Слюни

Неловкость, теплое дыханье
Касаньем по губам, едва
Заметным по лицу лобзаньем,
Сплетёны с воздухом слова.
Соприкасаясь чуткой дрожью,
По контурам скользящий взгляд.
Как нежность чувственна под кожей
Ознобом с головы до пят.
Слегка кусая плеч извивы,
Впиваясь в губы до слюны,
Сознанием ловя мотивы
Ласки, шепчущие сны.
Неровным вздохом, стуком сердца,
Бросаясь в собственную власть,
Даём дорогу разгореться
Страсти, чтобы в ней пропасть.

Разъяренные, дикие, серые волки,
И слюной брызжущий ярый оскал,
«Нет» и «ДА» на невидимых полках,
Но и этот план грубую трещину дал.

Что скопились системные клерки,
Что трясетесь за набитый карман
При плановой, обычной проверке,
Вы поднимаете бунт и скандал?

Что вы бежите продажные трусы,
В дикой панике добро прихватив,
И на вас в стране законы найдутся,
Чтоб избавить от вас грешный мир

Капитан приказал построенье.
Я оделся и вышел на плац.
«Неужели опять в оцепленье?..» –
думал я, выполняя приказ.
Встал я в строй, про себя проклиная
эту службу собачью свою.
Все твердят, что она неплохая.
Лучше так, чем погибнуть в бою.
Бить старух милицейской дубинкой –
это легче, чем где-то в горах
пробираться заросшей тропинкой
с автоматом в озябших руках,
легче, чем на подлодке томиться
или в танке горячем трястись
на таджикско-афганской границе,
превращаясь в вонючую слизь...

Вот - чудаки! Вот - материал для басен!
Избитых образов и старых масок пир!
Синедрион игривых ипостасей…
Вот он во всей красе – еврейский мир!

Вальяжно за столом расположившись,
Борясь мгновенья с собственной слюной,
Поговорив, наевшись и напившись,
Сидят – доволен каждый сам собой!

Один как будто бы в библиотеке –
Бумаги разложил, поставил сок,
И наплевать ему на всех на свете –
От дел его отвлечь никто б не смог!

Две дамы встретились, наиграно обнявшись,
Салонные беседы...

В море этом нет дна, в нем остывшая кровь,
Синагога любви, хоть бросай, хоть топи.
Где родство наших душ? Нас масоны нашли
На полях снов-времен, на полях анаши.
Я не сплю по ночам, я в холодном поту
У меня соль в глазах, у меня соль во рту.
Я на пике скалы, вижу землю, в ней рвы.
Умоляю приди! Умоляю приди!
Сотни глаз, сотни ног, все бегут как слоны
В паутинах дорог от смертельной слюны,
А мне бы одно: тебя найти….

Кто-нибудь добрый, помоги мне!
Все имена – заюзаны дьяволом
Все имена всех религий!
Нет имени, под которым бы он не скрывался!
Каким бы ни называл он себя,
И которым бы ни подписывались влюблённые в него адепты,
Совершающие под этим именем, "этим именем" и "от этого имени"
Истязания, Бого-убийство, кощунства и зло.

Имена все лукавы!
За именем каждым лукавый прочно обосновал свой престол!
А ты – ДОБРЫЙ КТО-НИБУДЬ МНЕ ПОМОГИ!
Имени кого я не знаю!
(И не могу, потому, похулить, вместе...

Скажут - "Раз живём..",
А раз живём ли?!
" А за смертью - скажут - пустота."
Ох и мрачен дом
С такою кровлей,
Шёпот по углам - " Лета..., лета..."
Эх, молва, молва,
Твои потомки
Из тебя уж выросли давно,
Громкие слова
Твои - обломки
На руинах мудрствований, но
Не сдаёшься ты
И по старинке
В грудь колотишь с пеною у рта,
Истины черты
На чёрном рынке
Для толпы! За даром! Как с куста...
Только Жизни правда -
Не дешёвка,
Не осилить жизнею одной,
Плод такого...

Пламя безудержно взрывалось,
Неслись ветра по горным склонам,
Строка безжалостно писалась,
И разлеталась птичьим криком!

Мой кот убил собаку таксу,
Он вырвал лапой сердце ей.
Причиной был кусок колбаски
Нет сказа на земле грустней.
А завтра кот нажмет курок,
Поняв что стал он одинок!

Под золотистой крышечкой нежнейший аромат:
Душистая корица и пряный шоколад.
Душа поёт и хочется тепла!
Как жаль, что не получишь ни фига!

Тихой поступью оглушающей
Ты зашла воплощающе
Тайный...

Чудо, чудо, расчудесное, чудо-дерево цветёт,
Высью поднебесною в сказку детскую зовёт…
И подарки да игрушки - всё получит детвора,
Разукрасит в них картинки, где есть складная игра…
Айболит из Ленинграда - ему слава и почёт,
Бармалей из Занзибара, уж, наладил в нём учёт.
Там весёлые котята пуще прежнего шалят,
Мышеловками стреляют, слушать Мурку норовят.
По-турецки говорил и вельможный крокодил,
Он давно уж гражданин, всё с туристами кружил,
И жалеть его не надо, сладко ест и много...

себя от холода страхуя
всегда включал в машине печку
и был настолько безупречен
что с ним сверяли календарь

когда он пялился на ходики
то те вставали неуверенно
когда фонарь барон разглядывал
мигал застенчиво фонарь

он появлялся лишь по пятницам
здоровьем сильно озабоченный
он появлялся лишь по пятницам
с пакетом снеди за спиной

когда еду на стол выкладывал
давилась ты слюной признательно
когда за стол садились рядышком
то пахло рыбой заливной

привычка...