Тона

Мерцающие огни,
Волнующий запах ночи.
Опять мы с луной одни.
Нам сказки прибой бормочет.

Глицинии аромат,
Дрожащие звезды в море.
Русалки лукавый взгляд
С их блеском как будто спорит.

Звенят голоса сирен,
Плывет корабль Одиссея.
Губительно сладкий плен,
Без сил в нем тону, хмелея.

Мелькающие огни,
Сиреневый шепот ночи.
Мы снова с луной одни.
А сердце влюбиться хочет.

Белым-бело в начале января.
Застыли дни, и время не течет.
Кроваво-красным зимняя заря,
Запаздывая, небеса зальет.

Заблещет лес, и в розовых тонах
Клубиться будет неостывший пар.
Как в детской сказке, в голубых снегах
Зардеет солнечный неистовый пожар.

Взовьется беспризорный дым
От чьей-то бани или от костра,
И месяц снова станет молодым,
Почуяв, как затишья сталь остра.

А вечером повалит снег,
Запутает беспечные следы.
Снежинок ровный, плавный бег
Навеет образ красоты...

Я Вас люблю! - Чего же боле,
Вам разве мало этих слов?
Я больше разуму не волен,
И, как солдат, на все готов.

Я Вас люблю! Какая сила
Меня сорвала с якорей?
И потащила, потащила
К той, что на свете всех милей.

Я Вас люблю! И сердце эхом
Гремит, когда я слышу Вас.
Я наслаждаюсь Вашим смехом,
Тону в озерах чудных глаз.

Я Вас люблю! И думать тяжко,
Что все равно наступит час,
Когда я вспомню эту сказку -
КАК Я ЛЮБИЛ КОГДА-ТО ВАС ....

Правой рукою покрестимся в церкви,
Левою - пальцами крутим узлы,
Свет прославляем, пока не померкнет,
Ну а во тьме расточаем хулы.
Там, где удобно - по совести скажем,
И промолчим, где удобней смолчать,
Серость свою ни за что не покажем,
И не осмелимся тон поменять.
Ждём, что придёт очень добренький дядя
И отстрадает все наши грехи!
Смело сражаться? Чего это ради?!
Сами себе мы не так уж плохи.
Мы в ожиданьи схоронимся тихо,
Там, где опасно, - уж лучше без нас,
Глупость - отдаться...

Полевые цветы, рассыпались в узорах,

на льняном полотне, торопливой рукой,

нежным всплеском тонов, переливов и красок,

создавались рисунки, осенней порой.

За иголкой, мелькали шелковые травы,

птичий, ранний полет, на росистой заре,

васильки и ромашки, кружась в хороводе,

тонкой гладью ложились, в искусном шитье.

За стежками, стежки ,заблестели искристо,

мелким бисером, тонким, и веселой тесьмой.

Пролетел с ветерком, летний день и покосы,

запах чисто-душистый...

Опять я глотаю колючие слезы,
До судороги в горле дается глоток,
Молчанье по сердцу колотит, как грозы
Сжимаясь от боли в упругий комок.
Душа, как на пытках истерзанно стонет,
Сдавила до боли свои кулаки,
Ни солнце, ни свет мою душу не тронет,
В надежде живу, и прошу – позвони!
Я больше не в силах, я очень устала,
Томит ожиданье и бьет, как кнутом,
Твоё сообщенье мне жизни давало,
Я голос твой жду, чтоб напиться дождем.
Дождем твоих слов, твоих ласковых шуток,
Дождем твоих фраз...

Не спешите клавиши, да вперёд души,
Мысль ещё не вызрела, сердце, подскажи,
Не успеть за каплями позднего дождя,
Загрустила грусть моя, или не моя?
Загрустила поздняя, нежная любовь,
Как не осторожен я, в лабиринте слов.
Там, за горизонтами, вспыхнула гроза,
Не услышал грома я, а в строке слеза,
Серебрится искренне, руки в перекрест,
Седина на бОроде, а в ребро-то бес,
Не понять тех всполохов, иль зарницы то?
Но, уже в неверии натянул пальто,
Но, уже, от слабости, прячусь в небесах...

Звенят бубенчики в ночной тиши,
Со снегом, будто бы оттачивая звон,
И сизый холод, в его скрипе, не души,
И очертанье тройки белой как бы в тон.
Играют гривы, пляшут не ветру,
Они покрыты инея вуалью,
И воет ветер, разбивая пустоту,
Играет, с так знакомой ему далью.
И скачет тройка, и бубенчиков напевы,
И воет ветер, разбивая в клочья даль,
Та тройка жизнь, ну что ж скачи вперед ,без гнева,
Бубенчик же моль не замолкай…

Я не стану молить о прощении.
В том, что сделано, нет вины.
Но деянья, добром согретые,
Жаждой злобы отягощены.

Да, наверное, я не ангел.
Может даже дитя чертей.
Пусть с копытами я и рогами,
Все равно я люблю людей.

Может сам я себе придумал
То, что не было на яву.
И в кошмарных своих виденьях
За добро я сгораю в аду.

Нервы, как стальные канаты
Вес держали в десятки тонн.
А нечаянная слезинка
Родила поминальный звон.

Хоть теперь я и сожалею
То, что сделано, не вернешь...

Я стою, ты стоишь, мы стоим,
Я и ты, это много иль мало.
Я спрошу у тебя, у листвы,
Что шуршит под ногами и падает.
Я спрошу у нее, как нам быть,
Неужели и это возможно,
Что в один самый тягостный миг
Мы поймем, что уже невозможно,
Что уже невозможно любить,
Что уже невозможно проснуться,
Что уже нельзя дальше так жить,
И что надо от чувственной неги очнуться.
Я спрошу у тебя, у волны,
Что все бьется и бьется об камни,
Может надо нам дальше так жить,
Но как жить, если нет в сердце...