Старые вещи

Играть с моей душой позволено тебе
я доверяюсь чувству и иду за ним
сквозь разум пробираясь
к тебе ползу стараясь
разве может душа летать, когда она в теле?
Есть ли предел мечтам на самом деле?
Чем дальше ты пинаешь меня от себя
Тем слабее я становлюсь
боготворя тебя, к тебе стремлюсь
останутся лишь чувства
я буду ими жить
дышать живою силою добра и зла
мы все равно не вечны
и ты и это все не навсегда
секунда миг и мы уже другие
вперед идти, идя назад
горя желаньем прямо в ад...

Однажды утреней порой, Горыныч Змей чуть похмельной ,полез проверить холодильник...
Раз разбудил его будильник...Глядь...а на полках ни гугу...
Лишь мышь подохшая в углу...
А пузо круто подвело...
Пора бы пошмонать село...

Там мужики как злые волки...Но жёны!!!...Жирненькие тёлки....Проверить надо свой движок...Напалм залить, что б было впрок...Запасы надо пополнять...Не то мышей прийдёться жрать...В селе же всё идёт обычно...Коровы доятся привычно...Свиня копается в углу...Петух гусыню...

Я никогда не стану тем, кем Ты
Мечтал увидеть нас, Свои творенья.
Сокровища небесной красоты
Смиряют пламень адского горенья,

Но мир кипит и в венах, и в уме,
И не даёт и часа передышки.
Миг озаренья в сумрачной тюрьме
Подобен краткой лучезарной вспышке.

Без Откровенья Ангельских речей
Как вор, взамен ключа беру отмычки.
Я слишком юн, чтоб вникнуть в суть вещей,
И слишком стар, чтоб изменить привычки.

Позволь мне быть рабом Твоим всегда,
Способным снесть гоненья и мученья...

Уронит ли ветер
в ладони сережку ольховую,
начнет ли кукушка
сквозь крик поездов куковать,
задумаюсь вновь,
и, как нанятый, жизнь истолковываю
и вновь прихожу
к невозможности истолковать.
Себя низвести
до пылиночки в звездной туманности,
конечно, старо,
но поддельных величий умней,
и нет униженья
в осознанной собственной малости -
величие жизни
печально осознанно в ней.
Сережка ольховая,
легкая, будто пуховая,
но сдунешь ее -
все окажется в мире не...

Окончена рыбалка. Спит Аксай.
Покрылась рябью лунная дорожка.
Молчим и мы, прихлёбывая чай,
от сладкой водки пьяные немножко.
«Маяк» вещает. Слушаем футбол.
Играют наши, кажется неплохо.
Вокруг луны кровавый ореол
и мечутся далёкие сполохи.
Стенает выпь на дальних островах,
как будто плачет маленький ребёнок,
и очень близко проползает страх,
скрипя у барабанных перепонок
Оттуда он, где прячется закат,
где из дупла склонившегося дуба
глаза недвижно жёлтые глядят
и, кажется не дуб...

Чудо-голос в стенах старых
Духу Древности под-стать ..
Даже своды выше стали,
Ближе стала Благодать!

Разве где-то есть проблемы?!
Негой полнится душа,
Звуки бережно, без темы
Льются в сущность, не спеша ..

Голос дивный окружает,
Возвышает и вершит,
Всемогущественно тает
В тайных омутах души!

Потрясающая мощность
С тонкой нежностью слита,
Разноценностная общность
Пресвободно занята ..

Праздник сердца, праздник Духа
Светомузыкой звучит,
Вдохновленьем...

В теплице майских богов созрела дождей лучезарность.
Выходи, впереди шаги-снегоступы в лимфу дорожную.
Оглянись, море лиц со страниц изумрудной книги
расписались душой неумытой в лужах хрустальных,
покатились шарманкой, стеной бледнокожей
на южную сторону неба, навстречу душистой стихии

стихов лесостепи. Впрочем, сон тоже уместен,
когда не по средствам скупаем огонь земляничных фонтанов
с витрин каприччио лета. Колется мозг от розги
воздуха прелого, молится на березовый крестный
ход...

Нет важных вещей вне структуры и слова –
Вне класса нет вида, сказал бы Линней…
Всё кто-то измерил, и тешиться новым
Возможно, но только пришедшим извне.
В чужой парадигме искать ключ к загадке,
Оккамовской бритвой кромсать божий мир,
И быть не скупым, но достаточно кратким,
А, если гореть – как этиловый спирт!

Возможно, всё проще – семья и участок
У речки с забавным названием Стикс,
Играть в преферанс и пить водку – нечасто,
Любить многократно и деток растить…
Один раз живём...

На солнечной проплешине
В стареющем лесу
Рачительные лешие
Стрекоз своих пасут...

Я проходил поблизости
И подивился,рад-
При настоящем кризисе
На многокрылость стад!

Конечно-тут архаика,
Но дышится легко...
Глядишь-и запорхаю я,
Чуть притрусив бегом!

Вот мы царя угробили,
Потом давали план
И нажитое пропили,
Что не пожгли дотла-

Допустим,люди умные
Нас не туда вели-
Зачем у вас не рублено,
Нет пахотной земли?

Мы подмогнём лесхозами,
Корчёвкой и зерном-
Стрекоз...

Хватит, господа, грустить о сале:
кончились все пряники. Есть кнут!
Чем в нас, братцы, только не бросали!
Чем еще в нас завтра не метнут!

Что-то стали жалкие людишки
все злобней, и, кажется, подлей:
Плюшевым уже не лупят мишкой, -
больше дробью с парою нулей,

И снарядом крупного калибра,
минами из «Градов» и «Катюш»…
Тут уже совсем не до верлибра.
Только о спасенье думай душ,

Только бормочи под нос: «О, Отче!
То есть, извините, Отче Наш!
Скверные дела творятся, в общем...