Радость воскрешения

если ты меня слышишь - ты меня поймешь...
мир, в котором ты живешь - так зыбок...
улыбок не хватает, жизненных ошибок
переизбыток...погляди на мир иначе...
плачешь...о несбывшихся мечтах...
и слёзы твои горькие меня не тронут...
я просто улыбнусь тебе в ответ...
и лучезарный чистый свет растопит
твое сердце замёрзшее от расставаний...
я улыбаться буду тебе вновь и вновь...
погрейся возле моего костра, пока
в твоей груди не загорит искра
и ты потом сама поймешь, простишь...

Жил царь, в неназваных веках
В местах, где не было писцов
В местах, где правил только страх,
Где черепа висели на шестах.
Там реки черные из крови,
Из крови люда и детей,
Там правил царь, нахмурив брови,
Царь прыти, бесов и теней.
Зов мудрости жестокого клинка,
Царя
Тянуло к власти постоянно,
Во сне хватался даже за ветра,
В том царстве жили с покаяньем.
Младые жертвой обливались,
Девчушки забивали скот,
Вместо воды все кровью умывались,
И с жаждой раскрывали рот.
Под каждым...

Умер Христос не для того, чтоб нас спасти,
Но научить людей спасать друг друга.
Мы вспоминаем эту истинность пути
Лишь при смерти иль будучи в недуге.

Умер Христос не для того, чтоб доказать,
Что после смерти будет воскрешенье,
Но жил он для того, чтоб рассказать,
Что можно жизнь прожить без прегрешений.

Умер Христос, но мы пока живем
Самонадеянно и слишком уж беспечно,
Лишь вспоминая изредка о Нем,
Забыв, что Он нас любит бесконечно.

Головокружение. Пустота.
Остановка времени. Суета.
За пределом разума - боли нет,
Только одиночество трёх планет.

Только искажение - в зеркалах,
Сила пробуждения - в этих снах.
Дождь смывает пропасти. Красный след.
Это - бескорыстие трёх планет.

В поисках бессмертия. Три звезды.
Стирая с мёртвой памяти - все следы.
Тишина вселенская. Чёрный свет.
Это - воскрешение трёх планет.

Люблю твои прекрасные глаза
В них мир заоблачных творений
Воспетых воскрешенным миром
В них боль в них стон в них дождь
И в них гроза
Разбитых судеб поколений
В них песнь зовущаяся лирой
Люблю твои прекрасные глаза..

Про пасхальное яйцо слово молвится.
Беспокойная душа успокоится,
Грешник в праздник не грешит, станет каяться,
А болезненный вздохнёт и поправится.

Ой, пляши, святая Русь, не выгадывай,
Навари яиц поднос, да выкладывай,
Разукрась узором все тонким пёрышком,
В роспись душу положи всю до донышка.

Ярче, солнце, посвети нам весеннее,
Нынче празднует Христос воскрешение!
Осени себя крестом, да не жалуйся,
Про обиды позабудь ты, пожалуйста.

Помолись и сердце враз успокоится...

На излете далекого лета
В летней кухне, в чесночном чаду,
Жарит бабушка с луком котлеты,
И оладьи набухли в меду.

Пахнет салом копченым и хлебом,
Борщ, картошка, простая еда.
Я уехал… Я больше там не был.
И не буду уже никогда.

…Мы уедем из этих предместий.
Есть на свете другие места.
Может, лет через сто, через двести
Кто-то просто, как в речку с моста,

Словно в омут, в любое из прошлых,
В чью-то келью и в шум площадей…
Столько было, плохих и хороших,
Но живых и реальных...

Седой парикмахер, безбожник и циник
Епископа взялся пред Пасхой постричь,
Чей взгляд поражал глубиною и синью,
Сумевшего тайны святые постичь.

Он веки прикрыв, отдыхал от молений
И праздника ждал воскрешенья Христа,
Лицом был похож на погибшего Меня,
Стезя за плечами, увы, не проста.

Вином подогретый иль бесом ведомый
Цирюльник внезапно вскричал: «Бога нет!
Достаточно выйти на площадь из дома,
Больных и голодных печален буклет.

И сколько же в мире сей горькой...

И вот тогда из мрака бытия
Выходит призрак отгоревшей страсти.
Лисенок прирученный, снова я
Живу легко у осени во власти.
Я так люблю словесную игру,
Ее стихами иногда считаю.
И только там, у осени в плену,
Я увядаю или воскресаю.

О лучше бы как рыжие листки -
Посланцы обнажившихся деревьев,
Лететь за миг до гибели, в тиски
Слова облечь, но я уже не верю.
Тому, кто мог поэмы сочинять,
Ведь осень – это время догорания.
И все-таки так трогает меня,
Пора потери, чудный миг...

И дивные сказки становятся былью в метели,
И век двадцать первый отступит пред древностью нашей,
Туда наши души стремились и мысли летели.
И вслед за Русланом наш волхв нам об этом расскажет.
Пусть Ний черной птицей над лесом и домом кружится,
Но с нами Яга и влюбленный, и яростный Велес,
За строчкою строчка поэмы воскресшей ложится.
И в то, что славянство из пепла воскреснет, мы верим.

Там дивные птицы над полем заснеженным вьются,
Там снова костры поднялись, и летят хороводы.
И там...