Стакан водки

два малютки таракана
днем собрали чемоданы
под диваном
раз их бьет
кот хозяин
на курорт
собрались незванно
в ванную
прихватив с собою торт
со стаканом
среди ночи
песни пели
чем не Сочи?

Сгоните с дивана меня.
Принудьте к Великим Свершеньям.
Пусть полная это фигня –
я падок на все искушенья.

Покоя лишите и сна.
Меня к авантюрам склоните.
Мне даже и цель не важна –
лукавой мечтой заманите.

Заставьте меня полететь.
Меня подтолкните к обрыву.
Уж если чего-то хотеть –
хочу навернуться красиво.

Меня вовлеките в процесс,
пока ещё это по силам.
Пусть этот кипящий замес
мне флегму разгонит по жилам.

Устал от себя самого,
как муха в гранёном стакане...

Ты налей покрепче чаю,
Я в тебе души не чаю.
И люблю вдвоём с тобой,
Чай пить крепкий и густой.

Над стаканом пар клубится,
Чай — не просто ведь водица.
В нём волшебная есть сила,
От него теплей кровь в жилах.

К чаю — вкусное варенье,
Ах, какое наслажденье!
А ты рядышком со мной,
Человек мой дорогой!

Потому такой чай вкусный,
Что любви горячей чувство,
Рукой двигало твоей,
Его делая вкусней.

Ты налей покрепче чаю,
Половиночка родная.
Нет его вкусней и слаще,
Он из рук...

Упорно цепляясь корнями за склон,
С легкой руки Бернардацци,
Дубы бесконечный ведут марафон
В чарующем медленном танце.
Тягучим цветочным нектаром лениво
Время течет по тенистым аллеям
В Емануелевском парке старинном.
Каскадом степенно стекают ступени,
Исхожены ног не одним поколением.
Здесь общество Вод в питьевой галерее
Флиртует, и здесь же прекрасная Мэри,
Гуляя под ручку со строгой маман,
Хромому солдату в суконной шинели
Спешила подать оброненный стакан.
Минуты свиданий...

На Арбате стою на пяточках
Деревенская девочка в тряпочках
Мне не верится, мне не можется,
Что судьба моя «пазликом» сложится.

Не уродина ведь – красавица
Что Арбату во мне не нравится?
Но я сильная, но я гордая
И иду походкою твёрдою.

Мне бы счастья хоть на копеечку
И тепла бы, хоть в телогреечке
Только мама плачет и кается,
А отец за стакан хватается

И так холодно... И так стыло мне
Под руками мёрзнуть постылыми.
Я бы душу взамен оставила,
Чтобы жить в Любви не по правилам...

Сегодня праздник у меня, его ждала полгода,
Закончив все свои дела, я еду на природу.
За маленьким окном авто так и мелькают виды.
Тому, что мой ласкает взор, художник позавидует:
Зелёные там парки и зелёные газоны,
В зелёных маленьких кафе зелёные вазоны.
За городом зелёные леса, поля и рощи,
И, как ковры зелёные, луга их дождь полощет,
Зелёные обочины вдаль мимо проплывают,
А камышей зелёных ноги в речке утопают.
На даче, сплошь зелёной, есть и солнышко, и тень,
Зелёной...

Бесследно исчезает день за днём
В мелькании событий друг за другом.
В потоке бурном судеб и времён
Несущихся по замкнутому кругу

Мы растворяемся как сахарный песок
В стакане с очень крепким чёрным чаем.
Нас поглощает времени поток.
Все наши радости и наши все печали

Уходят навсегда в небытие.
Стирается из памяти былое.
И по сансары бесконечной колее
Мы движемся петляющей тропою.

Тропою без начала и конца
Тернистой, но безумно интересной,
По воле всемогущего творца,
Идём. А...

В дом пожить пробралась тишина.
Очарованный слушает дом,
Как поёт, как танцует она
Вдоль окна, над окном, под окном,

Заблудившейся мухой жужжит,
Прорастает геранью в горшке,
Или пылью забытой лежит
В неприметном каком уголке.

Долетает она со двора
Неумолчной полдневной вознёй,
Светлым пятнышком мимо ковра
Пробирается в тень за спиной,

Тарахтит на усах у кота,
Смотрит пристально с тёмных икон,
Льётся будто святая вода
В твой спокойный и радостный сон.

Но...

Эту фигню учинили евреи
( Ну, по зиме..., чтобы в речку нырять! )...-
С умыслом..., нет ли ( ? )...- а ля «чародеи» -
вечно бредятину любят внушать ( ! ),
где, сей обычай, стезёй Иорданов
( тёплыми речками, в их же стране... ),
долей, в России находит баранов,
чрез попугайство ( Отнюдь не во сне! ),
а наяву...- И поверить в то — трудно
( Как же так можно, зимою, в купель?! )...-
Но «ощущения» звучат: «Это чудно!»...,
«Прав Моисей!»...- не Убожество-Лель!
И приспособив обычай, столь...

Слух пополняет библиотеку шумов, проплывая над
зимним городом, облаком налегке, местами слега простывшим;
и случайно выловленный из толпы взгляд,
случайный, как порыв ветра,
вдруг напоминает о музыке летних крыш;
и это мгновение – такая же загадка,
как сотворение мира,
когда что-то входит в тебя безвозвратно,
а после молится замёрзшими пальцами у камина
собственному воображению,
выкроенному по образу и подобию
мерцающий тени свечи у окна.

А поблизости – чёрный огонь занавесок...