесь с тобой снимаем "угол"
(Иль комнату). Хотя б такой.
Здесь счастье - от простых обой,
От мебели, чужой и грубой.
Хозяйка - пьяница, но нам
Без разницы, хотя скандалы
Измучили по вечерам.
Кухонных избегаем драм,
Но вижу: ты от них устала.
Я (без иронии) - люблю,
Хоть мне не верят (ваше право),
И чищу комнату, скоблю,
Хоть временную, но свою,
И жарю завтраки исправно.
Московский рыжий таракан
С позором изгнан. Хлорофосом
Уже не пахнет наш диван…
Все вроде `катится пока,
Как солнце спелым абрикосом.
Но по ночам (не вдруг) тоска:
Опять жилье искать в морозы,
Где деньги брать для новых трат,
Кто будет третий квартирант,
И от чего ты плачешь в голос?
За стенкою поют часы.
Кусаешь ночь-полночь усы.
И выход ищешь с потолка.
***
И снова шок любви,
И снова шелк петли,
Булавка яда,
Лезвие воды -
У них невидимы следы,
Но в них отрада.
С решетки Александровского сада
Фату слетевшую невеста содрала,
Как снеговик грудаста и бела,
А осень бьет "метелью листопада".
Чердачных мыслей терпкая отрава.
Кружится медленно, с оглядкой воронье.
Вокруг "Националя" путанье.
И думаешь - о, Tempora! О, нравы!
Придется мелочь щупать по карманам.
На розы денег нет, и Родина - права.
У "Космоса" шалава, - какова! -
С ней нету никого, а нет - не надо.
А осень бьет "метелью листопада".
Но шелк любви не ведает беды.
Вода сереет.
Корчатся сады.
Мороза лезвие.
И не добиться ладу.
***
Вдоль посиневших от травы газонов,
Обугленностью тротуаров
Я улицею оголенной
К пивным шел барам.
Свекольно-красный Университет
Литьем ступеней оглашал
Пробежку шага у детей,
Несущихся между деревьев.
В кружении дверей,
Асфальтовых дорожек,
Прислушиваясь к вкусу сигарет,
Я всматривался в прохожих...
То было в мае, в баре, в Киеве,
В бульваре, где стоит Шевченко -
Я шел, разыскивая милую,
Запомненную по оттенкам.
***
Обсуждения Любовная лирика 55 стихотворений из книги Corpus animae