Смирительная рубашка

Прямо. Направо. Направо.
Ворота. Сосны. Костер.
Небо. Медведица справа.
Кино. Любимый актер.

Пульс. Ожидание. Мысли.
Ванна. Рубашка. Тепло.
Вопросы. В воздухе висли.
Сердце. Разбилось стеклом.

Свет. Темнота. Наважденье.
Пульс. Руки. Губы. Накал.
Утро с тобой. Пробужденье.
Машина... Город... Финал...

В пенных брызгах корма,
словно крупной посыпана солью.
Бьёт хвостом по воде, опускаясь на западе,
солнце.
Край, который так мил,
дым смолы, уходящий под небо…
Как давно здесь я был,
как давно, как давно здесь я не был!
Волге зябко сейчас,-
вся покрылась гусиною кожей.
Её капли у глаз,
её ветры рубашку тревожат.
В предзакатном дыму
вырастает рыбацкий посёлок.
И я сердцем к нему
обращаюсь, как к солнцу подсолнух.
Мой посёлок родной…
Юным школьником зло и азартно
Покидал...

Жил да был один микроб,
Явный замарашка.
У него был грязный лоб,
И в грязи рубашка.

У него была жена -
Серая микроба.
Собирала пыль она
Для еды на пробу.

Даже дочери у них -
Вредные бациллы -
Вызывали громки чих
И боялись мыла.

У микробов был свой дом
На моей ладошке.
Жили в нём они ладом
С мышками и кошкой.

Но однажды в микроскоп
Я их обнаружил.
Долго мылом руку скрёб,
Чтоб идти на ужин.

Стала чистой как сугроб
Белая ладошка.
Где теперь живёт микроб?
Может...

Не люблю я декабрь: лютый холод,
заносы, бураны…
Выйдешь из дома утром -
– вокруг непроглядная темь.
В небе звёзды колюче горят.
Спят подъёмные краны.
И покажется вдруг:
не придёт никогда уже день!
Но мелькают недели.
Январь по листочку слетает.
И однажды, часы поднимая к весёлым глазам,
Видишь: нет и семи,
а уже над кварталом светает,
И как к щёкам тепло, приливает заря к небесам.
Прибавляется день! Продлевается.
Это – надолго.
Отпускается на душу больше тепла и надежд...

Всю серость неба истебивши,
Плеснувши синь в поля и сёла,
Весна ведёт в наш край остывший
Трёх сыновей своих весёлых.

Сердец людских откроют створки
Март-джентльмен с мимозой нежной,
Апрель в зелёной гимнастёрке
И май в рубашке белоснежной.

На вас, три статных добрых молодца,
Спешащих к нам с теплом и миром,
Народ и крестится, и молится,
Продрогший за зиму в квартирах.

Каракатицей дорога
Уползает от меня
Может, пьяная немного,
Может, «лишку» дала я?

Лейся жизнь моя хмельная
Словно поезд под откос!
Мне не жалко, я – немая,
Больше нет у меня слез!

Я живу словно в тельняшке,
Как в рубашке у Христа
Будто кто-то охраняет
От погибели меня

Мне не страшно!
Может сдуру…
я так думаю?! Отнюдь!
Все мы будем словно в сказке,
В литрах «радости» тонуть!

О, Господи, пускай она узнает счастье
Избавь ее от жизни драм
И все что приносил я ей несчастья
На сердце милом не оставят шрам.

Пускай ее прекрасные ладони
Почувствуют тепло новорожденных тел
И пусть их непременно будет двое
И что б в рубашки, Господи, ты их одел

И пусть живет счастливою семьею
С мужчиной, что сумел ее понять
Прошу, о, Господи, не дай ей горя
И не позволь беде ее обнять

Целую крест, теперь я в этом праве
Склоняюсь пред Тобой и вновь молюсь
О той, с которой...

На небе вспыхнул луч рассвета.
Босой мальчишка на траве лежит.
В руке его блестит чуть ржавая монета.
Он умер и теперь его душа парит.
Он в жизни видел только голод.
Мечтал о маме с папой по ночам.
Во сне он слышал ясный шепот,
О том, что он не нужен нам.
Его рубашка износилась,
Штанишки выцвели давно,
Мечта о жизни к обществу просилась,
А обществу здесь оказалось все равно.
Он был одним из брошеных отбросов,
Что просят мелочи с надеждаю в глазах.
Ну кто же бросил это счастье?
Ну...

Июль шестидесятого. Встречали
В краю рыбацком сразу трёх вождей.
Венгерского с немецким привечали
И нашего не гнали мы взашей.
Напротив, фимиам вовсю курили.
Неважно, что порою он горчил.
Средь пионеров, что цветы дарили,
И я букет свой Ульбрихту вручил.
Потом с подмостьев гости наблюдали,
Как на огнёвке ловят осетров,
Потом в толпе вовсю митинговали,
Потом – под тентом сели, под шатром.
Ломился длинный стол от чудных кушаний.
И я там был, сидел за тем столом.
Не пил, конечно...

А я не верю в душу нараспашку,
В рубаку парня, в доску своего,
Ведь он сдерет последнюю рубашку,
И не оставит ничего.
И клятва в дружбе после третьего стакана,
И уважение под занавес питья,
Не видел я глупей обмана,
Что не болтает пьяная свинья?
Пообещает золотые горы,
Что завтра будет ясный день,
Что зря не проживете годы,
И зацветет прогнивший пень.
Как жаль, что близок час похмелья,
Расставит все он по местам.
Споить нас всех не хватит зелья,
Не уповайте на Христа.
19.10.1989г...