Поэтов

И здесь душа унынием объята.
Не ласков был мне родины привет;
Так смотрит друг, любивший нас когда-то,
Но в ком давно уж прежней веры нет.

Сентябрь шумел, земля моя родная
Вся под дождем рыдала без конца,
И черных птиц за мной летела стая,
Как будто бы почуяв мертвеца!

Волнуемый тоскою и боязнью,
Напрасно гнал я грозные мечты,
Меж тем как лес с какой-то неприязнью
В меня бросал холодные листы,

И ветер мне гудел неумолимо:
Зачем ты здесь, изнеженный поэт?
Чего от нас ты хочешь...

Тебе, конечно, вспомнится несмелый
И мешковатый юноша, когда
Ты надорвёшь конверт армейский белый
С «осьмушкой» похоронного листа…
Он был хороший парень и товарищ,
Такой наивный, с родинкой у рта.
Но в нём тебе не нравилась одна лишь
Для женщины обидная черта:
Он был поэт, хотя и малой силы,
Но был, любил и за строкой спешил.
И как бы ты ни жгла и ни любила,
Так, как стихи, тебя он не любил.
И в самый крайний миг перед атакой,
Самим собою жертвуя, любя,
Он за четыре строчки...

Однажды сказал Робеспьеру Марат:
-Мы руки в крови замарали,
Француза француз убивает, как брат,
В пылу якобинской морали.

-Ты знаешь, Марат,- Робеспьер говорит, -
Мы просто как малые дети,
В России такое еще предстоит,
Что нашу мораль не заметят.

В России повсюду полно голытьбы,
И публика кормится плохо.
Подайте ослепшему в ходе борьбы
С троцкистско-зиновьевским блоком.

Однажды у Троцкого сперли пенсне,
И Лева писать разучился,
И Сталин стал главный писатель в стране,
И этим...

Когда просили каши сапоги,
Наполеон в армейском простодушье
Замазывал белёсые чулки
Казённой, наспех разведённой тушью.
Сжевав сухарь, что Робеспьер послал,
И не занявши храбрости в графине,
Шёл молодой опальный генерал
К своей лихой зазнобе – Жозефине.
Средь наших бардов я – не Бонапарт.
Смиренье из меня не просто выбить.
И до поры, когда сам чёрт не брат,
Необходимо мне порядком выпить.
Я занимаю денег на вино.
Иду к тебе и здорово глупею.
Товарищам моим с тобой везло.
А я тебя...

Временами хандра заедает матросов,
И они ради праздной забавы тогда
Ловят птиц Океана, больших альбатросов,
Провожающих в бурной дороге суда.

Грубо кинут на палубу, жертва насилья,
Опозоренный царь высоты голубой,
Опустив исполинские белые крылья,
Он, как вёсла, их тяжко влачит за собой.

Лишь недавно прекрасный, взвивавшийся к тучам,
Стал таким он бессильным, нелепым, смешным!
Тот дымит ему в клюв табачищем вонючим,
Тот, глумясь, ковыляет вприпрыжку за ним.

Так, Поэт, ты паришь...

День на редкость - тепло и не тает, -
Видно, есть у природы ресурс, -
Ну... и, как это часто бывает,
Я ложусь на лирический курс.

Сердце бьется, как будто мертвецки
Пьян я, будто по горло налит:
Просто выпил я шесть по-турецки
Черных кофе, - оно и стучит!

Пить таких не советую доз, но -
Не советую даже любить! -
Есть знакомый один - виртуозно
Он докажет, что можно не жить.

Нет, жить можно, жить нужно и - много:
Пить, страдать, ревновать и любить, -
Не тащиться...

Четыре человека выпивали,
Забыв про жён, забыв про все дела.
Они не выпивали, а летали,
И комната кабиною была.
И командир подымется,
сломившись,
И "Звёздочку" поднимет над вином.
А завтра – спрячет,
показав сынишке, -
Ведь лётчики не носят орденов!
У лётчиков все звания равны.
На поле лётном мало козыряют.
А в воздухе погоны не нужны -
У лётчиков и маршалы летают!
А я люблю их, рослых и отчаянных,
Когда они гуляют, как никто, -
Не потому, что много получают,
А потому что...

Всё небо в звёздах, с моря дует ветер.
Мы встретим со стаканами зарю.
Не говорю: «Забудем всё на свете!»
«Согреемся немного», - говорю.
Пусть длится ночь, пусть опоздает утро,
В объятьях дум сижу я у огня.
Пусть то, что я скажу, не так уж мудро,
Но мудрость друга – выслушать меня!
Пока любить и петь я мучим жаждой,
Пока, живой, теплом земли дышу,
Я жизнь продлю в её мгновенье каждом.
Мне некуда спешить
Я не спешу.
Любовь моя! Чтоб лет моих не выдать,
Не говори, что я устал и стар...

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
- Нечитанным стихам, –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берёт!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черёд.

Общаясь с дураком, не оберёшься срама.
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.

* * *
Мы пьём не потому, что тянемся к веселью,
И не разнузданность себе мы ставим целью.
Мы от самих себя хотим на миг уйти
И только потому к хмельному склонны зелью.

* * *
Чьё сердце не горит любовью страстной к милой, -
Без утешения влачит свой век унылый.
Дни, проведённые без радостей любви,
Считаю тяготой ненужной и...