Просвет

Неба чёрного безмолвие,
Перестали звёзды петь.
Тишиной оно наполнено,
В нём паук раскинул сеть.

Паутина словно трещина,
В центре белый паучок.
Небом радость нам обещана,
Не нашёл я к ней дорог.

Небо в белой паутине,
Вижу я её один.
Паук смотрит — сердце стынет,
Паук — Злобы господин.

Небо наше паутиной,
Он стремится всё закрыть.
Души, ниточкой незримой,
Наши с Злом соединить.

В паутине сквозь просветы,
Видно нам ещё звёзд свет.
Там, средь них блуждает где-то,
Нашей...

«Мир чист, как мрамор, иней и снега…»…
Жаль не во всяком времени та мера.
Но чистоту души питает вера,
Которой поклоняются века…

Кто виноват, коль сможешь – просвети!
Но памятник не ставь «О Мире Дума!»,
Ведь Человек, он, так уже задуман,
Чтоб Свет Любви чрез крест свой донести!

Сквозь тучи мрак в ничтожные просветы
Прорвался лучик солнца золотой,
Лужайку озарил весёлым светом
И я к нему дотронулась душой.

Размякло тело в безмятежной неге,
Почувствовав немножечко тепла,
Остановились мысли в быстром беге
И на лице улыбка расцвела.

На миг один тепло к нам возвращалось,—
Заплакало слезинками дождя
И белой паутинкой попрощалось
Со всеми бабье лето, уходя.
29.09.1997г.

Хотя нам почтальон не нужен,
Сегодня писем нет опять.
Дождь весело стучит по лужам...
Нам с ним друг друга не понять.

А серость туч - темница света
Нависла, тесным сделав день.
Чем занимаешься ты где-то,
Где рано расцвела сирень,

Где разукрасили тюльпаны
Травы зеленой полотно?
Ты, может, спишь... Я у экрана
Ответа жду уже давно.

Повидимому, почта эта
Зависла в долгие три дня...
А в серых тучах нет просвета
И дождь нервирует меня...

май 2008 г.

Как мало солнечного света!
На небе – тучи без просвета.
Вздыхает грустная планета
порывами ветров.

Как неуютно стало в мире!
И все мы тихо загрустили.
Нам не хватает звездной пыли
равнин других миров.

Живем, как будто, между прочим,
с рассвета ждем прихода ночи.
Нам не хватает очень-очень
цветных и добрых снов.

Жизнь меня тянет
к тебе…

В город - замерзший
на графике Рокуэлла.
Тысячами децибел…! Я дозвонился!
И молния грохнула.


И раскололся вокзал.
Зуммер в ушах
свился в ноту нелепую…

Я и двух слов не связал.
Только дышал невпопад
сквозь вселенную…


Ну, проведите меня!
Через торосы и сломы характера…

Ну, просветите меня…
Женщина рядом со мной
или Арктика?!


На-до-ед-аю врагам…
Близких друзей достаю
звуком бубновым…
стиснув губами варган,
думая лишь о...

Сапит, храпит и кашляет за стенкою сосед,
Наверно в детстве кашу ел не он, а его дед.
Его любитель плюшки есть- широкая жена.
Половником огрела беднягу сапуна.
Теперь он тихо вздрогнет, истошно закричит.
Дом садрогнув стенами больше не молчит.
В во тьме просветов ночи ни как не увидать.
Зато и все соседи разбужены опять.
Коль ни хрена не видно давайте все кричать.
И Этого соседа уроем твою м..ь.
Поспать когда то надо и это жизнь мою
Избавит от упада когда я на краю,
С открытыми...

И вновь поэт,
идущий от Христа –

заплеван в рост!… забит ногами влежку!…

Но свет не затоптать, не захлестать.
И не умять – Пилатовскою ложкой.


Да что там прокуратор… Звук пустой.
Нам не судья:
кусок картон-эрзаца!

И лишь мы сами, слившись с темнотой,
решаем – от Просвета
отказаться…


НЕ ВЫКЛЮЧАЙТЕ СВЕТ ВНУТРИ СЕБЯ.
Там есть рубильник. Он в семи печатях.
К нему ходить не надо, мой собрат.

Там – ангелам лишь нужно отмечаться…


Сопите барсучком. Раз все сопят...

Когда измена, не любовь
Накроет огненным крылом,
Земля уходит из под ног! Кровь
Стынет в жилах и стёкол лом,

Ступаю по разбитым дням,
Годам, а прошлой жизни «хлам»
Он брошен. Забвение летам,
Где было место радости и клятвам.

Мотает неудачу рок в клубок
И нет весны, нет лета, комок
В груди и нет просвета!
А осень серого рассвета,

Мне говорит, прости и отпусти,
Вся радость будет впереди…
Вещал великий Соломон,
"И это всё пройдёт!" Ошибся он!
15.10.2001 г.

Олимпия, Олимпия – цветок весны, бурлящей жизни плоть,
румяна маков, мёд вечерних грёз;
как у Бодлера, женщина и кошка,
одна из вариаций музы, музыки, поэмы;
как новая Венера, тончайший почерк наготы
на снежных покрывалах,
плод юной красоты, отброшенный на полотно
дыханием живого тона.
Почти задвинута портьера, в просвете –
спинка стула, неба всплеск;
у ног – миниатюрная пантера,
душа и пластика ночного ветра, блеск
загробного, внимательного взгляда,
что прожигает кожицу холста...