Сверху смотрят

Вечером, ночью, днем и с утра
благодарю, что не умер вчера.

Пулей противника сбита свеча.
Благодарю за священность обряда.
Враг по плечу - долгожданнее брата,
благодарю, что не умер вчера.

Благодарю, что не умер вчера
сад мой и домик со старой терраской,
был бы вчерашний, позавчерашний,
а поутру зацвела мушмула!

И никогда б в мою жизнь не вошла
ты, что зовешься греховною силой -
чисто, как будто грехи отпустила,
дом застелила - да это ж волжба!

Я б не узнал, как ты утром...

Ветер незримый откуда-то сверху
соло поёт кучевым облакам,
сыплет на землю небесную перхоть.

Ночь невесома, весна далека…

Прячется месяц за шапками сосен.

Хвалится роскошью зимняя ночь –
соло огней на пологом откосе –
переливается снежная клочь.

Сухо хрустит примороженной веткой
лес, притаивший себя до утра.

Стёкла на окнах морозной виньеткой
спорят с узорами из серебра.

***
Тихо любуюсь углями камина,
слушаю пение ветра в трубе.

Ты – моя женщина, я – твой...

Бывает время: в звуках без границ,
Стремящихся в неведомые грани,
Вдруг отразится яркий блеск зарниц
Проникнутых тревожными стихами,
Что пропитались ядом неземным,
Летя сюда с равнин венерианских,
Где царствует лишь сумеречный дым,
Что вряд ли мы сочли бы самым братским,
Который вряд ли среди наших дней
(Казалось бы, уже осточертевших),
Нашел себе огонь без сверх идей,
И потому тут был бы обалдевшим.
Я много раз в повышенных тонах
Беседовал с тем дымом про земное,
В ночной тиши...

1
«Вот дядя — Чёртово отродье!
И, всё ж, разврат — его сгубил,
во пьянку вляпавши колодье,
здоровья пыл — вконец добил!
Но сильно как, в нём, святотатство,
«срубить» чтоб, под шумок, богатство,
а на делёж — халявы рой,
головняком мне — в геморрой,
ведь стать сиделкой должен буду,
коль мнение родичей — Закон,
а я, как лох, ну..., дурагон,
но «косяка» - не забуду...
И если «крякнет», в кутерьме,
оставлю всех козлов, в дерьме!»
2
Так зло металось в теле Беса,
кто мчался — словно...

Звёзды купались в журчаньи ручья.
Месяц ловил их своими рогами.
Струи смеялись тихонько камнями.
Мирно смотрела на игры змея.

Светлое облако сверху спустилось.
Нежная музыка тихо звучала,
Будто небесная лира играла.
В облаке дверца бесшумно открылась.

Фея сошла из дверей на поляну.
Платье воздушное стан облегало.
Бабочки с Феею рядом летали.
Как хороша - нет совсем в ней изъянов.

Звёзды своими руками достала.
Что-то шепнула одними губами.
Им засияла своими глазами.
К сердцу...

Летний зной. Доехали до Ада.
Там вовсю бесчинствует самум.
Где же долгожданная прохлада –
Вот и все, что вам придут на ум!

Сколько мы терпели эти сельвы,
Зной, барханы, свет в сто тысяч ватт…
……………………
Сверху Глас: «Похоже, что на мель вы
Сели в сотый раз. Кто виноват?

Или, может, спросите «что делать»?
Я отвечу – молнией с небес!
Ах вы тунеядцы, черти, нелюдь!
То-то вас с утра смущает бес –

То-то вас так тянет в магазины,
В пабы, бары с раннего утра!
Вот я вас сейчас, загнав...

Трудно верится, поди ты,
Что в пещерах там и тут
Как сосиски сталактиты
Сверху донизу растут.

Но еще, промежду прочим,
Точно так же знаменит,
Сталактита чуть короче
Лезет кверху сталагмит.

И поэтому в пещере
Ничего рукой не трожь.
Та пещера, камни щеря,
Напугает кого хошь.

Все сбудется, все будет хорошо!
Пусть сверху нет назначенного срока.
Что за спиной – случилось да прошло,
Судьбу свою оставим без упреков.

Везут без остановки поезда
Счастливцев, долгожданных и незваных.
Попутчица – полярная звезда
Горячий млечный путь плеснет в стаканы.

Все сбудется! Не замечая лет
Придет весна, привычек не меняя.
Летит на землю яблоневый цвет,
Восторженные души опьяняя.

Тревогу смоют звонкие дожди,
Пусть боль обид падет на землю пылью.
Все лучшее конечно...

Большие люди — они с деньгами,
Большие люди — большая власть.
Большие люди — стоят над нами,
И очень трудно в их круг попасть.

Большие люди — большой масштаб,
В руках их судьбы, простых людей.
Но тот кто сверху — он власти раб,
Он растворился душою в ней.

Власти желая — он служит ей.
Власть добровольно не отдают.
Щитом прикрывшись, благих идей,
Большие люди нам часто врут.

Где власть — интриги, где деньги — жадность.
Там чувств нет светлых — всё на словах!
Всё показное...

Шариков навешала на шею.
Медных, деревянных, из стекла
Ярких. И по местному Бродвею
Гордою походкою прошлась.

Что тут было, девочки! Ой, мама!
Парни все стояли на рогах.
Я ж смотрела сверху, как та дама.
С тайною улыбкой на губах.

Лизою, как будто её звали.
Видела портрет в журнале мод.
В моде нынче чёрные детали.
Кто художник? Лео. Да. Так вот.

Шла я, значит, гордою походкой.
Вдруг из арки вырулил Рол Ройс.
Резко тормознул. Я дальше, лодкой.
Мне кричат: «Красавица, постой...