Сапоги

На горе, на горочке стоит колоколенка,
А с неё по полюшку лупит пулемёт.
И лежит на полюшке, сапогами к солнышку,
С растакой-то матерью наш геройский взвод.

Мы землицу лапаем скрюченными пальцами,
Пули, как воробушки, плещутся в пыли -
Митрия Горохова да сержанта Мохова
Эти вот воробушки взяли да нашли.

Тут старшой Крупенников говорит мне тоненько,
Чтоб я принял смертушку за честной народ,
Чтоб на колоколенке захлебнулся кровушкой
Растакой-разэтакий, этот "сукин кот"!

Я к своей...

Иосиф не мог больше сдерживать слёз,
Вскричал: «Пусть все прочь удаляются!»
Когда его крик прочь всех лишних унёс,
Братьям он своим открывается.

Так громко рыдал, словно Веня утоп
И осиротел вдруг повторно он.
Услышали все Египтяне тот вопль,
Что жили в дому фараоновом,

Слиняли в момент, точно гнали взашей
Их вон депутаты матросские.
И дальше без лишних дворцовых ушей
Пошли объясненья нефлотские.

«Я брат ваш Иосиф – и задал вопрос
Иосиф от мыслей смещения -
Наш жив ли отец...

Я жил один в пустынном граде,
Где дни текут через песок,
Где все шагают на параде,
Где шаг печатает сапог,
Где рифмы легкие ложатся
Черной строфою в белый лист,
И удивительно кружатся
На воздухе, который чист.

Но постучал однажды в двери,
Иль позвонил, - не помню я.
(Все это тонкие матерьи.)
Открыли двери для меня.
И я узрел в прекрасном свете
Мертвую леди на коне
Таком же мертвом. Эта леди
Сказала мне, что я во сне.

Я сел за стол. Свеча горела.
В пространстве зала полумрак...

Я по городу, как по деревне
В старых тряпочных сапогах,
В юбке длинной и шапке серой,
А в кармане – один пятак…
В куртке ношенной переношенной,
С сумкой тряпочной, да в руке…
Эта тропка вся перехожена
И обычно все налегке…
Мерю, шаркаю ту дороженьку,
Что до детушек, до родных,
Ах, Ростов мой, ты весь исхоженный,
И к страданьям моим привык…
Тянет ноженьку, больно рученьке
И кружится да голова…
И в одеждах я старых скрючена,
Наслажденье… Лишь мысль одна…
В куртке ношеной и потертой...

Она прошла далеко,
Она прошла укромной
Походочкой высокой
Для неги сладкой, дремной.

При рельсах осиянных
Полуночной луной
В сапожках долгожданных
Она пошла со мной.

И в доме среднерусском
Скрипучем и пустом
Нездешней павой в узком
Жакете входит в дом.

Березовым монисто
Сверкало в сентябре
Как лик луны сребристый
На бархатном бедре.

И кружевные дали
Вдруг ослепляли близь -
И зайчики мелькали
В глазах как кошке «Брысь!»

И длился, длился, длился...

Картину раз высматривал сапожник –
И в обуви ошибку указал;
Взяв тотчас кисть, исправился художник.
Вот, подбочась, сапожник продолжал:

«Мне кажется, лицо немного криво…
А эта грудь – не слишком ли нага?»...

Тут Апеллес прервал нетерпеливо:
«Суди, дружок, не свыше сапога!»

Есть у меня приятель на примете:
Не ведаю, в каком бы он предмете
Был знатоком, хоть строг он на словах,
Но чорт его несет судить о свете…

Попробуй он судить о сапогах!

1829



Майкл Космика...

Не надо ждать меня исправившимся мужем,
Не надо мне внушать безвкусие молвы.
Я, словно год назад, один бреду по лужам
И мысли, как тогда, пугающе трезвы.

В натёртых сапогах, побритый и опрятный
В кабак не потащусь, душа не жаждет пить.
Мне, словно год назад, так искренне приятно
В места, где жил и рос, по этим лужам плыть.

Не надо звать меня назад великодушно,
Не надо верить мне, предание свежо.
Сегодня, как тогда, мне ничего не нужно,
Сегодня за год мне впервые хорошо...

-Резать, не дожидаясь перитонита, - кричал Ни-
кита, оперировал пространство и время (со все-
ми полями, и взаимодействиями, не смотря на
последствия, не терял секунды, действовал быс-
тро и остроумно, как скальпель, тремор рук, ус-
покаивал, вышибал клин клином, вот такая бы-
ла картина, гравюра, а Нюра, не была дурой,
подглядывала, за его проделками, и нам, внут-
ренним органам докладывала, туда, куда надо,
и получала, мармелада и плитку шоколада, лю-
били сладкое, мать родную...

Она с ним встретилась весной,
Когда ещё снег не растаял.
Он к ней души своей не чаял
И взять её решил с собой.

Туда, где мир, совсем другой,
Где тень царит от мирозданья
И ощущаешь то сознанье,
Который хочет, мозг, лишь свой.

Она с ним встретилась весной –
Он был красив, высок и строен,
Уравновешен и спокоен
И с нежной очень добротой.

Браслеты, кольца на руках,
Какой – то плащ, чуть расклешённый,
На голове картуз был скромный
И в аккуратных сапогах.

И...

Люди плюют... в открытые души...
Топчут по ним сапогами как в луже.
Солнечный лучик держала в ладонях...
Но обожглась и мне очень больно.

Глупая наивность... глупая улыбка...
Я верю людям и в этом ошибка.
Но в наше время нет ценностей в мире...
Я просто цель на стрельбище в тире.

Я просто устала... хочу отдохнуть...
Тяжёлые мысли... нелёгкий путь.
Судьба в непонятные игры играет...
Душу безжалостно рвёт и терзает.

Не нужно спешить... оглянитесь вокруг...
Тяжело распознать кто...