От самых древних

Тихо шумел камыш,
Гнулись под ветром деревья
У подножья седой Фудзи-ямы

Хорошо живет на свете
Пушистый медвежонок.
Что он будет есть зимой?

Антон-сан, Антон-сан,
Рис уже поспел.
- Я не обучен труду хлебороба.

Пока не грянет гром,
Крестьяне работают в полях.
Нелегко православным в Японии.

Оставим ненужные споры, Ямато-сан
Горы можно сравнить лишь с горами.
С чем сравнить Фудзи-яму?

Выпей ещё саке,
Древняя подруга молодости.
На кружке рисунок – цветущая вишня...

Ой, что-й-то Вы сегодня не во фраке?
Букет Ваш чахл как этот древний фикус.
Да я, пожалуй, с Вами влипла,
А так мечталось о законном браке.

Подите прочь, мне что-й-то все паршивей,
какой-то незнакомый привкус супа,
хи-хи, как все вокруг мелькает глупо...
Хи-хи, какой же Вы красивый!

Хи-хи, кто собирал эти грибочки?
Да мачеха вчера купила в лавке.
Ой, как смешно перебирает лапки
та змейка, что Вас в руку укусила.

О чем бишь Вы? Да тут фильял саванны,
смотрите как оскалились...

Эти серые облака, рожденные черствым хлебом,
эти черные пятна безумных земных пожаров,
эти срубленные леса - исцеляются синим небом,
посылающим добрые зерна-сны из звездных амбаров.
Из копилки заветной, древней, слов достает жемчуга
фея Радости. Строит из кубиков домик младенец.
Море Нежности песни слагает песчаным брегам,
прорастает улыбчивый лес яркой зеленью новых растеньиц.
Значит, плакала воском растаявшим свечка не зря.
Выпускала на волю из струнного плена гитара аккорды
новой...

многомерность пьянящей нежности стихии
накатывает тяжелыми волнами без счета
на древний волнорез (каменный коготь выдвижения)
чернеющий порезом – инородным вкраплением
в неистовой палитре заката
цепи свинцового прибоя
разбиваются на брызги взрывной пены
молекулами былых штормов
рассыпаясь дыханием высвобождения сердца моря
вся в шрамах вода – лицо посейдона

~|/~
и где-то на глубине под давлением темноты
вспыхивает невыносимый звук озарения
словно стон памяти
втекший в кровосток...

Из моих глаз алмазы падают в руки твои,
Из моих глаз алмазы падают в руки твои.
Не бросай их на землю небрежно,
Храни их до смерти, храни!
Под защитою ангелов будем
Меж сказочных древней бродить
Из глаз будут падать алмазы,
Ты их будешь руками ловить.
А что у меня за спиною?
Чье это бьется крыло?
Я о нем вовсе не знала,
А оно там, похоже, давно…
Так и будем с тобою вместе кружиться
В небесной дали,
Будут падать из глаз алмазы,
Ты храни их до смерти, храни!

В истоме нежной жмурятся коты,
воркуют голуби - любовное похмелье.
В метро лесном прорыли ход кроты
до станции "Подснежники апреля".
Король напялил шутовской колпак
и ну, строчить весенние указы...
По новым правилам обязан всяк дурак
Смеяться над собой в день по три раза.
Кривое зеркало - в музей, как экспонат!
Хохочет филин -властелин потемок.
Последний грош ценнее ста карат
для нищего с дорожною котомкой.
Прокисли дрожжи старых добрых дней,
от голода свело придворных скулы...

Кто-нибудь добрый, помоги мне!
Все имена – заюзаны дьяволом
Все имена всех религий!
Нет имени, под которым бы он не скрывался!
Каким бы ни называл он себя,
И которым бы ни подписывались влюблённые в него адепты,
Совершающие под этим именем, "этим именем" и "от этого имени"
Истязания, Бого-убийство, кощунства и зло.

Имена все лукавы!
За именем каждым лукавый прочно обосновал свой престол!
А ты – ДОБРЫЙ КТО-НИБУДЬ МНЕ ПОМОГИ!
Имени кого я не знаю!
(И не могу, потому, похулить, вместе...

Звезду Полынь укроет тень
Луны,
глядящей с укоризной.
Мы не заметим Судный день
за суетой
обычной жизни.

ПР
Мы не заметим Судный день,
в посудной лавке - неподсудны.
А то, что мы умишком скудны,
так это, право, дребедень.
Такая, право, дребедень.

Семь казней-козней - трын-трава,
страшилка
древнего Египта,
и Божий глас для нас - слова,
с небес
нам брошенные хрипло.

ПР
Мы не заметим Судный день,
в посудной лавке - неподсудны.
А то, что мы умишком...

Ах, белозубый капитан,
Твои слова - сплошной обман.
В твоей улыбке зной Египта
И сила древнего реликта.

Мой черноглазый капитан.
Неверный, как морской туман.
Своей любовью опалил...
Ты знаешь, что ты натворил?

***

Мой капитан, на белом корабле,
Так страстно клявшийся в любви...
Вернешься ли когда-нибудь ко мне?
Иль пропадешь в лазоревой дали?...

Я стих , оборванный в самом цвету,
Я плод, обглоданный в самом соку,
Я дождь, пролитый на ладонях равнин,
Я тот, кто всегда остаeтся один.

Я ветер, раненный криком грозы,
Я сок, высохший в венах лозы,
Я боль, оставленная на простынях,
Давно позабытой нами любви.

Я тень, уставшая скрываться от света,
Я вопрос, не требующий ответа,
Я пепел империй в чeрном поле руин,
Я тот, кто всегда остаeтся один.

Я боль ,затаенная в предсмертном дыхании,
Я шепот о смерти в предначертании,
Я...