Поезд времени

Япония, тебе не спится.
Встречаешь первой ты рассвет.
И солнце по утрам садится
на золотой велосипед
в твоих горах.

В твоих садах вишневых души
сгоревших в ядерном огне
бесцельно бродят. Вот послушай!..
Звучат, как песня в тишине
их голоса.

Твой самурайский кодекс чести
превыше всяческих обид.
Да что обиды!.. Чувство мести –
оно и то тебе претит.
Простила ты.

Простила ты и кровь и слезы.
Простила просто, без затей
неизлечимые лейкозы
потом родившихся детей,
не знавших...

Вокзал Ленинградский,
пафос витрин
и пустота улиц.
Я к единственной, к Анечке, еду в ночь,
в который раз
К чёрту, послав благоразумие!
Пустота вокруг, а в душе вулканы
Рвут и мечут души лохмотья.
И поезд, словно большой Полкан
Тащится в ночь неохотно
Его бы пришпорить - полетел бы стрелой
скуля,
На ходу вверх вздыбливая рельсы,
Чтобы я к богине моей
так медленно не плёлся
Или времени реку запрудить…
и взорвать плотину,
Чтобы в его волне-цунами ночь скорее минула...

Грусть ушедшего временем лечится,
Я не верю в такой постулат.
Привокзальный буфет и буфетчица,
В феврале, лет пятнадцать назад.

Зал был пуст. За массивною стойкою,
Счёт костяшки сдвигала она.
И, заметив меня, громко ойкнула.
Заказал я бутылку вина.

"Три семёрки" - портвейн полуночников.
Сел за столик. Наполнил стакан.
Одному пить хотелось не очень-то.
Так сидел пять минут, как болван.

Но отбросив к чертям все стеснения,
Снова к стойке пошёл не спеша,
Я узнал, что зовут её...

Звуки прибоя,
В небо уносятся эхом,
С волнами споря.

Весело чайки
Крики-кажутся смехом,
Признаки моря.

Я погружаюсь в волну
Бесповоротно.
Ночью мне грезятся сны
Белою чайкой.
.....................................

Поезд промчится,
Стуком об рельсы состав
Город разбудит.

Осени гонка,
Кто-то считает цыплят-
Сбор урожая.

Кончится мыслей сезо-
Времени спешка.
Снова наступит зима
Белой метелью.
..........................................
Розы на ветке
С утренним,первым...

Мы мечтаем расстаться с упряжками,
Сбросив наземь нелёгкую кладь,
И, уйдя с головой во все тяжкие,
Отдыхать, выпивать, погибать.

Мы хотели бы стать разлетевшихся
Птиц оравой, взметнувшейся ввысь,
Чтоб с собою позвать засидевшихся:
Отвлекись, насладись, улыбнись!

Но запутались в тяжести бремени,
Жизнь опутав гнетущим ярмом
Да глаголами в будущем времени –
Повидаем, узнаем, возьмём.

И, как прежде, живём одиночками
В тесноте бытового гнезда.
Лишь летят и летят между строчками...

То стихнет, то мерно и мощно забьётся
В груди океанский прибой.
Всё меньше и меньше часов остаётся
До утренней встречи с тобой.

Слова-то найду. Те, единственно верные.
Но дело не только в словах.
Бикфордов шнур уходящего Времени
Опасно тлеет впотьмах.

Не скинул бы поезд судьбы моей с рельсов,
Взорвав его, словно в бою.
Ведь мне не вернуться в машине Уэллса
В кипящую юность свою.

Я в веке ушедшем,
Ты – в нынешнем веке.
Всё – в прошлом, и всё впереди.
Смогу ли под свет...

Мы росли и с пелёнок мечтали о счастье;
Мы росли и не ведали наших отцов;
Наши мамы хранили нас от несчастий,
Не сводя временами с концами концов.

Вот и детство умчалось - это светлое чудо,
Незаметно и юность, словно поезд, ушла,
Только память хранит, как премудрейший Будда,
О. Учитель, твоё дорогое чело.

И пусть годы летят - нам года не помеха!
Были в жизни у нас золотые года,
Когда Вы, о, Учитель, отнюдь не в утеху
Вспоминали о нас, грешных нас иногда.

Были в жизни ошибки...

Однажды, во знойную летнюю пору,
Шел Листенгорт по округе своей,
И жизнь свою проживал его город,
Город России и очередей.

Первопрестольная, думал, цветет,
Думал, цветов ее, ветру подвластных,
Никак не смутит и не поколебет,
Что здесь Листенгорт вместе с ангелом шастал.

Напротив - энергией света, тепла,
Он эти цветы и зимою распустит,
Сожжет негатив весь народный дотла,
Этих умных и глупых, бесшабашных русских.

Хаву Нагилу отпляшет, и снова
Бросится в жизнь, покорный судьбе...

Теплый сентябрьский день,
Легкий балтийский ветер,
И солнечный полдень,
Были рядом с ним.

Он ждал, а время,
пыталось вскружить ожидание,
мечта, далекая и близкая,
Не зная, включая своё воображение.

Рельсы, шпалы, миллионы,
Не виртуальной сети,
Замыкались на вокзале,
«Московским», называли его они.

Вдали показался поезд,
Секунды сближали их.
Сгущался народ, он лишь слышал её голос,
Но видеть в реале не мог.

Перрон переполнен народом,
В страхе её потерять,
Он пошёл...

Тихо прикоснусь к твоей душе,
Легко, и осторожно, нежно.
Успокоилось сердце мое уже,
мой поцелуй тебе безгрешно

Напоить тебя своей любовью,
Иль испить тебя до сердца звезд.
Мыслями, прижавшись к изголовью,
Принимая ласки все всерьез.

Губ ловлю твоих, дыхание,
И ласку рук напоминание.
На губах застыло признание,
Я молчу, сердце мое в отчаянии.

Замри на мгновение времени бег,
Затаись скупой слезы прощание.
Взлет руки, и меня с тобой нет.
На губах растворилось касание...