Плевать

Лодка пляшет у причала,
Ночь горбатится с клюкой…
Счастья миг и год печали –
До рассвета далеко.

Звёзды, шустрые как дети,
Камни шлют, не глядя, вниз;
В Серенгети солнце светит,
Львицам лев рычит на бис…

Спит на лавочке бродяга,
Мыши бегают в норе,
Жизнь – сокровище и благо,
Но не хочется стареть…

И не хочется скандалить
Из упрямства и нужды,
Не дают покоя дали –
Бьёт обыденность под дых.

Задирает сон нескромно
Юбку девственной мечты,
С распальцовкой уголовной
Грех...

Разжигала плиту,
(Плавила plumbum,
Слушая плеер,
Срывала пломбы,
Ела плюшки,
Включала плойку),
Плескалась в плошках,
Вытирала плечи пледом,
Одевала платье,
Повязывала платок,
Плела сети с плотником,
Плыла на плоту,
По плоскости,
Плелась по площади,
Плакала на плакаты,
Плясала на плодах,
(Варила плов),
Отделяла плевки от плевел,
Плоть от плевы,
Поднимала планку,
Рвала пленку,
Получала плётку,
Горела пламенем,
Разжигала плиту.

Я с недавних пор серьезен,
Мне и прошлое — мираж...
Ты была моею Розой,
Я был твой послушный паж.

Увядающая роза,
Осыпающийся прах...
Эту жизнь сквозь мглу и грозы
Прожила ты второпях.

Помнишь тени палисада
И свеченье томных звезд?
Значит, счастье было рядом,
Значит, путь был к счастью прост.

Ты клялась в холодном мае,
Что не станешь девой зла.
Почему же ты, родная,
Наши чувства предала?

Понесло тебя в чужбину,
Но вернулась ты опять.
Кто готов плеваться в спину,
Тот...

Они заглянули в глаза и увидели в них
Своё отраженье, знакомое с детства до боли,
И каждый из них знал, что это — Последние Дни,
И каждый сказал на прощанье: Я буду с тобою!

А скалы дрожали и трескались напополам,
И падали в пропасть жестокого землетрясенья,
И каждый из них был намного сильней, чем скала,
Но тоже дрожал, и не верил, что будет спасенье.

А злая луна багровела над пляской теней,
И горы плевались слюной кровоточащей лавы.
Они обнялись и, сверкая в смертельном огне...

В новогоднюю ночь я прощался с мечтой,
звуки дальних петард окружали меня,
фейерверки взлетали вверх наперебой,
создавая иллюзию вечного дня...
Я плевал себе в душу: "Прощая - прощай!
Ни к чему тешить сердце тем, что не сбылось
и не сбудется... Боже, меня очищай!
Я хочу нашей встречи на небе, Христос!"
Я выдавливал грустью из сердца мечту,
потихоньку - летела чтоб далее, прочь,
доверяя в надежные руки - Христу,
попрощавшись сейчас - в новогоднюю ночь...

Год прошел. Он был отмечен
Болью, внутренней борьбой,
И я понял — мир не вечен,
Ну а жизнь — собачий бой.

Совершенство — дар бессмертных.
Тленен в мире род людской,
Но в ряду молитв усердных
Я не смог найти покой.

Неудачи — путь к могиле,
И, под теплый летний день,
Я не смог остаться в силе,—
Надо мной нависла тень.

Жизнь порой — простые числа
И обычные слова...
Порвалась безгрешных мыслей
Драгоценная плева.


Декабрь 1998

Знакомый голос, пилигрима, жонглировал словами
лихо, подбрасывал и не ловил, по головам их рас-
пускал, на нитки, нанизал сознанья, а там, что вый-
дет, заклинанья, иль пустословие не знал, свою за-
дачу выполнял, себя он тешил, им тесал, а Вася
грудь свою чесал, плевался и ругался матом, глаго-
лел: «Слов я не пойму, зачем ненужное смешенье,
не опущу на это глаз» и выстрелил пииту в сердце,
не промахнулся, застрелил, опять, до завтра, будет
мил…

Час зачатья я помню неточно.
Значит, память моя однобока.
Но зачат я был ночью, порочно,
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе,
Девять месяцев - это не лет.
Первый срок отбывал я в утробе:
Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам святители, что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители зачать меня задумали,
В те времена укромные, теперь почти былинные,
Когда срока огромные брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,
А вот...

Обвинён был в графоманстве,
В сочинительстве пустом.
И в словесном хулиганстве,
Был однажды уличён.

,,Mann“ он был — ведь он мужчина,
Графо — маном, быть не мог.
Казаков лишь в списке длинном,
Дал средь предков ему Бог.

Так что он, графьям спесивым,
Близким быть не мог ни в чём.
Не в названье том красивом,
Не в стихе простом своём.

Он с годами став спокойней,
Уж не тратил в споре слов.
Ведь с высокой колокольни,
Он плевал на болтунов.

Много ль, мало ль кто-то пишет...

Даня организовывал пространство, кристалли-
зировал образы, насыщал, а Ваня, «шкрёбал,
или шкребал», шаркал (походка, болезнь пар-
кинсона), тыкал в них палкой, клюкой, (в об-
разы), откупоривал как бутылки, «Лишь бы не
провалится, чтобы нефтью потом не упиться»,-
приговаривал, крестил себя, плевал, через ле-
вое плечо, познавал кое «чё»