Признался

25 лет- это целая вечность!

Как время безжалостно и скоротечно,

Какими наивными в юнности были
Наши мечты и наши порывы.
Если б не голос твой- я б тебя не узнала:

Время с тобой злую шутку сыграло-

Волос седой, а в глазах бесенята.

Я о тебе, девчёнкой мечтала,

Стихи по ночам для тебя сочиняла,

Мечтала сказать, как любила тебя...

Какая же глупая я была!

И только теперь , я призналась шутя,

Что первой любовью ты был для меня.

Как будто скинула камень с души...

Мне почему - то не снятся,
Больше красивые сны.
Трудно мне в этом признаться,
В прошлом остались мечты.

Счастье ушло безвозвратно,
Лишь помахал ему в след.
Только все безрезультатно,
Ведь непонятен ответ.

Радость сменилась печалью,
Грустными стали все дни.
Чувствую, но не желаю,
С этим мириться, увы…

Сложно себя перестроить,
Прошлое не зачеркнешь.
Верю! Оно не пустое,
Жаль, ничего не вернешь.

Вот поднялся Вождь
в свой ничтожный рост.
И в усмешке
скривил рот
И сказал он так:
этот первый тост
За великий русский
народ!
Нет суровей, сказал он,
его судьбы.
Всех страданий его
не счесть.
Без него мы стали бы
все рабы,
А не то, что
ныне
мы есть.
Больше всех он крови
за нас пролил.
Больше всех источал он пот.
Хуже всех он ел.
Еще хуже пил.
Жил как самый паршивый
скот.
Сколько гнусных
и черных дел
С ним вершили
на всякий лад...

Я до сих пор пишу стихи
О том, что так давно ушло
О том, что в моих мыслях ты
О том, что нам не суждено

О том, что безвозвратная явь
И что во сне ко мне придешь
И до сих пор не верю я
Что мои мысли – это ложь!

О том, что лгу сама себе
Я до сих пор не признаю
И каждый день хочу забыть,
Что до сих пор тебя люблю…

10.12.2008

Школа в сорок первом.
Нам, ученикам,
Больно бьёт по нервам
Чтенье по слогам:
«Ма-ша е-ла ка-шу…»

Непонятно мне,
Где достала Маша
Кашу на войне?
Может быть, солдаты
Дали котелок?

Съёжились ребята,
Бросил в дрожь урок.
Мой сосед из сумки
Вынул свой сухарь.

И, глотая слюнки,
Я гляжу в букварь:
«Ма-ша е-ла ка-шу…» -
Полон каши рот.

Вспоминает каждый
Довоенный год.
Запах жжёной пшёнки,
Словно током бьёт.

Голос хрупкий, ломкий,
Как весенний лёд:
«М-ша е-ла ка-шу…»
И...

неумело и несмело
дочь стоит
а котик белый
тычет мордочкой в ладонь
пальчиком его касаясь
мол какой ты
не признаюсь
он мурлычет ей в ответ
хочешь знать - узнай сама
мягка шерстка или нет

что бывает если кошек
станешь дергать за усы
можно ль это иль не можно
оцарапана рука
нет, не плачет
осторожно
снова тронет за бока
хочешь знать - узнай сама
трудна ноша иль легка

как бывает если хочешь
ты познать весь мир
а впрочем
знать - не знает и Создатель
шаг, другой
косички...

Я с тобою хотел бы быть,
Но как ты не умею плавать,
Я умею лишь в небе парить,
И с небесных высот не падать.
Мы с тобою так далеки,
И друг друга касаться не можем,
Но тебе Я признаюсь в любви,
Ведь Ты всех мне на свете дороже!

Серое небо.
Грустные мысли.
Слова эти словно
В воздухе взвисли.

Опять тишина,
Погибает любовь.
Закрываю глаза,
Руки окунаю в кровь.

Не смотрю на тебя -
Мне больно смотреть.
Я хочу свою память
Взять и стереть.

Я сама виновата,
И я признаю.
Эту боль неизменную
Я не стерплю.

Я хочу извениться,
Но мне страшно просить
Тебя милость свою
На меня опустить...

Расскажи, прошу, мне о любви.
Обо всем, что в сердце берегут.
И о чувствах бьющихся внутри,
Тех, которые в тебе живут.

Каждый день попробуй описать,
И поведуй сердцу моему,
Как любовь способна поражать,
Прикасаясь нежно ко всему.

Расскажи, зачем она нужна,
Почему так пусто без нее?
И когда придет ко мне она,
Смогу ли я узнать ее?

Была ли ты когда-то влюблена,
Так сильно, что себя забыла?
Была ли в жизни у тебя весна,
Когда кого-то ты любила?

И вспомни ночи жаркие свои...

Вечор, летя вечерним космолётом,
В аэропорту «Люфтваффе - 2»
Из Ирокезии в Апачию пролётом,
Разговорился я с гражданкой США.

Я б и гражданку в ней признал едва ли:
С дитём, с баулами наперевес…
Замордовали, говорит, замордовали!
В гурона каждого вселился будто бес!

От всех удобств осталась лишь «голландка»,
А в двери стук и постоянный гай:
« Дуй подобру отсюда, оккупантка -
Квартиру брось, и в Англию ступай!»

На перестройщика и мы, брат, напоролись.
Сперва «сю-сю», потом...