Разодраных

На разодраных локтях остатки дня,
Недостроеного дома пустота
Каждый миг- ступени и мосты
За спиной проросшие хвосты.

Взятых в плен оставлены полки
Нераскрыты еще жизни сундуки
Сшитых лет опалена весна
Не до лета, не до света, не до сна!

В моей чашке- зерна берегов
Тает лед на высохшей земле
Все что в небе- города ветров
И рассказы Солнца на заре.

Затопила осень берега
Разлилась на них из рек вода
Крошки хлеба размочила вновь
Моя первая последня любовь.

разодранный разум
выносит наружу ночной кошмар.
московская плазма
обжигает сквозь самовар
труб заводских.

больное, непослушное тело.

рождественский штрих,
как шрам на лице.

играю в любовь неумело,
но яростно.

в твоей жалости,
перемешанной с лаской,
последний пунктир надежды.

теперь, когда сняты маски,
ты видела мою бледную дрожь,
я стараюсь прилежно
превратиться обратно в того,
кого ты еще ждешь
движеньем огня,
под черным куполом неба
в звездной пурге.

балкон...

Мы разделили это мир на части,
Пространство, время, цвет,
Субстанцию, наверное, отчасти.
Но только восприятия всего,
Как целого, наверно, оттого
В том мире больше нет.
И не собрать до целого все части.

А целое, тот Абсолют пропал,
Разодранный по-детски нашим восприятьем,
И мир от этого безумным стал,
А мы считаем это столь наивно счастьем.

Крупицы целого опять собрав,
Получим копию бездушную "Начала".
И если я по-вашему не прав,
Начните все ломать отчаянно сначала.

Мы были последним советским поколением,
Носили на груди октябрятские звездочки,
Подрисовывали фингал и рожки Ленину,
Шаля напропалую в учебных заведениях…
Тайком курили. И взрывали что-то в колбочках.

По черно-белому «Рекорду» бубнил речи Брежнев,
Его мы сразу переключали на мультики.
Потом в дырявой и запачканной одежде
Бежали жечь костры домов двух между,
С печеною картошкой уминая фруктики.

И было очень стыдно, когда родители
Читали в дневнике все замечания,–
Размашисто...

Ты из жизни моей не ушел
Ты всего лишь во мне растворился


Я так болезненно рождала эти строки…
Ты мне помог о всем уже забыть
Но испарился пеплом на востоке
Не дав своей истомины испить

Ты пеплом серым оседал на крыши
Моих тревожных и слепых домов
А в их подвалах копошились мыши
И я боялась их враждебных слов

В подвалах страсти и какой-то нищей
Привязанности, что ли по тебе.
И были ворохи бумаги писчей,
И несколько заплаканных ночей

Замазаны печалью и тревогой,
Избиты...

На черной виселице сгинув,
Висят и пляшут плясуны,
Скелеты пляшут Саладинов
И паладинов сатаны.

За галстук дергает их Вельзевул и хлещет
По лбам изношенной туфлею, чтоб опять
Заставить плясунов смиренных и зловещих
Под звон рождественский кривляться и плясать.

И в пляске сталкиваясь, черные паяцы
Сплетеньем ломких рук и стуком грудь о грудь,
Забыв, как с девами утехам предаваться,
Изображают страсть, в которой дышит жуть.

Подмостки велики, и есть где развернуться,
Проворны...

Ни к дому, ни к людям он не был привязан,
И добрым, по сути своей, он не был,
А кто-то жалел его, кто-то так сразу –
Ударом тяжёлым студил его пыл.

Но честно признаться, я чем-то проникся
И даже поверил отчасти ему:
Нас все называли - «две палочки твикса»,
А также – «Герасим и верный Муму».

Сегодня дворовый, а завтра – домашний,
Свободный и гордый по сути своей,
Он бегал с охотой за голубем каждым…
Ах, как он любил погонять голубей!

Он дрался до крови, и часто побитый,
С...

Звёздный свет на облачной купели,
Дальний возглас крестницы-совы,
И луна младенцем дремлет в елях
Под шуршанье ласковой листвы.
О любимых нежно вздрогнул вечер...
Мне припомнился цветник
знакомых лиц,
С этой памятью на сердце стало легче
Под теплый ветер и далёкий свист.

Жизнь, как милое резвое чадо,
Раз ступила — и в луг бегом.
Солнце светит для мира с усладой
Там, где феи лесных хором.
Тихий вечер и нежное утро,
Небо песни поет лесам,
И деревья качаются мудро,
И светятся...

Ветер бьет по лицу.
Я пропащее сердце.
Ветер бьет по лицу.
Солнце режет глаза.
Мне ночная завеса –
Глоток чистоты.
Я меняю весну
На осенний туман,
Что стекает свинцом,
Это знаешь, лишь ты,
Моя нежность и боль,
Моя страсть и мой сон.
Ты близка, как всегда,
Как всегда даришь свет
Моей бледной тропе.
Дождь смывает следы,
Но я вижу твой след
За стеною воды
Своим сердцем пропащим,
Разодранным в клочья
Огня-листопада.
Это знаешь, лишь ты,
Как мне холодно ночью,
Когда со мной...

Выкарабкиваюсь из коробки,
Искромётно коробя слух,
Укрываю в штанах коротких
То, что кормит коровьих слуг.

Выползаю под облаками,
Уплывая в пологий плен,
Белым яблоком плавя пергамент,
Полу-плачем облив полу-плеть.

По строке, по стремительным струям
Устремляюсь стрелой на восторг,
Не сыграв на разодранных струнах
И костры променяв на острог.