Сосна на скале

Орки губили эльфийский лес
- Мы есть Сила! – кричали, как волки
И вставала на загривках у орков шерсть
- Мы хозяева мира, мы орки!

Эльфы отступали под кроны дерев
Не избежать им бессмысленной бойни
И шумит листвой зачарованный лес
По ночам в нем горланили орки

Встретились двое - Орк и Эльф
Утонченность и грубая сила
Эльф поднял меч и начал петь
А орк замер - его зазнобило

«Грубость» силой нельзя победить
Душа эльфа, как тетива зазвенела
Трудно эльфу орка любить...

Зима сменяется весной,
И тает снег, стучит капель,
За мартом следует апрель.
Растёт цветочек под сосной -
Подснежник, нежный менестрель.

По форме маленький бутончик,
Из музыкальных инструментов
Есть у него лишь колокольчик.
Он множество аплодисментов
Срывает, как первоисточник!
-
Сергей Прилуцкий, 18.03.2013, Алатырь

Печально, друг мой, все печально
Не к дате снег летит косой
И радости в первоначальной,
В весне нет, друже, никакой.

Все подношу дрова к камину,
Но за сугробами сугроб
Ввергает дачную картину
В один терзающий озноб.

Хотелось дней с сияньем солнца!
Что б ручейки проснулись вдруг!
…седел по-дедовски чуть сонный
Лес, видимый сквозь снег округ.

И все опять циклоны кружат,
Ложится дым печной трубы
Чай опрокинут. Липнет лужа.
Напрасны чайника труды.

Печально, друг мой, все...

Обещать что-то настолько глупо, хотя и возможно,
ну, так, разве чуть, осторожно, концепция мысли
давно страдала, старела и слегка хромала, на обе
ноги, как бы говорила себе возьми ходунки или
памперс, на худой конец пелёнку или ещё, малень-
кую маслёнку, ………развязывала узлы, лишь один
разрубила, потому что давно, его не любила, гордея
и ничего, что расхлябана и легка, и не пойдёт с моло-
тка, рассохлась, аукциона дохлость, давно умерла,
делала, вид иногда, что жива, лавы осколок и не...

Вечереет и веет весною,
Сшиты шустрой тропой километры,
Сосны хриплыми скрипками ноют
Под смычком виртуозного ветра.

На обласканной солнцем поляне,
Каждый метр – Весною истоптан.
Дым костра, горьковатым кальяном,
Лёд внутри меня медленно топит,

Старым негром сипит черный чайник,
Саксофонистый нос продувая,
Эскадрилья блондинистых чаек
С «эшелонов» ворон выбивает.

Кедр древний, в продрогшем похмелье,
Пьёт весну каждой рюмкой-хвоинкой,
Обнажив по-бесстыжему мели...

Стираю бельё у баньки

на берегу Онеги.

Не простыни на верёвках —

надутые паруса.

С рёвом несутся к морю

льдины под рыхлым снегом,

И посмотреть сбежались

на ледоход леса.


Прёт ледяная лава,

сосны сметая краем.

В пяти шагах, под обрывом,

весенней стихии вой.

И я, онемев от восторга,

куда-то лечу, стирая…

И хлопает парусами

ветер над головой.

***

На легком светло-сером крепдешине

хитросплетенья липовой аллеи.

Куда уходят люди и машины...

Отражаясь в зеркальной глади
Онемевшего водоёма,
Сосны кладбища искажаются
Расходящимися кругами,
Рассекаясь аира стрелами…
Затухая
Недокуренными огоньками…

Безветрия липкие пряди
Обволакивают истомой.
Миг сознания преломляется
Зачарованными берегами,
Исчезающими пределами
Расцветающих солнц под ногами.
Погибающих…

Я – пленница,
Прикованная взглядом-кандалами
К внезапному ознобу поплавка.
Подельница…
Нет. Я - скелет крючка,
Наживка-тело извивается пока,
Под безразличными...

Зимой природа в ожиданьи,
В оцепенении немом.
Сковал всё холод: ум, сознанье...
Мы в измерении ином.
Гипноз зимы уже проходит,
Всё пробуждается весной.
Мать-мачехи цветки монетки,
Сияют ярко желтизной.

От зимы остались метки,
Цвет белый виден на земле.
На полянках перелески
Напоминают о зиме.
Луч солнца ищет в затененьи,
Снег прошлогодний под сосной.
И сердце жаждет обновленья,
Оно оттаяло весной.

Русским полем пройдусь
Уйму свою грусть
Чудным запахом трав
Светом солнца нальюсь
Ясно буду сиять
Свежим ветром летать
Воспарю над землей
Небу буду мечтать
На опушке лесной
Под игривой сосной
Буду всласть упиваться
Водой ключевой
Только краем родным
Никогда не грустим
Наша Матушка-Русь
Всё развеет как дым

Приходила ко мне разлука,
приносила скупые харчи,
тихо грела промёрзлые руки
у сырой поминальной свечи.
Я молился чуткой печали,
укрывался влагой ресниц,
мне всеядные птицы кричали
чёрным хором в ухабы глазниц.
Упивался я болью, и свежей
нежной боли просил себе вслед;
только всё это лирика, мне же,
не свести клочок сердца на нет.
И на палевом небе смеётся
тёмно-розовый вечер, как шут –
это сердце билось и бьётся,
несмотря на конечный маршрут.
Это сердце повинно и слепо,
а за...