Память рода

Вы расскажите мне, что все совсем не так,
Что я никем не брошен, не оставлен,
Что тяжкой ношей жизни не раздавлен,
Что волю соберу еще в кулак.

Вы расскажите мне, что память о былом
Родит мне искорку моей надежды
На то, что установится, как прежде,
Родненье душ, ушедшее на слом.

Вы расскажите мне, с улыбкой на лице,
О снах, что не придут уже ночами…
Несите боль красивыми речами
О радужном и ярком… Но конце.

Вы расскажите мне, что пройден перевал,
Что путь лишь вниз, без права...

По нужде ползли, по Темзе, небумажные «паро-
ходы», баржи, не напрягая мозги, смог, невидно
ни зги, «Челси», Абрамович Роман, как всегда улы-
бается, чуть пьян, нет, это у него, на душе светло,
купил полмира, а ушёл легко, Лондон не хуже и
Борис это знал, зонты, кепи, накидки, всё взял, мо-
локо, уже принесла молочница, стоит на пороге,
белеет, только память корчится, от воспоминаний,
скорбит о родине, повторяет, свои заклинания, не
вернуться, не вернутся, заклания приняты, розданы...

Реке усталой памятник поставьте.
Ниже по течению... Воды.
...немного дальше от подножия Плотины!
Здесь она совсем не та,
Река.
...волной поникла, — серая, чужая.
Дремлет. Отдыхает.
...к Берегу припав.
А в плеске — шепот:
--- ...Свет и Сила ВАМ!
...глубинное Тепло мое.
Совсем не та я
здесь, у ваших ног, —
чуть ниже по течению...

Она. РЕКА.
...подальше, --- словно Мать, что родила дитя...
Усталая, невольно дремлет.
Отдыхает. ...плещет чуть волной Река.
Пустая. Серая...

А Игорь Тальков искал причину,
Падения России в семнадцатом году
Столетия прошедшего и истину
Познал! Он убран, Люцифером, интригу,

Тот закрутил, так сильно он ему мешал.
Кого пронзит прозренья луч, душа того, как
Острый меч. Тьму ада и бездну светом
Разрывает! А сердце факелом горит!

А Игорь понял главное Россия светоч,
Стержень Бога, её пытался сатана сгубить,
Не просто так, угроза она ему, как удалось
Россию погубить, и Православье Веры выжечь?!

А этот вопрос мучил его и...

ночь, ветер, последний февраль.
мозг оключен превратился в блокнот.
я в остывающей ванной,
из вен вишневый компот.

струи последних минут,
протекают как сутки и годы.
скоро приедут и заберут,
но не туда где были роды.

если повезет останусь в платах,
что без углов и острых предметов.
стены вокруг в мягких заплатах.
вокруг ни цветов ни венков.

но я пока в остывающей ванной,
остываю вместе с водой.
я сейчас сравним с красной ватой.
знаю я не дружил с головой...

Час зачатья я помню неточно.
Значит, память моя однобока.
Но зачат я был ночью, порочно,
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе,
Девять месяцев - это не лет.
Первый срок отбывал я в утробе:
Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам святители, что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители зачать меня задумали,
В те времена укромные, теперь почти былинные,
Когда срока огромные брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,
А вот...

мы угасаем, теряя последнии, угли,
нам сложно, что то менять.
словно на дно залегли...
а на дне жесткая память.
и на дне что то зажги,
оно вспыхнет что бы пылать.
но близкие как на войне полегли,
оставляя нас умирать.
и вот так, каждый из нас, сам по себе,
каждый из них не причем.
а когда, боль давила из вне,
к нам они жались плечем.
мы не лучше других, и не лучше чем есть.
просто мы так родились и будем.
нам ошибок своих, не перечесть,
о ошибхах, чужих мы забудем...
ты бежала к...

Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.

Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы.
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.

Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон...

Он был жалок, убог, печален.

Часто кашлял и шмыгал носом.

"Дурачок" — ему вслед шептали

Все подряд, и глядели косо.

Делал вид, что не обижался,

Был приветлив, учтив, радушен.

Притворялся, и улыбался,

Пропуская смешки сквозь уши.

"Смейтесь! — мыслил. — Смотрите сверху!

Я вас выше! Уж я-то знаю!

Ваш удел — мерить вашей меркой!

И за это я вас прощаю!"

Он бродил, незаметной мышкой,

В переулках, где меньше шума,

Спрятан в серенькое пальтишко,

Весь утоплен...

Памяти моего школьного учителя
литературы Солоновича
Геннадия Александровича
посвящается.

Жизнь складывает годы в стопку, как тетрадки...
Опять я школьницей за партой в сентябре,
Откроет память мне уроков всех закладки,
Огнем лампада знаний горит на алтаре.

Звенит звонок, опять урок литературы,
Портреты классиков будто иконы по стенАм
И двери в мир священных ценностей культуры
Учитель школьный как факир откроет нам.

И будут умерших давно поэтов лица,
В стихов окладе вечном...