Рубашка

Под гул самолетов рассыпалась кашка,
смирительной стала на теле рубашка.
Полушка с косушкой - последний оброк.
Гремит вслед за молнией сумрака рок.
Луны молоко , простокваша единства,
спасательный бублик всеобщего свинства.
А нынче в бутылках младенцев свобода,
пикник на обочине женского рода.
Железные ритмы в святом кулаке,
Сердечные ритмы в грудном молоке...
Январский оркестр приглашен на гастроли.
Сиянье алмаза в кристалликах соли.

Утром зазвонил будильник.
Кругом голова идет.
Умывальник, холодидьник,
Кофеварка, бутерброд.

Выход.Зеркало в прихожей.
Взгляд нечаянный. Ого!
Там мужчина. Это кто же?!
Вроде знаю я его.

Брюки, чистая рубашка.
Галстук, туфли и пиджак,
Кейс, дымящаяся чашка.
Мысль:"Стабилен, не дурак".

На меня он смотрит молча.
Удивление в глазах.
Звон в ушах все громче, громче...
Полвосьмого на часах.

Выключаю я будильник.
Кругом голова идет.
Умывальник, холодильник.
Кофеварка...

Прямо. Направо. Направо.
Ворота. Сосны. Костер.
Небо. Медведица справа.
Кино. Любимый актер.

Пульс. Ожидание. Мысли.
Ванна. Рубашка. Тепло.
Вопросы. В воздухе висли.
Сердце. Разбилось стеклом.

Свет. Темнота. Наважденье.
Пульс. Руки. Губы. Накал.
Утро с тобой. Пробужденье.
Машина... Город... Финал...

Жил да был один микроб,
Явный замарашка.
У него был грязный лоб,
И в грязи рубашка.

У него была жена -
Серая микроба.
Собирала пыль она
Для еды на пробу.

Даже дочери у них -
Вредные бациллы -
Вызывали громки чих
И боялись мыла.

У микробов был свой дом
На моей ладошке.
Жили в нём они ладом
С мышками и кошкой.

Но однажды в микроскоп
Я их обнаружил.
Долго мылом руку скрёб,
Чтоб идти на ужин.

Стала чистой как сугроб
Белая ладошка.
Где теперь живёт микроб?
Может...

На небе вспыхнул луч рассвета.
Босой мальчишка на траве лежит.
В руке его блестит чуть ржавая монета.
Он умер и теперь его душа парит.
Он в жизни видел только голод.
Мечтал о маме с папой по ночам.
Во сне он слышал ясный шепот,
О том, что он не нужен нам.
Его рубашка износилась,
Штанишки выцвели давно,
Мечта о жизни к обществу просилась,
А обществу здесь оказалось все равно.
Он был одним из брошеных отбросов,
Что просят мелочи с надеждаю в глазах.
Ну кто же бросил это счастье?
Ну...

Утро. Солнце. Потягушки.
Радость. Зеркало. Веснушки?
Душ. Причёска. Блузка. Брюки.
Муж-зануда! Крем на руки.

Тушь. Помада. Блеск. Румянец.
Завтрак. Сборы. Сын-упрямец.
Детский садик. Слёзы. Взбучка!
Крики. Нервы. Всё. Отключка.

Спешка. Транспорт. Пререканья.
9:20! Опозданье!!!
Сплетни. Зависть. Смех. Работа.
Верка дура! Три аборта!

Шеф – болван. Шутник-любовник!
Что, жена? Ну, треугольник!
Лень. Расслабленность. Дремота...
Сигарета. Чай. Работа.

6 часов. На старт...

Величье Пауз несомненно.
На миг умолкнет слов поток.
И мысль кристальная как снег альпийский, пронзит как ледяной клинок.

Пегас мой ржёт.
И ржёт как сивый мерин.
Обидно – ржёт ведь надо мной.

Судьба вот интересная особа.
Кому то наливай через край.
Другому цедит понемногу.

Карьера хорошо.
Но карьеристов ненавижу.
Они по головам как по ступеням в рай…..

Вот дырка на носке.
Какая неприятность.
Но хорошо, что нету дырки в голове, вот это был бы алес.

Куда несёт нас поутру...

Лишь узнал про Авенира, царь Иевосфей,
Что убили командира, в грусти и в тоске
Его руки опустились. Весь Израиль сник,
Как им жить без Авенира, до того велик -

Человек, царя назначил, как штрафной буллит
Отменил, переиначил... Сам теперь убит.
Два других в Верховном штабе было у царя
Генерала (оба гады, честно говоря).

Сыновьяони Реммона, сучьи потроха,
Баана с натурой подлой, брат его Рихав.
К власти рвущихся верховной не перевелось,
Но в роду других достойных к службе не нашлось...

Я вся в извилистых кудряшках,
Качаю головы котомкой.
Стихов последняя рубашка
Для вас, несчастные потомки.

А мир вокруг цветной и яркий!
Мои стихи под стать, не робки.
Несу в грядущее подарки
В пространстве черепной коробки.

Пускай вокруг тоска и ярость,
Всегда пишу за жизни прелесть.
Когда же подкрадется старость,
Я полюблю вставную челюсть,

Кефир, клистир и чай на травах,
Костыль и утку, тишь лежаний.
Мне будет песней скрип суставов
В сплошном восторге недержаний...

Запасы кончились и голод
Людей повыкосил на треть,
Что вынудило по другому
Позицию пересмотреть

Иакову. Уже не плачет,
А начинает говорить:
«Зерна купите нам, иначе,
Оставшихся не сохранить.

Порою хлеб нужней чем воздух,
Чем на дуэли пистолет,
И ценит человек свободу,
Когда накормлен и одет.

Езжайте милые в Египет,
Цурюпе ихнему поклон
Мой привезите, помогите
Взять на питание талон».

Напомнил здесь отцу Иуда:
«Тот человек издал указ:
Не появляться нам, покуда
Не будет...