Отмеченный

Не посвящён, не избран, не отмечен.
Обычен, незамечен — прост.
Но света близкие подарят часто свечи,
Нам больше ярких, но далёких звёзд.

Не посвящённый в сна и жизни тайны,
Но всё ж живущий, жизни странным сном.
Глаза его, усталые печальны,
Его душе, в мир служат наш окном.

Не избранный ни Тьмой не Светом,
Меж ними свой, себе он мир создал.
Душою воин, от любви поэтом,
С любимой рядом, он от счастья стал.

Он не Бедой, ни Фартом не отмечен.
Был бит, но всё же не был он распят...

Год прошел. Он был отмечен
Болью, внутренней борьбой,
И я понял — мир не вечен,
Ну а жизнь — собачий бой.

Совершенство — дар бессмертных.
Тленен в мире род людской,
Но в ряду молитв усердных
Я не смог найти покой.

Неудачи — путь к могиле,
И, под теплый летний день,
Я не смог остаться в силе,—
Надо мной нависла тень.

Жизнь порой — простые числа
И обычные слова...
Порвалась безгрешных мыслей
Драгоценная плева.


Декабрь 1998

Миром этим не отмечен,
Ни добром большим, ни злом.
Не был в действии замечен,
Ни в хорошем, ни в плохом.

Благородством и коварством,
Души взгляда не размыв.
Он не гнался за богатством,
Свой, храня в себе мотив.

Легче, тем кто не замечен,
Тем, кто жил не на виду.
Не увидев, мир на плечи,
Не взвалил ему беду.

А отмеченные знаком,
Жить им жизнь обречены.
И бедой его, и благом,
Будет их и явь, и сны.

Не замечен, не отмечен,
Был ни светом и ни тьмой.
Искал проще путь и легче...

Я словно заснул на пороге
Без силы на следующий шаг -
За ним исчезают дороги,Уже не вернуться назад
Отмеченный жизнью в начале,
Наверно, закончен мой путь.
Пусть он был печален, уже не свернуть…

Я - словно пустое мгновенье,
В котором нет смысла и слов.
И нет для меня откровений -
Лишь мир черно-белых цветов.
Отмеченный жизнью в начале,
Наверно, закончен мой путь.
Пусть он был печален, уже не свернуть…

Не важно, что кончилось время
И что впереди пустота,
Что кончится это...

Япония, тебе не спится.
Встречаешь первой ты рассвет.
И солнце по утрам садится
на золотой велосипед
в твоих горах.

В твоих садах вишневых души
сгоревших в ядерном огне
бесцельно бродят. Вот послушай!..
Звучат, как песня в тишине
их голоса.

Твой самурайский кодекс чести
превыше всяческих обид.
Да что обиды!.. Чувство мести –
оно и то тебе претит.
Простила ты.

Простила ты и кровь и слезы.
Простила просто, без затей
неизлечимые лейкозы
потом родившихся детей,
не знавших...

Нарисуй мне любовь разноцветными, яркими красками
И меня нарисуй в той огромной и светлой любви,
Чтобы сердце сияло лучами, огнями и сказками
И душа расцветала, как в поле весною цветы.
Припев.
На картине твоей столько радости, света и нежности,
На картине твоей есть огромное море цветов,
На картине твоей нет печали, обид и неверности,
На картине твоей только солнце и наша любовь.
2.
Сколько было всего на земле этой грешной и праведной,
Сколько было обид, сколько было тревог и невзгод...

Орденами в ряд увешан, как свининою копчёной,
Аксельбантами потешен – перегаром обреченный,
Морду пудрою припудрит, нам мозги опять запудрит –
И с утра до вечера - вновь пихает речи нам!

Образ твой недвижимый
Мухами засиженный,
По холсту написанный –
Кошками описаный.
Позабытый - проклятый,
Без закуски пропитый,
Сбросив память ратную –
Голью перекатною.
Флагом бы Андреевским,
Хрясь - по харе вереском,
По ушам дубиною –
Чтоб не гнули спины мы!
Да по заду палкою...

Трава- росою опорошенна,
Луч солнца в небе золотой,
Он освещает наше прошлое,
Тот день, отмеченный тобой

Дыханье ветра , утро раннее,
И серебристый звон ручья.
Вода холодная, хрустальная
Стекает с каменного рва.

Калейдоскопом отражается
Роса,на листьях и траве.
И птичье пенье возрождается,
Неся покой и мир душе
(Мери Грин)

Испепеленный мой жестоким солнцем город.
О вечный Рим, ты колыбель утрат.
Ты многих пережил, снеся пожар и голод.
И тот, кто зачат не порочно твоим слугою был распят.

Нам, заменив его наместником в тиаре.
Таким же, как и мы с усталою душой.
Но все твои грехи, отпустит он едва ли.
Не смоет в вечность их и времени волной.

В твоих фонтанах я искал прохладу.
Бродил по площадям сгоняя голубей.
И в эхе мостовых я слышал серенаду.
Жестокостью толпы мне мнился Колизей.

Немой свидетель...

Сара, жена Аврамова, родить не могла ему.
Оба довольно старые, видимо, потому.

***
(Вот и окончилась чудная сказка,
Вещее слово, живые ключи,
Где повинуясь волшебной указке
Мчался к любимой дурак на печи.

Меч-кладинец, ты сегодня в ударе,
Сколько слетело голов…
Остановись, пока в сладком дурмане
Не наломали мы дров.

Память, найди мне лазейку как выход
Из подземелья, где воздух глухой,
Где над сокровищем чудище дрыхнет,
Милой моей охраняя покой.

Из раннего...

***
Всё...