Окна тополя

Мы в детстве совковом, в дворовых боях,
Стреляли друг в друга прицельно,
И шпульки хлестали по телу, но я,
От боли кривился, но вёл свой отряд
К победе, как Жуков под Ельней.

Фашисты уроды – гранаты для них,
Своим – кому флаг, кому орден,
И «Гитлер капут!», ну а если же - «Nicht!»,
То значит, противник в геройство не вник, -
И скоро получит по морде…

Возможно, что враг был в окопе ином,
И путь преградили нам танки,
Но, видно, судьбой сохранить не дано…
И тёмной воде предпочёл...

Усталый от сумрака город смотрит в затылок,
запутавшийся в переплетении проводов и полуночных маршрутов;
тяжёлая мантия туч спадает на плечи, на гриву
ощетинившихся обочин. Я пропадаю в ласковом воздухе, в летучих
гроздьях сирени бреду наугад – кто подаст бедному страннику,
потерявшему всякий уют, всякую ясность пути.
Из такси выгоняют с хрустом дверного замка. Пряничный
вечер перетекает в неисправимую ночь, а впереди –
задыхающаяся в тумане свинцовая лунная фляжка.
Тот не писал стихов...

Тень от ограды на узенькой ленточке пешеходной части моста,
словно кожа зебры, словно жилистость жизни – словом, пробелом, снова словом,
золотом, грязью, алмазом, смолой, сколами руд, до горизонта,
где виднеется утренней свечкой маковка церкви
в дымящейся утренней свежести майского марева.
И я иду между строк, проросших берёзами, липами, хвоями,
тополями, осинами, вишнями, клёнами вдоль обочин,
расставляя знаки внимания, оставляя стихи за спиной, представляя себе себя
без нароста...

Трагическая на свадьбе, комическая на кладбище,
Xочешь не хочешь, приходит и уходит,
Willy-nilly, nolens-volens, эпиталама, эпитафия.

Муза поэзии не соблазнит Смерть,
У Смерти логика клоуна.

Хотя, надо сказать, Смерть постоянна,
Несмотря на курс перемен в саду.
И ветер пыльцу переносит.
И зернышки мака стали цветами.

В те времена, когда-то, Смерть являлась в дорогом костюме.
И Тишина в глубокой скорби объявляла о Ее приходе.

Она снимала жар с виска, и закрывала веки,
При...

Она прошла далеко,
Она прошла укромной
Походочкой высокой
Для неги сладкой, дремной.

При рельсах осиянных
Полуночной луной
В сапожках долгожданных
Она пошла со мной.

И в доме среднерусском
Скрипучем и пустом
Нездешней павой в узком
Жакете входит в дом.

Березовым монисто
Сверкало в сентябре
Как лик луны сребристый
На бархатном бедре.

И кружевные дали
Вдруг ослепляли близь -
И зайчики мелькали
В глазах как кошке «Брысь!»

И длился, длился, длился...

Белый смог растаявшего утра
Улетает пухом тополей.
И бредёт потерянный как-будто
Человек из сонмища людей.

Где-то на задворках у вселенной,
По тропинкам сумерек и дня,
Ноги скороходами бессменно..
А зачем? - стучится у виска.

И сойдя к обочине дороги,
Притулился каменкой печи..
И несутся мимо годы, годы,
Скоморохи - жертвы, палачи...

...Сдавливая пальцами пространство,
Обнимая воздухом себя,
Не нашёл нигде он постоянства,
Ни сегодня, завтра, ни вчера.

Только там, у камня...

Украiнськi козаки, що не знали втоми,
боронили Украiну вiд лиха й полону.
Пам'ятають Днiпра хвилi, Хортиця старенька,
козака як проводжала у походи ненька.
Хлопцi бравi та вiдважнi йшли в похiд за волю,
за свободу Украiни, за рiдну тополю.
Буйнi голови поклали за кетяг калини,
за родючi землi милi, цi душi безвиннi.
Пам'ятаемо ж героIв, на чолi з Богданом,
що вiдважно воювали з ненависним паном.
Украiна наша люба буде вiчно жити,
завдяки козацькiй славi!
Хай гудуть...

Ты меня не ревнуй к небесам.
Там, в лазури, не вечен полёт…
Не ревнуй к ярко-синим глазам,
В них дождливая осень войдёт.

Где ветвями шептал старый клён,
Где роняли свой пух тополя,
Я не раз был туманно влюблён
В васильково-ржаные поля.

Но меня не ревнуй к небесам,
Не печалься, мой ландыш лесной!
Я давно предпочёл всем цветам
Цвет неброский живительный твой.

Сквозь напраслину мглистых лощин,
Как бы ни были страсти сильны,
Лишь к тебе через толщу годин
Я иду из чужой стороны!

Жара стоит неумолимая
Как люди
Что-то разбалансировалось
Совсем
В природе
Ждут и вздыхают тополя
В Триполье
Уже потрескалась земля
На огороде
Золотой диск стоит, горит в зените
Он смотрит прямо в Душу нам
Ну - извините
Нет извинений, а есть лишь равновесье
И нет сомнений, жара - ответ всем
Без исключенья
Жара заставит всех атеистов
Усомниться
Она заставит вспомнить все
И помолиться

Серость, повседневность, тусклость, зингер,
восхожденье, тайн не стало, и лоскут, что
голову накрыл, как платок, как покрывало,
валом, (а волна? разлилась, растеклась, расп-
устила жгут), костров знаменье, от огня, ог-
нища, отупенье, (жгут, костры, пожарник
возмущён, он отставлен, отлучён, водной
гладью), рябь, (волна), коля, саша, юра, бе-
лизна, тысяча? семёрка, тройка, туз, дама, та,
что пикой поразила, «герман, золото, где бы-
ло?» блики, утра, ранняя пора, белых, жёлтых...