Собачья будка

Взгляд мой мельком в небо брошенный,
так сказать, «на посошок»
(ничего там нет хорошего,
только синий порошок),
рухнул вниз, в юдоль плачевную,
в выстил чёрный полевой,
на проекцию дочернюю
от того – над головой.
Та же темень окаянная,
сосен белый гребешок,
фонаря душа стеклянная
да искрящий порошок.
Вот и всё…

Давай на трапезу?..
В жёлтый свет пяти рожков
к табуретному оазису
вкруг пузатых пирожков,
сельди, водки и картофеля.
Только нет… он бродит там –
мимо колотого...

На асфальте возле дома...
Он рисует солнце мелом...
Ентим мелом перепачкан...
Но зато он занят делом...

Дом с оградою рисует...
И собаку возле будки...
Круг рисует...пруд однако...
А в пруду наверно утки...

Папу с Мамою за руки...
И себя конечно тоже...
Он рисует полон счастья...
Пусть рисует он как может...

На лице его улыбка...
Сердце добротой струится...
Может быть такое чудо...
И со мною приключится.

Прекрасная четвёрка
(четыре женских образа)

Здесь объединены четыре стихотворения – четыре женских образа, созданных в начале девяностых годов ХХ века. Стихи приведены в хронологическом порядке – «Вьетнамка», «Королева», «Негритянка», «Ведьма». Хотя в печати эти стихотворения появились в другом порядке.

«Королева» была напечатана в моей книге «Галактическая Осень», которая вышла в феврале 1997 года тиражом пять тысяч экземпляров. Хотя в продажу книга поступила лишь в начале лета. В...

Рассказать хочу вам сказку,
В жизни всякое бывает,
А в стихах порой огласка
Где-нибудь да помогает.

Клоун много лет на сцену
Выходил, чтоб зал смеялся.
Хоть порой встречал он стены,
Но легко на них взбирался.

На царя и приближённых
Строил всё свои гримасы,
В залах, юмором зажжённых,
Замечал короны, рясы.

Пользовался снисхожденьем
И прощением за шутки,
Были хоть предупрежденья,
Чтоб не прыгал выше будки.

Клоун славы так добился,
А царя с поста сместили.
Тут народ весь...

Сидеть на крыше, болтать ногами, писать стихи фонарям и птицам.
Ходить по кругу, ходить кругами, к друзьям сорваться, тебе присниться.
Бумажным змеям махать с балкона, пускай взмывают всё выше, выше.
Но город пишет свои законы: какие ноги, какие крыши,
о чём ты, братец, о чём, сестрица — столбам давать имена?
Чудные.
Антенны в космос торчат, как спицы, и шлют неслышные позывные.

Жить добрым магом, искать аккорды для лучших музык на целом свете.
Читать взахлёб до рассветной корки...

«…нас кто-то укорит
за то, что наше время смято...»
Людмила Зыбина.
…
Пространство было слишком расправлено, поля.
Крутанись и не знаешь, где лево, где право.
Через всё небо идут провода.
Разговоры летят в них, но ты не понимаешь,
просто чувствуешь запах тумана,
видишь длинные облака.
Прадед и сам не понимает, как они там летят.
Вас это роднит, обособляя от старших.
Мимо телефонной будки солдаты заходят на почту.
Казалось бы, что в крыжовнике страшного,
кроме названия?
А то, что в...

Коль нанялся в барбосы,
То гавкай рьяно, спр'авно,
Чтоб лаем услаждался
Начальствующий слух.
А коль прикажут боссы,
То рвать на части надо
Того, кто показался
Им ненавистным вдруг.

Коль гавкаешь ты рьяно,
Тебе и будка будет,
Ошейник с цепью звонкой
И в миске кость всегда.
А, ну, как гавкнешь мимо
То сапогом по морде,
А то и плёткой злобной,
Получишь иногда.

Когда же постареешь
И устрашать не сможешь,
Обузой ты им станешь,
Сжирающей еду.
Тогда они, скорее,
Того, кто...

- Я желаю всем добра
В сердце, легких и желудке.
И в своей с ушами будке.
И, конечно, у бедра!

Как говорится…- Не дождётесь!!! -
В дороге я ещё…, в пути…
А вы, увы, очками жмётесь,
в долях холопских…- Не грусти,
мой сюзерен…- За лет-то столько!
Поскольку, я, тебе, вассал…-
Ну, как известно!..- В тему, только,
зелёные…- Пусть, как шакал,
веду себя…- По сути, если
( Здесь, по судьбе, важней итог! )...
А уж по жизни…- Сны воскресли…-
Но, почему-то, некролог,
нежданный, словно басурманин,
маячит…- Вновь, со злой косой…
А я-то - свой…- Пусть, не Сусанин,
но и с забитою толпой...

Вдруг руки охладели и губы охладели
Как будто пробежали холодные метели
По узенькой постели и тишь покойной ночи
Сосульками стальными по памяти грохочет.
Глаза в пустые стены, ночные гобелены
Тоской собачьей светят, в Иисуса видно метят.
В страдальца ли, святого, иль вечного немого?
Избави мя, ты, Боже от черной прошлой кожи,
От боли и страданий, и всех воспоминаний.