Ножом

Царя единого в те времена
Израиль не избрал себе по случаю.
Без правил строгих, прочих доминант
Нельзя мечтать, чтоб жизнь менялась к лучшему.

Жил на горе Ефремовой левит,
Обряды проводил, священнодействовал,
Наложницу в обитель для любви
Привёл из Вифлеема Иудейского.

Возможно, слишком многого хотел,
А сам при этом умирал от жадности –
Не знаю, не успел, не подглядел,
Но что-то между ними не заладилось.

Наложница (представьте, не жена,
А тоже кое в чём не тварь дрожащая)
В...

Ударился из зоны зэк в бега,
Забыв масштабы Родины Великой,
Вослед досадно морщилась тайга,
Но жизнь ему казалась земляникой!

Он третьи сутки мчался к большаку,
От счастья за спиной взлетали крылья,
Путь не подвластный даже лешаку,
Преодолён без всякого усилья.

Но заблудился, псами окружен,
Облавою накрыт в зелёном схроне,
Прощаясь в сердце, целил он ножом,
К несчастью миокарда не затронув!

Вот из санчасти на допросе с ходу:
« Ты жив, так от чего глаза печальны?
Зачем бежал...

Из года в год, обычно поздней осенью,
У здания совдеповских времён
В заштатном городишке «Вид на озеро»
Встречались три вождя своих племён:

Профессор статен был и горд за титулы;
Полковник резал правду, как ножом:
Поэт, известный Западу как Little Big,
Обхаживать любил соседских жён.

И встретившись, все трое шли за выпивкой,
И пили тут – где рос старинный клён,
Где здание с совдеповскою выправкой…
И спорили: кто в жизнь, за что влюблён?!

Профессор говорил: «Люблю за знания...

Уходят не тогда, когда уходят.
Совсем иначе это происходит.
В какой-то день воскресный или будний
Он шлёпанцы привычные обует,
И зубы жёсткой щёткою почистит,
И выключатель сломанный починит,
За завтраком газету почитает,
Прикинет, как идёт футбольный счёт.
И вдруг увидит - женщина чужая
Тарелку держит: «Положить ещё?»
А дальше всё останется, как было:
Не вспыхнет стол малиновым огнём,
И в ванной не окаменеет мыло
(«Семейное» - написано на нём).
И станут годы скатываться в забыть...

Он, подрезав лесок, кувыркнулся,
и рухнул на взгорок,
Перепёл, Перепёлочка,
"Пешки" моей командир.
Передёрнул с досады тогда
я застёжку затвора,
и дробящимся матом тогда
небеса наградил.

Ёлы-палы, да что ж, сотворил ты,
моя Перепёла!
Для чего ж ты подсел так хреново
под немцем к земле?
Перепёл, Перепёла, и видно
гармошкой весёлой
не разбудишь ты больше меня
на заре в феврале.

Не отнять у товарища
жгучей обиды, досады.
Я ушёл в тёмную ночку
под вечер к рассветам один.
И...

Медведь испуганный на стуле
Без глаз, ушей, руки и ног,
В коляске куколки уснули,
Их сон уже, как эпилог.

В углу скребут, скрежечут мыши,
В другом ребенок нервно спит,
И как-то странно, нервно дишит,
Не то сопит, не то сипит.

И ткань прожженая окурком
Вся в масле, грязи, невесть в чем,
Поверх его нагой фигурки,
Лишь под луной блестит плечо.

В соседней комнате на стуле
Отец пол ночи водку жрет,
И мать пьянющая кастрюли
Ножом ржавеющим скребет.

На полках хлеба нет и соли...

«…Свеча задумчиво льёт свет»,
И капли воска застывают
Вопросом на столе. Рассвет.
И тени призрачные тают.

Скелет решётки чётким сном
В сознанье входит жёстким шагом.
Кромсает, как палач, ножом
Иллюзий красочных отвагу.

Сжимают пальцы прутьев лёд.
Бессилье холодом по телу.
Шагов рассчитанный черёд.
И вечность дней, пришитых к делу.

Огонь поблек. Вновь маята.
Задуть свечу. И мысли – роем.
Шаги. Металла стук. Куда?
На выход. На прогулку, строем.



***
Продолжение...

Для него словно опиум, пряный запах той,
Чей звоном хрусталя слышится голос.
Линии губ в очертании помады красной,
Каскад спадает шёлковых волос.

И в омут глаз зелёных, бросаясь с головой,
Он хотел забыть, что рядом был с другой.
Но осень захлестнула его, и всё размыло дождём,
Остался лишь образ её, что резал душу ножом.

А ей совсем не стоило слёз забыть и вновь закурить,
Для неё давно забыта глава, где с ним гуляли до утра.
И к ней поздно спешить, ведь он решил другую любить,
В...

Пускай я такая, Пускай!
Такой меня сделали вы!
Я знала про сказочный рай
В лицо мне бросалась лишь тень синевы
И омертвевшие бледные руки
Срывали с меня обезумевший свет
Глодали мне пальцы ударами стуки
Костяшками пальцев и кастаньет
Во мне билась птица ужасного страха
И было вокруг безучастно темно
Лишь слезы рекою струились по плахе
А птица стучалась и билась в окно
И не было пытке конца, мне прощенья
За горесть, за злобу, за счастье, за страх.
Мне было близко и безумно виденье...

Только в сердце огонь как опавшие листья
Только шелест и стоны костра
мне от грязи и лжи не спастись и не скрыться
Как вселенная нить коротка
Надругаться легко над церковной святыней
Растоптать, плюнуть прямо в глаза
На лице только едкая горечь отныне
И смирения злого тоска.
Мне закат как ножом полоснет по глазницам
Где оно, то святое святых?
Тяжесть ляжет на сердце кровавою птицей
Только гомон и шум вороных.
И во сне. нет. не будет спасенья-
Призрак страшный встает предо мной.
И в...