Про умершего дядю

Слыхали вы, как волки воют
В студеной ветренной ночи? -
Вот так же от тоски и боли
Струна гитарная кричит.

Ведь он же... Он же не играет -
Свою живую рану рвет,
Он ребра с хрустом раздирает,
Чтоб сердце обнажить свое.

Как этот вопль бьет по нервам!
Что он им силится сказать?!
Над ним рыдала бы, наверно,
Недавно умершая мать,

И этот вой тоски безбрежной
Ужель не поняла бы, ты,
Та женщина. что в сумрак снежный
Ушла, устав от нищеты?

Он задыхается в надрыве...
Чтоб после...

Избранные стихи
(конец 2009 – первая половина 2011)

* * *
Я снова – чистая страница,
Вот та раскрытая тетрадь,
В которой будут вновь писать
Рассветный луч, сосна и птица.
Я ничего не создала.
Я ничего не совершила.
Все завершённые дела —
Лишь только камень над могилой.
А я пока ещё жива
И всё ещё готова встретить
Новорождённые слова
И утро первое на свете.

Раздел I
БЕЗМОЛВНЫЕ ВЕСТНИКИ

* * *
И вот рассвета росчерк алый
Разросся в розовую гладь.
И высь о Боге рассказала...

Что это значит – быть собой?
То, что чуть видимый, любой
Штришок, частица бытия
Есть кровь твоя и плоть твоя.
Законы Божии просты:
Ты истинный – не только ты.
Твой нерв – связующая нить
Всего со всем. Собою быть —
Быть в полной мере, до конца
Свершённым замыслом Творца,
Быть на Него во всем похожим.
Ты – образ и подобье Божье.
* * *
Так вот она, душа моя —
Лесной массив под небом синим.
Даль, потерявшая края,
И Богом полная пустыня.
И в жизни знаю я одно:
Так, как расправить...

И тут я возмужал
и понял:
я, возможно,
жалок.
и все мои слова
защиты комара
не стоят.
и вчера
я был, возможно,
пьян.
а может,
это жизнь.
и я не одинок.
и если этот сок,
что льется по
протокам
еще не отошедшего,
но и не тела,
смело
вольется в мою душу,
тогда
я стану грушей.
я буду сладок,
и местами суше,
я буду зелен,
и возможно, глуп.
но я не буду скуп,
поскольку я творенье,
и буду сух настолько,
насколько буду смел.

и дел плохих не станет.
как не будет и меня...

Утро июля, восток Средиземного моря
созревает звездой Исиды – благовест кораблям.
Утонченная святость женщины-чаровницы,
облегчение скорби сердца; говорят,
в устах её – воздух жизни,
ибо слово её оживляет гортань умерших.
Оживи, дитя, умри, яд! Пока солнце живо, яд мёртв!
Магия имени, магия слов,
словно евангельское обожествление.
Говорят, её кровь –
исцеление боли;
её молитва –
остановленная ладья Миллионов Лет;
её амулет из сердолика и красной яшмы,
как ветер надежды в теле...

В ответе мы за тех, кого мы любим,
За тех, с кем вместе жизни путь идём.
За тех, кому нужны всегда мы будет,
За тех, кому мы в мире жизнь даём.

Отцы и дети — смена поколений,
Поймём родителей, лишь сами ими став.
Лишь тяжесть груза, за детей волнений,
Однажды в жизни, сами испытав.

Когда за них тревога нас терзает,
Но мы ничем, помочь не можем им.
И боль на части сердце разрывает,
И мы ночами, долгими не спим.

Отцы и дети — вечные проблемы,
Ослабших, полным силы не понять.
И...

Я хочу лишь сказать Вам:"Здравствуйте...",
Среди шепота одиночества,
Защитить от когтей опасности -
Стать защитником очень хочется!

С Вами мы никогда не виделись,
Не сливались в струю мгновения,
Я хочу, чтобы Вы не обиделись,
На нелепое стихотворение...

Испугать очень просто нежностью,
Ведь наш мир, он совсем не ласковый,
С не умершей еще надеждою,
Пробираемся в нем с опаскою...

Ищем мы не забытое кружево
Чувств и мыслей - лишь в этом спасение,
Я пришел с предложением дружбы...

Есть в доме моем тайная стена,
Ее я стерегу, лишившись сна,
Вмонтирован там сейф из чугуна,
Где ключ от сейфа, знаю я одна.

Закрыто в нем богатство всех веков,
Взломать его не сможет медвежатник,
Храним в нем я и умерший соратник
Шкатулку ненаписанных стихов...

Все когда-нибудь кончается.
Исчезает, словно дым.
Как-то сложно получается
То, что кажется простым...
Счастье станет одиночеством,
Жизнь окажется пустой,
и ненужные пророчества -
словно выстрел холостой.

...В суетливом муравейнике
ярких улиц, площадей,
озорства и счастья пленники,
плыли тысячи людей.
То, что раньше было дорого,
То, что раньше ты любил,
Завтра станет черном городом
без надгробий и могил.
И она, твоя желанная,
что любимою ты звал,
завтра станет вдруг...

Блум, недалеко от Верхней Дорсет-стрит
сын венгерского еврея, вот затея Рудольфа
Вигара, как виагра, без загара, цветок, поко-
нчивший с собой, не кричи ой, мама, дочь
Мили и сын Руди, умерший и сути не изме-
нил течения времени, чайник садящийся ту-
склой глыбой, выставив хоботок, кто унич-
тожил ток, конструирование шляпы и дру-
гие ляпы, почка, подгорающая на сковороде,
завтрак, тебе и мне, так он думал, мечтал,
надеялся, …….предполагал