Сине-черном

Красуется утес над синим морем,
Я на утесе встречу звезд восход.
Притянет мысль мою магнитным полем,
Везет меня по сказке "Луноход".

Могу я плавать в безднах океана,
Вокруг сияет жидкий аммиак.
В природе мира нет совсем изъяна,
Там жизнь течет собою просто так.

И серных облаков гонимых ветром,
Встречаю ярко-желчный поток.
Проделал я большие километры,
Чтоб в кислоте обрызгаться чуток.

Вулканов копоть разукрасит почву,
Зальет рисунок плавленная медь.
Остудит мягкий панцирь...

Давай притворимся, что счастливы мы,
Что любим и встречи все так же желанны,
И будем опять гулять до зари
По звездному небу, по росам туманным.

Давай растворимся в любви, как во сне.
Где все еще слышен твой шепот призывный,
Где пахнет малиновой болью постель,
И нежности голос звучит соловьиный.

Давай для любви переделаем мир,
В котором забыты, и радость, и счастье.
Нам мудрость свою подарит Шекспир,
Рассыпав в сонетах советы о страсти.
***
Капели вновь запели
О нас, о нем, о...

Над землей небеса из закатного шелка
Вечер вновь расстелил, как художник холсты.
На прощанье лишь луч, что зеленой иголкой
Нанизал облака, как в гирлянду цветы

Безмятежна лазурь. Облака, как фрегаты
Растянулись в кильватер. Последний парад...
Паруса как у Грина умыты закатом...
И уходят. По звездам. Во тьму. Наугад

Вновь воздушные замки и синие горы
Догорают на западной кромке зари.
По орбитам, в велюрово черном просторе
Шестеренками кружатся чьи-то миры...

Умер...

Летних платьев разноцветье,
Радуги игра…
Счастья хрупкого мгновенья
Тает филигрань…

Милого встречала в красном,
Зорькою спеша.
И в оранжевом пылала
От любви душа.

Излучала нежность в желтом…
Ласковы лучи…
Хороводами в зеленом
Райские сады…

В платье голубом парИла
В небесах без крыл,
Звездопадами струился
Счастья дым…

И гадала в синем платье
Ночью, при свечах…
В фиолетовом рассталась…
День, как ночь черна…

Ах, зачем я в красном платье...

Замутнела вода в темной сини
Бьется ветер о берег ночной
Мы любуемся далью пустыни
Черным морем на пару с женой

Пенный гребень волны наплывает
С шумом брызнув о ноги колен
И восторг чувств теплом набегает
Пред стихией, попавшейся в плен

Цвет и запах магнолий дурманит
И гранат словно искры костра
Запах свежести бодростью манит
Сбросив сон, прогулять до утра

Небеса моей весны двадцатой -
Словно море в пене облаков;
О земля! И снова без лица ты
В покрывале белых лепестков.

Над тобой - спокойный штиль небесный,
Где-то в бело-синем - птичий крик.
Что же ты двадцатый раз, невеста,
За фатой стыдливо прячешь лик?

Черная ты, страшная, вся в ранах,
В льющихся, как слезы, ручейках,
Словно горе ты познала рано;
Но фата скрывает всё. В руках

Держишь ты как свадебный букетик
Золотые ранние цветы.
На двадцатом, на хмельном банкете...

змея тепло искала
и вползла под одеяла
я змею не прогоню
ведь я замечательно сплю

тут мышка с квакушкой бежала
и вместе – шмыг под одеяло
одеяло у меня ведь большое,
как Черное синее море

тут еще кошка уселась на грудь
попробуй тут сладко уснуть
тут женщина весьма прозорливо
выключила мне телевизор

больше спать не было сил
я вскочил и возопил:
« уйду я от вас совсем в ванну
и там погружусь в Нирвану!»
тут рыбка подплыла - сказала
«почему не взял одеяло?»

Пред собранием вод

Сельский полдень разверзся над нами
И дрожащий набросил атлас,
За колхозными пряча стогами
Золотой белогрудый запас.

Зыбким блеском текучего зноя
Привечают купальщиц брега,
Ныне юные Дафнис и Хлоя
Прибежали на эти луга.

Денно голые жизни утюжит
Диск горящий, несясь от зимы,
И пространство келейное рушит,
Храм простора, где губимся мы.

Что безрукие плачут невесты,
Им еще ветхий август белить,
Вить розарьем незвездные кресты,
Сумрак Божий очами палить...

Майский вечер, теплый дождик,
Сад горит семью цветами.
Мне улитка корчит рожки,
Рекламируя духами.

Среди запахов, оттенков,
Переливами струится.
Черный дрозд снует по веткам,
С тишиною веселится.

Маргаритки все смеются,
Над тюльпаном закатились.
Тот воды набрал,как в блюдце,
От натуги наклонился.

Набирают сок пионы,
Ждут от солнышка команды.
А мурашики- шпионы,
Покоряют ,снова, Анды.

Ветерок слегка подует,
Закружит с синичкой вальсы.
Желтым веером рисуют,
Одуванчики...

Да ведь, что-то останется все же,
Кроме этих бумаг и чернил.
То, что было родней и дороже,
И чего в этой жизни ценил.
Ведь не рокот надрывно-вороний,
В дальней сини протяжно катясь,
Сохранит и со мной двухстороннюю
С этой жизнью обратную связь.
С этой тропкой от старого дома,
У оврага сбегающей вниз,
Где таинственно и незнакомо
Золотится смородинный лист.
Приоткроются, как в настоящем,
Сквозь эпохи и все времена
Этот ясень, под ветром звенящий,
И живущих людей имена.
Чернозем...