Нету плова из коров

Ах, мне бы умыться
Хрустальной водицей!
Найти бы, увидеть её...
И вволю на воле
Водицы напиться…
Чу!.. тихо журчит ручеёк...
И я притихаю,
И, ах!.. я вздыхаю,
Журчание это ловлю.
И снова, и снова
Глаза закрываю...
С открытыми,
Всё ещё сплю.
И вижу я сон,
В нём летать не умею,
А просто хожу по земле.
И, словно в тумане
Все звуки немеют,
И, кажется, день заболел.
Болеет он странной
Простудой и корью.
Ещё он чихает слова.
Они для болячек,
Такое подспорье!
Что кругом идёт...

"Уж ночь. Онегин ждёт Татьяну.
(Татьяну Гринберг... а не ту.)
Татьяна, очевидно, спьяну,
В записках пишет срамоту:
"Ты подлый трус! Ты исчезаешь!
Напакостишь - и шмыг за дверь!..
Ты всех соседей унижаешь,
Как дикий, окаянный зверь!..»
(Ф.)
Забава, да, и мысли след, Татьяна и Онегин
дремлют, года прошли молчанью внемлют,
без слов они друг друга знают.
- Им не нужны, зачем стараться.
- (Тоска осеняя), купаться, им в звуках вовсе не
к чему, залог весь выкуплен,, (старанья), всё в...

У нас проклятий больше нет
Мы лишь корим себя в безмолвье
Нам ставит ненависть условья,
Рыданьем стал наш звонкий смех
Любовь мертва, Амур в изгнанье,
Он чайкой стонет в небесах
Наш дом, став местом расставанья,
Лишь дверью хлопает в сердцах

Мы позабыли, как смеясь
Порхали в Страсбурге, как пташки
Играли с воздухом в пятнашки
Времен не замечая связь
Угас улыбок наших свет
Что озарял мои слова
О нас с тобой двоих, когда
В любви признался я тебе

К полудню нынче вечереет...

Все ж главное он не поведал миру,
Еще полно в шкатулке жемчугов,
Он умирает, но свою Пальмиру
Сумеет получить лишь от Богов.

Пусть скоро не увидят очи света,
Но он рожден был истину нести,
Стихи должны родиться до рассвета
И появиться в Интернет - сети.

Иначе миру не найти тот ключик,
Которым открывается замок,
И разведет кустарь потом колючек,
А он - поэт, исправить это мог.

И били пальцы по клавиатуре,
К утру готов последний, новый стих,
Он отдал дань...

Что за время, вот так мода,
за мошну свою дрожать.
В душах ненависть и злоба,
а сердца разъела ржа*.

От безмерного богатства,
обезумел "высший свет".
Остальной народ, в мытарствах,
выживает столько лет.

Выживает кто как может,
кто как может "когти рвёт".
На чужой беде, но всё же..,
завтра будет чей черёд ?

Веры нет, стары преданья,
всё утрачено, друзья.
Не вольются искры в пламя,
в Русских душах нет огня.

Пробегает век за веком,
только истина проста.
Нужно в жизни...

Кормить кота, и ничего не трогать —
Первейший чин земного бытия,
Единственная верная дорога,
Где нет ни обольщенья, ни вранья.

Нет обещаний, поздних писем, ветра
Ночных дорог, и расставаний нет,
На этих берегах довольно света,
Чтоб солнцу игнорировать рассвет.

Чтоб не бродить от Пряжки до Фонтанки,
От Мойки до канала и моста;
Нет никакого смысла в перебранке
Буксиров на Неве. Корми кота.

Не выходи из дома без таланта,
Не порицай Жозефовых длиннот,
Не повторяй ошибок эмигранта...

В жизни покоя мне нет,
Да, я, мой друг, беспокойный.
Снова встречаю рассвет,
Делаю выстрел контрольный.

В мир я стреляю теплом,
Радость дарю и надежду.
Счастье придет в каждый дом,
К жизни вернет всем нам веру!

Скрыть за очками глаза,
спрятать за воротом душу...
кто-то уйдет навсегда,
что-то прорвется наружу...
Прочь на метле, через город,
падая вниз головой.
Чувствую внутренний холод
и возвращаюсь домой....
Что-то внутри оборвалось,
Снова наступит рассвет,
нам ничего не осталось.
И даже выхода нет
Всё... Уходить — неизбежно,
руки теряют тепло...
Как-то особенно нежно
в комнате станет темно...
Душа вдруг котенком свернется,
сердце слегка царапнет
«он непременно...

И вдруг наступит озарение,
И непонятное поймёшь.
И из души уйдёт смятение,
И не обманет больше ложь.

И вдруг наступит озарение,
Поймёшь что был тогда не прав,
Что мало мыслей лишь стремление,
Что не найдёшь, не потеряв.

И вдруг наступит озарение,
И ты поймёшь — нельзя так жить.
И за грехи свои прощения,
У Бога будешь ты просить.

И вдруг наступит озарение,
Из лабиринта путь найдёшь.
И прочь отбросив все сомнения,
На волю — в мир души уйдёшь.

И вдруг наступит озарение,
И...

Измождённую плоть бороздит грешный дух,
Оторвать бы ломОть превратившийся в слух,
Нет греховных дорог - есть неправедный путь,
Будь к себе я чуть строг, я бы смог... как - нибудь...
Если это не я - разрывающий сон,
Диким воем зверья крик души в унисон...

Тогда, кто же во мне переделал меня?
Может, кто - то извне, тот - кто смерть догонял.