Полуулыбка тает

Вокруг кружится бестолковый снег,
Не испытавший в жизни ничего,
На пике танца своего
Мечтал остаться, но его,
Увы, краток век.

И редкий пробегающий прохожий
Уронит беглый взгляд на воротник.
Мы с облачным танцором в чём-то схожи -
Он тоже к невниманию привык.

Вот так сложилось, ни по чьей вине,
Его короткий путь определён,
Порывом ветра окрылён,
Не знает, что расстает он
Во сне, по весне.

Под вихрями житейской непогоды
Возможно, так же тает жизнь моя,
А мимо пробегают...

Смерть солдата. Мы должны помнить!
Аким вернулся, комиссован
По ранению. Нога болит,
Спать не даёт и Казахстан,
Где в ссылке сёстры, мать,

Отца, он не застал, расстрелян.
Пришёл герой, награды ищут
Где-то по дорогам. Кавказа перевал,
Аким в засаде и немцев не пустил!

Он пулемёт, «игрушку» на плечах
Носил, красив и ладен, широк в плечах!
А немцы напирают, приказ, не отступать,
И немца не пустить, горячий пулемёт,

Снег тает и шипит и по стволу стекает.
В ушах гул и...

Падает неслышно снег
Воздух и нас очищая
Потом - тает

Как долго, как странно,
Неделю жил эту.
Как в мире туманно,
Как мало в нём света.

Мороз утром ранним,
И вечером поздним.
А днём всё в тумане,
В окне дождя слёзы.

Все форму предметы,
Свою потеряли.
И серого цвета,
Рассветы вдруг стали.

Снег падая, тает,
Став грязною жижей.
Ручьми стекает,
Измазав дом, с крыши.

Как долго, как странно,
Жил эту неделю.
Устал от тумана,
Дожди надоели...
Марковцев Ю.

Дешёвое веселье, резкий смех...
О, будь навеки проклята разлука!
Звериная тоска, тупая мука
И всё не утихающая боль -
Всё на виду у каждого, у всех!
Пуская мой ангел будет мне порукой
В том, что себя я отдаю без звука,
Без страха на распятье. Лишь позволь
Я воззову к тебе, хоть и напрасно,
Ещё один и не последний раз!
Не отводи своих чудесных глаз
От судорог моей проклятой муки!
Но молча тает образ Твой прекрасный.
И сердце, вновь лишаемое глаз,
На части рвёт безмолвный Твой отказ...

Влетая в окно
Уютного жилиша,
Тает снежинка.

Ажурный татуаж ветвей на коже зимнего альбома;
хрустальный иней инкрустацией в глухой аркаде взгляда;
рыдает скрипка; менестрель-декабрь, рефреном пьяной
вьюги, под руку с обречённой Терпсихорой, бредёт от дома к дому,
свой стекловидный гарнитур дорогой шелкотканой
обернув – легато. Сквозь чёрно-белый регтайм кровель
иллюминирует скупой розарий солнца, или луны виньетка тянет
убогим светом, преломлённым шелухой
обсыпавшихся фресок, и ветер в окнах тает,
словно валькирий изваянья...

В любви прелюдия прекрасна:
Она- как розовый рассвет.
Еще не светит солнце ясно,
Но тает звездной ночи след.

Любовь ворвется ураганом,
Сметет опавшую листву.
Напоит сладостным дурманом
Мою увядшую мечту.

Любовь! Любовь! Безумья чары
Ввергают нас в водоворот
Нежданных чувств. И мы не знаем,
Печаль ли, счастье ли нас ждет.

Идти вперед, остановиться ль
Пред жаром буйного огня.
В страстях от мира отрешиться ль?
Любовь! Не покидай меня.

В тумане её ладоней – огонь подвенечного платья осени
тает проседью линии жизни, манит беспечную влагу дождя,
плавит закатное золото, стонет от жажды, и просит
прелого воздуха листопада, толику яда, зажатого

под язычком пылевидного неба... Голое поле светит
девственным ветром, медью пресной травы, голодом
солнца и шелковидным пеплом – светит в рассвет
её полусонного взгляда… В её невольной боли –

гранатовый сумрак, холодная ванна серебряной рощи
с разбитым стеклом берёз, прилив...

Там, на пруду,
Под знаком лилий
Сплелись в кореньях.
Под водной толщей
Уснувших истин.
Любовь с изменой.
Я к ним нырну,
Как внутрь могилы
Последним, в звеньях,
Так будет проще,
Разумной мысли…
Трещит полено.
И рвет мне душу
Мою больную,
На щепки – напрочь!
Сам счастье рушу
И сам страдаю,
В кошмарах лунных,
Цветком ажурным.
Его люблю я.
Раздумья на ночь:
Принять мне нужно,
Хоть вера тает,
И плачут струны,
Моей гитары,
подруги верной.
Взмолился к Богу...