Плакаться

Нежнее нежности ты пела!
Ты пела так, что плакал я!
И от любви к тебе кипела
Душа смятенная моя!

В ней расцветали всюду розы!
Я шел не чувствуя земли!
Душа выплескивала слезы,
Они, счастливые, текли!

Той песни ласковой внимая
Среди затерянности дня,
Амуры, стрелы в нас метая,
Слезами обдали меня!

Стена, опять стена. И нет просвета.
В ней нет окна, и даже двери нет...
И я опять одна иду по свету.
Вопрос – один, но не найти ответ.

Любовь свою я где-то потеряла.
Пропажу не заметила, ушла.
Теперь хочу вернуть, но опоздала.
Вокруг – лишь темнота, немая мгла.

Зачем, зачем упрямо биться в стену?
Преграду эту не преодолеть.
Любовь не уколоть лекарством в вену.
И на корабль уплывший не успеть.

Очнись, зачем спасаешь ты надежду?
Зачем рисуешь солнце в темноте?
Тебя же просто...

Что подарить тебе? Я подарю тебе день
В нежно-сиреневом и ускользающем шелке.
Летний, пожалуй… И пусть он запомнится тем,
Что принесет нам. Он будет летящим и долгим.

Может быть, выйдем на площадь кормить голубей,
Выпьем по чашечке кофе в кофейне у турка,
И попугай-предсказатель билетик тебе
Вытащит самый счастливый. Таким будет утро.

Может быть, будем бродить по горячим камням
И целоваться в прохладе укромного грота,
Ты по-мальчишески весело и беззаботно
За руку схватишь и к...

люблю я взять гитару
и струнами все сердце растревожить
когда ты не со мною
(с кем-то…где-то…)
и раны бередить тоской
о невозможном
и плакать музой одиноко
скрытно
внутри себя
я жалкий человек
заброшенный художник
но не пишу в холстах весну
когда всех солнце греет
захлопнута мне в счастье дверца
и птицы умерли в душе
лишь вечер наполняет
пропащим чувством горечи
бокалы сердца
и руной жгучею оно алеет
внутрь – провела – ножом – она
я словно на краю
неосторожно
сорвался...

Что нужно сердцу моему,
чтоб быть счастливым? Так немного...
Люблю зверей, деревья, Бога,
и в полдень луч, и в полночь тьму.

И на краю небытия
скажу: где были огорченья?
Я пел, а если плакал я -
так лишь слезами восхищенья...

Я жгу листки своих блокнотов...
Они сгорают без следа,
но из огня мне шепчут что-то,
на крик срываясь иногда.
Ну, вот листок: на нем пометки,
что второпях писал давно,
о напрочь сгинувшей разведке,
ушедшей в ночь под Ведено.
Тому уже три года с гаком,
но дело в людях, не в годах...
Их помнят матери, оплакав,
в далеких русских городах,
да этот листик из блокнота,
что предаю теперь огню.
Другим же помнить неохота -
так я ведь их и не виню...
Я просто жгу свои...

Какие закатывал вторники
батоно Цурцумия Торникэ
под старым тутовым деревом
за кромкой асфальта серого.
Внимала там музыке разной
вся улица Махарадзе.

Зурна, как вдова безутешная,
тоску наводила кромешную,
и сердце сжималось у всякого,
когда она яростно плакала,
ревела ревмя без стесненья -
Божьим благословеньем.

Чонгури, дудуки старинные
в нас чувства будили глубинные.
Те песни, тогда прозвучавшие,
теперь вспоминаю все чаще я -
как властно врывались в квартиры
мелодии...

Ты прав: из-за тебя я часто плачу,
Но я не буду себя больше изводить.
Что? Для тебя я ничего не значу?
Вновь слышу, что не хочешь со мной быть...
Ты говоришь, во всем я виновата?
Возможно, но мне это не понять...
За глупую любовь - моя расплата...
Ты ничего не хочешь объяснять...
Да, я не та, которая нужна тебе,
Да, я не та, с которой хочешь быть,
Да, признаю, что я пока люблю тебя,
А ты меня не сможешь полюбить...
Ну что ж...не буду снова унижаться,
Что толку...ничего не изменить...

Украина не красней безмерно,
За детей твоих в коррупции погрязших
Ведь они не знают слова «скверно»,
Им знакомы лишь слова из фальши.
Украина, ты, поверь, не виновата,
Если шизофреник рвется к власти
Лозунги, меняя на плакатах,
И слова крича безумно "наче здрасте."
Украина, ты, не виновата
Что страна вся в кризисах погрязла,
И себя винить в этом не надо
Вытирай же слезы поднимайся.
Украина ты не виновата что
«шахтер» соперники с «динамо»
Украина чаще улыбайся
Плакать тебе...

Плачет юная дева, забытая морем и пляжным ковбоем,
оседлавшим вечернюю тучу (не помню я номера рейса).
Слезы падают в море и, в нем становясь глубиною морскою,
лижут стеклышко, бывшее некогда оком шикарного "Цейса".
А у стеклышка пляшет конёк-горбунок, этих вод местный житель,
или жуткая тварь извивается телом змеистым и странным.
Плачет дева, не зная, что море всего лишь обитель,
тех, кто в стеклышко это высматривал цели в морском караване.
Были сильными люди в больших кораблях...